Конец вечности - Айзек Азимов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Да, комиссар. Там будет стабильная база для наблюдений, и мама сумеет выполнить все измерения. Сумеет выяснить, уцелеет ли Солнечная система. А поскольку для этого ей потребуется немало времени, то по крайней мере на этот срок вы избавитесь от неё.
— Похоже, и вы стремитесь избавиться от неё, не так ли?
— Ни в коем случае, комиссар, — строго ответила Марлена. — На Эритро мы полетим вместе. Таким образом вы избавитесь и от меня, что доставит вам даже большее удовольствие.
— А почему вы решили, что я хочу отослать вас подальше?
Марлена посмотрела на Питта немигающими печальными глазами.
— Вам уже этого захотелось, комиссар, потому что теперь вы знаете, что я безошибочно интерпретирую все ваши внутренние побуждения.
И Питт вдруг понял, что отчаянно хочет избавиться от этого чудовища. Он сказал:
— Позвольте подумать, — и отвернулся. В его жесте было нечто детское, но он не желал, чтобы эта жуткая девица читала его лицо, как открытую книгу.
Девушка была права. Теперь ему хотелось отделаться от матери и дочери разом. Что касается матери, то он и сам подумывал, не сослать ли её на Эритро. Но она явно не стремилась туда, а подобная инициатива с его стороны обещала закончиться нежелательным шумом. И вот её дочь предоставила ему повод. Теперь Инсигна не будет противиться назначению на Эритро, а это меняет дело.
Он медленно проговорил:
— Ну, если ваша мать действительно этого хочет…
— Она хочет этого, комиссар. Она ещё не говорила об этом мне и, возможно, ещё сама не отдаёт себе отчёта, но она захочет туда. Я знаю. Поверьте мне.
— Что мне ещё остаётся? А вы хотите туда?
— Очень, комиссар.
— Тогда я немедленно распоряжусь. Вас это устраивает?
— Да, комиссар.
— Ну теперь я могу наконец считать разговор оконченным?
Марлена встала и склонила голову в неуклюжем поклоне, явно предназначенном, чтобы выразить благодарность.
— Спасибо, комиссар.
Она повернулась и вышла, но только через несколько минут после того, как за девушкой закрылась дверь, Питт осмелился расслабить мышцы лица, уже уставшие от застывшего на нём выражения.
Он не мог позволить ей узнать то, чего она не должна была даже заподозрить, то, что лишь он один знал об Эритро.
Глава 11
ОРБИТА
19
Пора было приниматься за дело, но Питт чувствовал, что не готов. Пришлось даже отложить приём посетителей. Ему нужно было подумать.
Прежде всего о Марлене. У её матери, Эугении Инсигны Фишер, постоянно были какие-то проблемы, и положение только ухудшилось за эти двенадцать лет. Вечные эмоции и заскоки, нимало не уравновешиваемые рассудком. Но всё-таки она была обычным человеком, ею можно было управлять, направляя её в нужную сторону, контролировать. Достаточно было окружить её со всех сторон несокрушимыми стенами логики, а когда она изредка начинала трепыхаться, её всегда можно было уговорить оставаться в этой темнице.
Но с Марленой дело обстояло иначе. Это было просто чудовище. И Питт был рад, что она по-глупому выдала себя, сказав, что хочет помочь матери. Пока она ещё не набралась опыта и ума. Став взрослее, она сумеет воспользоваться своими способностями самым сокрушительным образом. И тогда она станет ещё опаснее — значит, остановить её нужно немедленно. Так пусть её остановит другое чудовище — Эритро.
Питт понимал, что делает. Эритро показалась ему чудовищем с самого начала. Такое впечатление создавал весь облик планеты, кровавые отсветы лучей Немезиды, зловещий и угрюмый ландшафт.
Когда Ротор приблизился к поясу астероидов, находившемуся в сотне миллионов миль от орбиты, по которой кружили Мегас и Эритро, Питт уверенно объявил: «Приехали».
Он считал, что никаких сложностей не возникнет. Свет и тепло Немезиды не достигали пояса астероидов. Впрочем, Ротору это было и не нужно, поскольку он обеспечивал себя энергией. В этом было одно из достоинств искусственного мирка. Зачем ему кровавый свет звезды, который сжимает сердце, туманит разум и леденит душу?
Кроме того, в поясе астероидов тяготение Немезиды и Мегаса сказывалось не так сильно, и любые манёвры в космосе можно было производить с меньшими затратами. Отсюда легче было вести добычу полезных ископаемых на астероидах.
Идеальное место!
Однако роториане подавляющим большинством голосов решили, что поселение должно находиться на орбите Эритро. Питт старался доказать, что тогда им придётся утопать в злом и унылом красном свете, что помимо Эритро их будет держать в своей гравитационной хватке и Мегас, а за сырьем всё равно придётся летать к астероидам.
Питт сердито переругивался с Тамбором Броссеном, бывшим комиссаром Ротора, от которого он унаследовал пост. Порядком подустав на службе, Броссен наслаждался ролью отставного, но влиятельного государственного деятеля — куда больше, чем прежде ролью комиссара. (Говорили, что процесс принятия решения доставлял ему куда меньшее удовольствие, чем Питту.)
Броссен смеялся над заботами Питта о местоположении поселения. Правда, внешне он оставался совершенно серьёзен, но в глазах пряталась усмешка.
— Янус, — говорил он, — не стоит добиваться полного единомыслия среди населения Ротора. Пусть хоть время от времени у них будет возможность взбрыкнуть — покорнее будут в других случаях. Хотят они жить возле Эритро — пусть живут возле Эритро.
— Но ведь это неразумно, Тамбор. Разве ты этого не понимаешь?
— Конечно, понимаю. Но Ротор почти весь свой век провёл возле громадной планеты. Роториане к этому привыкли и полагают, что иначе быть не может.
— Но ведь то была околоземная орбита. Эритро не Земля, она ничуть на неё не похожа.
— По размерам эта планета почти не отличается от Земли. На ней есть суша и море. Вокруг неё атмосфера, в которой присутствует кислород. Можно пролететь ещё тысячи световых лет, но так и не обнаружить мир, похожий на Землю. Могу повторить ещё раз: пусть будет так, как хотят люди.
Питт последовал совету Броссена, хоть в душе остался с ним не согласен. Новый Ротор строился на орбите возле Эритро, остальные два тоже. Однако проекты поселений в поясе астероидов уже были готовы и прорисованы на чертежах, но общественное мнение не торопилось давать санкцию на их сооружение.
Из всего, что произошло после открытия Немезиды, самой большой ошибкой Питт считал то, что Ротор остался возле Эритро. Этого не должно было случиться. И всё же… всё же… могли он переубедить роториан? Может, стоило нажать посильнее? А что, если тогда дошло бы до новых выборов и его смещения?
Причина была в ностальгии. Люди хотели иметь возможность обернуться лицом к былому — нельзя же заставлять их смотреть только вперёд. Даже Броссена.
…Он умер семь лет назад. Питт сидел у смертного одра старика и слышал его последние слова. Броссен поманил к себе Питта, тот нагнулся к умирающему. Слабой рукой, покрытой иссохшей кожей, старик коснулся руки Питта и едва слышно шепнул:
— Каким же ярким было Солнце Земли, — и умер.
Роториане помнили своё родное Солнце и зелёную Землю, а потому они решительно отвергли все аргументы Питта, всё-таки настояв на том, чтобы Ротор остался на орбите у совсем не зелёного мира, обращавшегося вокруг тусклой звезды.
Так было напрасно потеряно целых десять лет. Останься они в поясе астероидов, работы уже ушли бы вперёд на целое десятилетие — Питт не сомневался в этом.
Одного этого хватило, чтобы испортить отношение Питта к Эритро; однако с ней были связаны и обстоятельства худшие… куда более худшие.
Глава 12
ГНЕВ
20
Так уж случилось, что Крайл Фишер дал землянам понять, что Ротор следует искать в неожиданном месте, а позже сумел и уточнить свой намек.
Он пробыл на Земле уже два года, и Ротор постепенно уходил из его памяти. Воспоминания о Эугении Инсигне изредка посещали его — но что она теперь для него? — а вот Марлена… В памяти своей он не мог отделить её от Розанны… Годовалая дочь и семнадцатилетняя сестра в его воспоминаниях упорно сливались в одну личность.
Жилось ему легко. Пенсии хватало с избытком. Ему даже подыскали работу — некую административную должность, в которой он мог принимать решения, заведомо не затрагивавшие ничего существенного. Крайл полагал, что его простили, — во всяком случае частично, — лишь потому, что он сумел вовремя припомнить слова Эугении: «Если бы ты знал, куда мы летим».
И всё же он чувствовал, что за ним следят, и был этим весьма огорчен.
Время от времени в гости захаживал Гаранд Уайлер, всегда дружелюбный и дотошный, и всякий раз так или иначе вспоминал про Ротор. Так случилось и на сей раз. Разговор, как и ожидал Фишер, вновь зашёл о Роторе.