Полихромный ноктюрн - Ислав Доре

Бенард сломал свой палец, боль отпугнула морок. Садист рассеялся кошмарным сном. Теперь за порогом лавки — добродушный мясник. Тот, приветливо махая СВОЕЙ рукой, обещал забесплатно поделиться лучшей нарезкой в городе. Как он говорил — в благодарность за труды. Оклемавшийся от прихода, коротко кивнув, зашагал дальше.

Последний слог отголоска событий напомнил о выдающихся навыках Грегора и Тайлера. Обычные люди не способны так биться, не способны отдаться настоящей безумной ярости ипри этом расчётливо, продумывая каждое действие, броситься в жерло битвы. Вот где достигалась максимальная эффективность. Таким образом, всё выглядело как некий танец погребения врагов, за которых не всхлипнет и самый заядлый плакальщик. Собирателям трупоида даже удалось сделать белпера должником жизни, вырвав того из лап гибели, когда его заманил в ловушку один из местных жителей. По всей видимости, но это лишь видимости, скорняк не нашёл иного для себя пути, кроме как примкнуть к уродливым захватчикам и служить в качестве приманки. Искалеченный светлячок приводил любого, кто желал спасти хоть кого-то, в капкан садистов. Бенард никогда не забудет тот амбар, ведь там угадил в примитивную, на первый взгляд, ловушку и был подвешен вверх ногами. Вместо охотничьей скрученной верёвки использовалась железная. В её прочность удалось убедиться, пытаясь освободиться с помощью клинка. Лезвие не взяло эти силки, в момент затупилось, а после вообще выскользнуло из руки. Скорняк мерзко заржал, подобрал бесполезное оружие и позвал истязателя. Вот в такую экспедицию сходил белая перчатка.

Отдалившись от лавки мясника, по случайности услышал разговор прохожих, те обсуждали между собой смерть узурпатора и победу над Министерством. Невольно и сам присоединился к разговору, но молча и не останавливаясь. В голове прокручивались разные мысли, например: о безголовом государстве Вентраль, которое подобно гидре отрастило множество голов, кусающих друг друга зубами собственных интересов и взглядов. Далее со дна потока размышлений всплыла пара вопросов. Кто и как проник в самую охраняемую крепость Серекарда. Амиантовый замок слыл наглядным примером абсолютной защиты и неприступности. Но всё же кому-то удалось пробраться туда и отсечь самую хищную голову той самой «гидры». Такое просто обречено покрыться слухами разного толка, пробегающие мимо мальчишки подтвердили это, болтали — будто Садоника не просто убили, а ещё вырвали глаза и зубы. Такие трофеи в некотором роде намекали на исполнителя. Но только лишь намекали на тёмную сущность, ведь зрительные сферы и кости ротовой полости вполне себе могут стать товаром. На них найдётся свой покупатель, что отвалит пузатый кошель монет. Как говорится: люди платили и не за такое.

Бернард успокоил интерес к убийству Министра, оставил все предположения до того момента, в котором будет больше сведений. Потому что, блуждая в темноте, можно бесконечно подбирать к событиям разнородные объяснения. И не исключено появление рода способного подменить реальное и при этом остаться незамеченным; или же вовсе увести от правды в противоположном направлении. Над кромкой городского лабиринта виднелась небольшая часть статуи Всемилостивейшего Пакатора. Монумент не мог не напомнить о былых временах. Будучи моложе, Бенард мог долго стоять внутри галереи, расположенной недалеко от затворнической резиденции, и смотреть на величественный портрет Государя, восседавшего на троне из Камнедрева, с надписью под рамой: «Свет рассеивает безумные голоса». Рукописный шедевр вышел из-под кисти известного столичного мастера живописи, представителя Вентральской школы искусств — Сандреса Челли. Хоть будущий белпер не разбирался во всех тонкостях и не отличал работу одного художника от другого — подобное нисколько не мешало ему получить свою долю вдохновения. В каком-то смысле, именно это время, проведенное в созерцание, и сделало его тем, кто он есть. С тех пор восхищение, заполняющее его сердца, да и не только его, не изменилось ни на каплю. Чувство оставалось свежим, будто испытывается впервые, избежало судьбы застоя и не обратилось в зависть.

Государем восхищались, почитали, а его враги, после личного с ним разговора, клялись ему в чистой верности. Без двоемыслия и ставок на подковёрные игры. Ходили слухи, что Венн, скрывая своё лицо, выходил на улицы, гулял среди толпы, чтобы узнать о переживаниях людей. Наверное, подобные действия вынуждали всех способных на обман трижды задуматься перед тем, как пытаться положить что-то себе в карман и спешить докладывать об успешном использовании средств из казны. Пакатор совершал такие тайные вылазки не только в Серекарде, но и в других частях Империи. О них никто не знал заранее, а когда было уже поздно, то расползалась молва о том, как кого-то осудили или же наградили.

Однажды Бенард встретился на рынке Оренктона с человеком, тот неподвижно стоял, всего лишь смотрел на небо. Ведомый нечто большим, чем рядовое любопытство, подошёл к незнакомцу. Глубокий капюшон скрывал в своём мраке лицо, а если какие-то черты проскальзывали, то их было недостаточно, чтобы узнать хоть что-то. Смотрящий в небесный простор заговорил, устремив взор, словно за облака: «Мы результат нашего времени. Мы результат древней случайности. Может ли зверь не испытывать голода? А можем ли мы не желать глотка свежего воздуха? Не думаю. Вот и он… не может избежать своей природы. Но мы должны попытаться встать на путь созидания. Спасай чужие жизни, спасай, мой друг». После этого повернулся, посмотрел на своего внимательного слушателя и протянул яблоко. На половину ярко-красное и на другую половину зелёное. Затем ушёл, оставив Бенарда один на один с вопросом, который он всё ещё хранит как семейную ценность. Мысль о том, что это был Государь Венн, не покидали его голову. Такая мысль обречена блуждать в глухой немоте хитросплетений догадок.

Два искателя Оренктонской Академии метались от одного прохожего к другому, впопыхах расспрашивали о чём-то, о чём-то очень важном, судя по горящим глазам.

— Белпер Бенард, белпер Бенард! — выкрикнула юная искательница с двумя разноцветными огоньками.

Белая перчатка остановился.

— Да, чем могу помочь? — спросил он с уставшим видом.

— Мы искатели из, — представился второй, у него из-под воротника выглядывала кожаная кираса.

— Я знаю кто вы. Ваши одежды сложно не узнать. Так чем могу помочь? Кого-то свалила болезнь, или нужна консультация?

— Мы ищем Вабан Ханда — это наш наставник. Не видели его?

— Мы вернулись из экспедиции, теперь не можем его найти, — протараторила Софистия. Вид у неё был крайне обеспокоенный.

— Раз вернулись, то, вероятно, он отдыхает. Или занимается своими исследованиями где-нибудь в укромном и тихом месте. Разве не этим он обычно занимается?

— Да, но сейчас всё иначе. Когда были в поездке, наткнулись на министерцев. Учитель Ханд убил