Александрия-2 - Дмитрий Барчук

Вскоре он вышел оттуда и тихо сказал:

– Его высочество по-прежнему спит. Ему нездоровится. Не лучше ли отложить ваш визит до завтрашнего утра?

Полицмейстер встал с дивана и ответил:

– Я бы с удовольствием так и сделал. Но мое дело не ждет, завтра может быть уже поздно. Вам придется разбудить великого князя. Иного выхода нет…

Он еще не закончил фразу, как снизу послышался какой-то шум.

– Я посмотрю, – сказал полицмейстер, остановив камердинера, и вышел в коридор.

Шум доносился с лестницы. Со стен падали картины в тяжелых рамах, звенели осколки разбитых древних ваз, а по ступеням, громыхая сапогами, со штыками наперевес неслись студенты в красных конфедератках.

– Спасайтесь, ваше высочество! Вас хотят убить! – крикнул изо всех сил полицмейстер и бросился бежать назад в приемную.

Но он был человек грузный, потому бежал не слишком быстро, и в самом конце коридора конфедераты его нагнали. Штыки пронзили его спину, и он упал, истекая кровью.

Но камердинер успел заскочить в кабинет великого князя, и пока тот спросонья протирал глаза, Фризе задвинул на двери обе задвижки. Он схватил недоумевающего Константина Павловича за руку и потащил его к замаскированной под книжный шкаф двери, ведущей на крышу, в одну из угловых башенок.

Конфедераты уже ворвались в приемную и теперь пытались сокрушить массивную дубовую дверь в кабинет Романова.

Неизвестно, удалось бы сыну Павла I пережить этот ненастный вечер, если бы не случай. Другой отряд убийц вломился во дворец через задний подъезд. Навстречу им попался тучный невысокий человек в генеральском мундире. Студенты искололи его штыками, приняв свою жертву за великого князя.

– Спускайтесь! Он убит! – крикнули они наверх своим товарищам, безуспешно пытающимся выломать дверь.

Так генерал Жандр, очень похожий на главнокомандующего, ценой собственной жизни спас своего командира от верной гибели.

В узкое окно крохотной башни трясущийся от страха Константин наблюдал, как по двору метались люди с факелами и ружьями. Уверовав, что они сделали свое черное дело, за которым явились в Бельведер, молодые шляхтичи покинули замок. И только тела заколотых сторожей-инвалидов остались лежать у ворот.

А над Варшавой уже поднималось зарево пожаров. Это горели русские казармы.

Мятежники не решились ворваться в покои княгини. Когда бледный как смерть Константин вышел из своего укрытия и спустился в приемную, то рядом с трупом несчастного полицмейстера нашел свою жену. Она отыскивала его среди убитых. Увидев мужа живым и невредимым, Иоанна бросилась к нему на грудь и разрыдалась:

– Вы живы! Какое счастье!

А к замку подходили русские полки.

Константин вышел во двор и стал принимать донесения от офицеров. Только тогда ему стали ясны масштабы трагедии. Это оказалась не вылазка горстки смутьянов, а подготовленная, тщательно спланированная акция. Захвачен арсенал. Польские командиры раздают оружие ополченцам. В городе режут русских, жгут их дома.

Подъехала рота польских конных егерей.

Константин обрадовался, что не все поляки забыли свою присягу. Он кинулся к ним и стал их приветствовать по-польски. Но один подпоручик выхватил у солдата ружье и, прицелившись прямо в грудь великому князю, нажал на курок. Осечка. Потом еще одна. И в третий раз ружье не выстрелило.

Главнокомандующий, уже приготовившийся принять смерть, открыл глаза и увидел, что покушавшийся на его жизнь офицер бросил ружье и побежал в сторону леса.

Конные егеря повернули в сторону Варшавы.

К рассвету подтянулись все части русских войск, которым удалось вырваться из восставшей польской столицы. Константин Павлович отдал приказ отступать к Мокотовой заставе. В глубине души он все еще надеялся на благоразумие повстанцев.

Княгиня отказалась одна выехать в Россию, она осталась рядом с мужем.

Через два дня к великому князю приехала делегация от Временного польского правительства. Ее возглавлял старый друг императора Александра Адам Чарторыйский.

– Я уполномочен обсудить с вами, ваше высочество, меры, с помощью которых мы можем избежать разрастания конфликта, – начал он издалека. – Но при некоторых условиях.

– Единственным условием может быть только ваша беспрекословная покорность российскому императору, – отрезал Константин.

– Мы можем обсудить и это, – парировал выпад Чарторыйский. – Но у польского народа есть ряд требований. Мы требуем восстановления конституции, данной нам императором Александром и урезанной Николаем, а также передачи Польши ее исконных земель. Мы также настаиваем на полной и безоговорочной амнистии всем восставшим. Если вы, ваше высочество, поддержите наши требования и перейдете на нашу сторону, то я уполномочен предложить вам от имени Временного правительства стать нашим законным королем, и чтобы наследники ваши правили свободной и процветающей Польшей.

Константин побагровел, его кулаки сжались, и он чуть не набросился на главу самозванного правительства.

– Вы хотите, чтобы я предал империю, предал брата? – гневно переспросил он Чарторыйского.

– Бросьте, ваше высочество. Ни о каком предательстве не идет речь, – стал успокаивать его парламентер. – Вы же любите Польшу, и Польша любит вас. Это же ваша вторая родина. Не так ли, ваше сиятельство?

Последние слова были обращены к княгине Лович. Иоанна покраснела и громко, чтобы слышали все, сказала мужу:

– Не слушайте этого человека. Он предатель!

Константин улыбнулся и спросил:

– Все слышали ответ гордой польки? – он обвел взглядом всех членов делегации. – Император Николай – ваш и мой государь. А я здесь только первый подданный. Обратитесь со всеми этими вопросами лучше к нему.

– С вашего позволения… Федор Кузьмич… еще одну стопочку…

Синецкий уже напился в дупель. У него и язык заплетался, но старец все равно не уходил. Ему хотелось дослушать рассказ до конца.

– А что было потом, милейший пан?

– Потом?.. – поляк явно запамятовал, на чем он остановился. – Ах, потом… Обсудили условия перемирия. Наши выдали вашим пленных. А польским частям, оставшимся верным присяге, его высочество разрешил вернуться в Варшаву. Тогда я и покинул великого князя, даже не попрощавшись с ним по-людски. Мы открыли дорогу русским полкам к границе. Но у Николая Павловича оказалось наготове огромное войско. Он его намеревался отправить для усмирения французской революции. А вместо этого двинул на Польшу. Только командование теперь поручил генерал-фельдмаршалу Дибичу, ибо Константин Павлович в его глазах упал очень низко – из‑за того, что позволил созреть восстанию. Правда, великий князь остался в ставке. Он хотел помочь усмирить Польшу малой кровью. Все уговаривал Дибича только попугать, а не воевать всерьез. Но в мае 1831 года фельдмаршал заразился холерой и умер, а через месяц в Витебске от этой же заразы скончался и великий князь. Мир праху его! Достойный был человек.

После Дибича русскую армию возглавил генерал-фельдмаршал Паскевич, ставший потом польским наместником. Этот волкодав с нами уже не церемонился. К осени все было кончено. Варшава пала. Наши отряды распущены. А потом что? Суд. И вот она – Сибирь-матушка, приют всех неприкаянных душ.

Кузьмич? Еще по стопке? Где ты, Кузьмич?..

Старый вояка Синецкий пережил Федора Кузьмича всего на две недели. Его похоронили в Томске, в католической части кладбища.

Его внучка вышла замуж за ссыльного дворянина Ланского. У них было десять детей. Девять дочерей и один сын – Яков. Дед будущего олигарха Михаила Ланского.

После смерти Константина Павловича император Николай I пригласил княгиню Лович на жительство в Царское Село в качестве вдовствующей великой княгини. Но через год после смерти мужа ее не стало…

Загадочная смерть брата императора и его жены послужила поводом для разного рода слухов. Поговаривали даже, что великий князь вовсе не умер от холеры, а, последовав примеру брата Александра, лишь инсценировал свою смерть и уехал по собственной воле в Сибирь. Он не мог простить себе собственного легкомыслия, следствием которого явились утрата безоблачной жизни в Бельведерском дворце и такое кровопролитие.

Он якобы устроился на Байкале, близ Иркутска, а вскоре вызвал к себе и жену. Там они дожили свой век в мире и согласии, осуществив свою мечту о частной жизни.

Но это, скорее всего, красивая сказка. Как, может быть, и вся история о Федоре Кузьмиче. Кто его знает?

Но если это все-таки было, то выглядело, вероятно, так или хотя бы похоже.

Глава 4. Бойтесь данайцев

Мобильный телефон зазвонил ночью. Но Неклюдов не спал. Он смотрел по телевизору EuroNews. В Ватикане, в Сикстинской капелле, конклав выбирал нового Папу. В первый день голосования кардиналы не пришли к единому мнению. Из трубы валил черный дым.