Полихромный ноктюрн - Ислав Доре

— Вы и ваш Шестипалый Бургомистр — предатели, — утвердил лимн и, довольно скрестив руки на груди, засиял заразной мудростью. — Вы предали замысел Садоника! Но он… простит вас, если вы покаетесь. Не сомневайтесь в этом! Ведь нельзя винить слепца в том, что он упал и сбился с пути.

— Во-первых. Мы и наш Бургомистр… верны государству Вентраль и его людям. А во-вторых. Что касается прощения, мне не нужно прощение от узурпатора.

— Верховный Министр Садоник был вынужден взвалить на себя это бремя невыносимой власти. Вы не представляете, как ему тяжело! Если не он, то кто? Никто другой на его месте не справился бы! Он днём и ночью, не смыкая глаз, противостоит врагам, чтобы дать нам всем лучший мир! Ему нужна наша помощь! Мы должны сплотиться вокруг него! — произнёс тот без запинок.

— Ты точно ознакомился с рукописью «Принцип Садоника», — утомлённо потирая переносицу, подметил Бенард. — Хорошо, тогда объясни мне хотя бы эти два момента. Как так получилось, что все приближённые Садоника после его прихода к власти стали невообразимо богаты и влиятельны? Неужели таланты раскрылись? Правда, некоторые из них не то чтобы шарф, но и пары слов связать не могут. И собственно, второе. Как ты оправдаешь существование таких мест, как «Сады»? Что-то мне подсказывает, я смогу угадать твой ответ.

— Это не правда! Министр продолжает идти по пути Государя, но вносит необходимые правки. Необходимые, как смена одежды во время прихода зимы. Всё из-за новых обстоятельств, а ты подвергся влиянию сплетен. Это всё происки врагов… — лимн самозванец протараторил заученные предложения.

— Это не правда! Это всё происки врагов и работа злых языков, которые хотят расколоть Вентрааль. И прочее-прочее. Я угадал, да? — сказал белпер с некой насмешкой. — Ну всё, теперь я белпер — предсказатель. Неужели стал оракулом? Тогда где мой хрустальный шар? А если убрать шутки в сторону, ты говоришь всё по прописанному шаблону. И наплевать, что твой Садоник сделал ставку на худших. Да, на худших. На продажных, никчёмных, безвольных людей. Честно даже язык делает тройной кувырок, когда пытаюсь назвать их людьми. А поддерживает их кто? Треть населения, которая считает, что педант — это оскорбление? Или те, кто убеждены, будто Сфера — это поверхность столешницы? Да-а, это фанатики, яростно трясущие своими щечками, когда кто-то в их присутствии скажет слово против Садоника. И к чему такие могут привести всех нас? Я отвечу… к распаду.

— Ты лжёшь! — ответственно заявил кривоножка. — Всеми любимый Садоник сделал ставку именно на лучших. Ведь не будь они лучшими, то и ставки на них не было бы. И вообще, Сфера плоская. Как тогда объяснить то, что мы не падаем? Вроде взрослый, а внутри ребёнок. Глупый и обманутый ребёнок…

— Скажи, мне показалось или ты считаешь, что Садоник своим выбором определяет, кто лучший, а кто нет? Просто, я убежден, это зависит от намерений, мыслей и действий. А слушая тебя, складывается впечатление, будто его слова превращают худших в лучших. То есть, если он скажет: «помои — это золото», то те сразу же изменят свои свойства и все сразу захотят кошель, наполненный гадостным месивом?

— Ты просто не способен понять такого великого человека… как Министр-Наместник. Не можешь даже представить весь масштаб его намерений. Тебе просто не дано осознать все те великие деяния. А господин Садоник вершит их под невыносимым давлением власти, — сказал кривоножка и, разглядев среди толпы уст-а в чёрной мантии с красными лентами на плечах и поясе, поприветствовал того: — Зеалот Церкви Примуулгус! Да дойдёт наш шаг по тропам до Сахдибураг. Скажите, вы пришли нести слова Великого Все-Создателя? Этот белпер сомневается, что Садоник ведёт нас к мигу появления в небесах немыслимых троп Сахелана. Считает будто может переступить все запреты и черпать запрещенные знания, взращенные на смертях.

— Опять…начинаю поражаться, как ты ещё не упал с «плоской Сферы», — сказал Бенард и собирался сказать что-то ещё, но…

— Ты много болтаешь для самозванца. Сразу видно, неместный, — ответил уст глашатаю. — Благодаря этому белперу, и ему подобным, больше людей дойдёт до моста Сахдибурага семьдесят восьмой ночи.

— Что? Но как же жертва Сахелана и его тропы… Этого не может быть! — дребезжащим голосом прокряхтел выступающий в поддержку узурпатора. — Уст никогда бы не отвернулся от учения. Неужели и вас одурманили враги? Я просто обязан вырвать вашу веру из их цепких лап…

— Лучше себя вырви из объятий заблуждений и верни себе не веру, а разум, — проговорил Исзм. — К тому же… не важно… выполняешь ты заветы или же нет. Мы в любом случае уже движемся по его тропам, хотим мы того или же нет.

— Вы не уст… самозванец! Такой безбожник просто не может стоять за Стеной!

— Бу-бу, ла-ла, та-та-та. Вот что я сейчас слышу. А меня нет времени на выслушивание детского лепета. Но если ответишь мне на вопрос, так быть задержусь и доходчиво объясню тебе суть заветов Слышащего.

Лимн передёрнулся, выпрямил спину, самоуверенно задрал нос.

— Я готов к любым вопросам! Всегда доберусь до сути, чтобы вернуть отбившихся на правильный путь.

— Превосходно. Тогда вот… все мы видим горящую в небе сферу, верно? Но какого же она цвета на самом деле?

— Это какая шутка? Конечно же жёлтое…

— Нет, — сказал уст.

— Оранжевое! Нет, золотое! Как и сердце Министра-Наместника…

— Нет и нет. Признаться, непростой вопрос, согласен. Но по секрету открою тайну, ну, так между нами. Солнце, оно… белое.

— Солнце белое? — с недоумением спросил тот и скорчил надменную гримасу. — Кажется, я понимаю, ты один из умалишённых, который возомнил себя устом! Иначе не озвучил бы такую ерунду. Наверное, и читать не умеешь…

— Если же я настолько безнадёжен, не могли бы ответить ещё на один вопрос, чтобы просветить такого обскуранта? Буду весьма признателен. И даже не сломаю вам ни косточки.

Люди вокруг насторожились, приготовились узреть Исзма за его любимым занятием.

— Ну, давай. Только быстро. Моё время важно. Лучше подарю его этим замечательным людям. Среди них много заблудших, а потому получится много вернувшихся… Я постараюсь…

— Замолчи. Вот вопрос. Сейчас три тысячи двадцать четвёртый год Эпохи следования. Сколько лет нашей сфере?

— Пф-фф. Ответ в самом вопросе. Нашему миру три тысячи двадцать четыре года. А теперь, будь любезен, иди… донимай кого-нибудь другого… пока настоящие усты тебя не увидели. Иди на другую улицу. Уверен, там над тобой сжалятся и дадут булку хлеба…

— Дай ты такие ответы в Обсерватории Дома Халиод, тебе влепили бы пощёчину и прогналипрочь. Всё, ты стал абсолютно