Оружие юга - Гарри Тертлдав

У Юга был один свой собственный институт — институт рабства, и он надеялся начать работу по его искоренению.

Через широкие окна и открытые двери резиденции президента ярко горящие лампы и свечи бросали теплый золотой отблеск на дорожку снаружи. Ли слез со Странника, привязал лошадь к железному забору за пределами особняка и сунул ему под нос сумку, полную сена. Странник оценивающе фыркнул и начал жевать.

— Вот бы еще некоторым людям было так легко угодить, — пробормотал Ли и направился вверх по лестнице в дом.

Варина Дэвис встретила его у двери.

— Как хорошо, что вы решили навестить нас этим вечером, — сказала она с улыбкой. — Вы, как никогда, элегантны в этом темном гражданском костюме.

Он склонился над ее рукой.

— Вы слишком добры ко мне, миссис Дэвис.

Она была красивая, темноволосая женщина, несколько моложе своего мужа, а также намного более общительная. Без нее, президентские приемы были бы намного официальнее и скучнее. Как бы там ни было, такие собрания были, если не самыми интеллектуальными в городе — эта честь, несомненно, принадлежала салону миссис Стэнард — то уж наиболее интересными по составу: конгрессмены, судьи, военнослужащие и должностные лица администрации перемешивались с купцами, проповедниками, и простыми горожанами, связанными деловыми взаимоотношениями с Джефферсоном Дэвисом или просто пришедшими посмотреть на него, и разумеется, сопровождающие их леди.

Ли провел рукой по рукаву черного шерстяного официального пиджака. Привыкший к серому военному мундиру, он чувствовал себя в нем как-то странно и неестественно, как будто он напоказ ехал через Ричмонд в нижнем белье. Он добавил: — Я тоже очень рад вас видеть, и вам тоже идет ваш черный цвет.

Глаза Варина Дэвис омрачились на минуту.

— Как вы по себе знаете, после кончины вашей Энни, потеря ребенка — тяжелое испытание, и я до сих пор ношу траур.

Немногим больше двух лет назад, ее маленький сын Джо упал с лестницы и умер в тот же день. Она и Ли помолчали несколько секунд, предаваясь печальной памяти. Затем она продолжила: — Но жизнь продолжается, и мы должны следовать за ней… Я знаю, что мой муж будет рад видеть вас.

Президент стоял у стола, уставленного чашами для пунша и тарелками с жареной курицей и ветчиной, запеченным картофелем, и большими тортами с желтым кремом. Рядом с ним, с куриной ножкой в одной руке и стаканом в другой, стоял Стивен Мэллори, министр военно-морского флота, высокий, грузный человек, который сильно напоминал англо-саксонскую версию Джуда Бенджамина, за исключением того, что его лицо с двойным подбородком, обрамленным бородой, чаще было хмурым, чем улыбчивым. Джефферсон Дэвис взмахом руки пригласил Ли подойти к нему. По мере его приближения, президент громко сказал: — Я уверен, что, когда мой срок истечет, сэр, я оставлю страну в ваших умелых руках.

Все прочие разговоры прервались, и все присутствующие уставились на Ли. После его отставки Ричмонд загудел от политических слухов. Теперь сразу сплетни приобрели солидный вес, сравнимый с весом грузного тела министра Мэллори, также пристально смотрящего на него. Ли знал, что его ответ также будет весомым. Он сказал: — Если на то будет воля народа, я смиренно приму ее, хотя и осознаю все свои недостатки.

Тем же громким ораторским голосом Дэвис ответил: — Я также уверен, что люди, зная ваши многообразные достоинства, так же высоко оценят их, как ценю их я — вы этого заслуживаете.

Ли уже стоял рядом с ним. Поставив на стол стакан с лимонадом, Дэвис, возвращаясь к нормальному тону, сказал Мэллори: — Теперь вы видите, как это делается, господин министр. Никакой вульгарной партийной политики, что, в частности, заставило нас отделиться от США и покинуть эту несчастную, разделенную на части нацию, чтобы не испортить плавный переход в нашей республике при передаче власти.

— Наша страна действительно кажется более единой в своей цели, чем та, которая утверждает единство лишь в названии.

Голос Мэллори звучал настоящим большим басом; Ли даже представил себе в нескромном воображении большой контрабас. Министр военно-морского флота продолжал: — Я не вижу проблемы, которая бы разделила нашу счастливую Конфедерацию.

Он отбросил обглоданные куриные кости, наложил ветчину и картофель на тарелку и полил все это соусом.

— А я вижу одну, — сказал Ли.

Особенностью Джефферсона Дэвиса всегда были тонкие, практически незаметные намеки — ущипнул и думай дальше.

— Это не будет проблемой, если вы не станете акцентироваться на этом, — сказал он.

— Все равно будет, — ответил Ли. — Рано или поздно, она вернется и настигнет нас. Разве можно поступить иначе, чем срочно заняться этой проблемой — в противном случае она наберет такую силу, что просто напросто раздавит нас.

— Хоть вы и надели гражданский костюм, сэр, но вы до сих пор говорите, как солдат, — сказал Мэллори. Он процедил с помпезной язвительностью: — Вы выражали недовольство нашими медиками при лечением негров, не так ли? И ведь это по вашему настоянию, насколько я помню, мы послали корабль „Алабама“ присоединиться к патрулю против рабства к западу от побережья Африки?

— Многие из лучших людей Юга уже давно недовольны рабством, но слишком многие предпочли сохранить эту неудовлетворенность внутри себя, — сказал Ли. — Я не считаю, что мы можем позволить себе продолжать так действовать и дальше. Что касается „Алабамы“, то я рад, что мы отправили ее.

— Капитан Семмс и не сомневался в этом, — ответил Мэллори.

„Алабама“ стояла в гавани Шербура, а в непосредственной близости от французских территориальных вод ее поджидало гораздо более грозное судно США, когда пришла весть о падении Вашингтона и перемирии.

— А насчет рабства, с вами могут не согласиться даже в Соединенных Штатах, генерал Ли, — сказал Джефферсон Дэвис. — Их конституционная поправка, отменяющая его, прошла просто, чтобы победить в законодательном органе штата Иллинойс, несмотря на громогласные протесты мистера Линкольна. — В его голосе звучало определенное удовлетворение, что он может поставить на место своего собеседника. — Только два американских штата, не входящие в Новую Англию, ратифицировали эту поправку, и только еще один, когда Сеймур стал президентом.

— Но рабство теперь законно только в двух штатах: Мэриленд и Делавэр, причем во втором оно доживает последние дни, — сказал Ли. — Кроме того, негры там составляют лишь малую долю их населения, несравнимую с нами. Таким образом, для них это незначительная проблема, и позволяет им легко с ней справиться.