Александрия-2 - Дмитрий Барчук

Голос в трубке сказал только одно слово:

– Да.

Леонид Петрович улыбнулся. Он представил себе, как трудно далось священнослужителям это решение, сколько согласований на различных уровнях церковной иерархии им пришлось провести за неполную половину суток, прошедшую после его визита в Русскую духовную миссию в Иерусалиме. А какие сомнения, муки совести пришлось преодолеть высшим иерархам Русской православной церкви, прежде чем архимандрит получил добро на этот звонок.

А какой переполох произойдет на Лубянке и в Кремле, когда гонители холдинга узнают, что им теперь противостоит не горстка разрозненных и почти сломленных морально частных лиц, а могущественная духовная организация, с которой они не могут не считаться.

Он так и заснул на диване перед телевизором с улыбкой на лице.

Едва за гостем закрылась дверь, отец Олег, не теряя ни минуты драгоценного времени, стал набирать телефон приемной патриарха.

– Очень сожалею, ваше высокопреподобие, но его святейшества сейчас нет в резиденции, и в ближайшие дни он не появится, – ответил секретарь.

– Но у меня очень важное и срочное дело. Его может решить только патриарх, – настаивал иерусалимский архимандрит.

– Ничем не могу помочь. Патриарх тяжело болен. Он в больнице. И с ним никак нельзя связаться. Обратитесь к митрополиту Мефодию.

На том конце положили трубку.

«Значит, Мефодий? – отец Олег размышлял, не решаясь набрать телефон приемной митрополита. – Как это некстати!»

Глава Русской духовной миссии на Святой земле был много наслышан о личных качествах митрополита Мефодия. Его предшественник в Иерусалиме отец Сергий хорошо знал будущего митрополита еще по учебе в духовной семинарии и был очень огорчен, когда того избрали в состав Синода. А вскоре отца Сергия сняли с должности за незначительную провинность и отправили в отдаленную епархию на Дальнем Востоке. Говорят, что отец Мефодий поспособствовал этому перемещению. Он прочил на освободившееся место главы духовной миссии на Святой земле своего человека, но отец Сергий подключил все свои связи среди высшего духовенства и оставил своим преемником отца Олега.

Митрополит, конечно, этого не забыл. А сейчас, когда он набрал такую силу в церкви, что даже замещает на время болезни самого патриарха, пребывание священника из чужой партии на месте руководителя духовной миссии в Иерусалиме было вопросом времени. При первой же оплошности отец Олег будет смещен со своей должности и отправлен в далекую ссылку. Об этом архимандрит знал, потому и не спешил звонить в приемную митрополита.

Он набрал другой номер.

– Слушаю вас, – ответил дружественный голос.

– Это Олег.

– Давно ты не баловал меня звонками. Что-то случилось?

– Да. Я могу обсудить по этому телефону конфиденциальный вопрос?

– Я, правда, не думаю, что телефон заместителя начальника отдела внешних церковных сношений прослушивается, но давай лучше я тебе перезвоню. Тот номер, который ты мне давал при нашей последней встрече, у тебя еще действует? Вот на него я и перезвоню.

Прошло минут десять, прежде чем зазвонил мобильный телефон архимандрита.

– Это Иона. Ну, рассказывай, что у тебя там стряслось?

Алексей Самсонов, так звали протоиерея Иону в миру, был старым другом иерусалимского архимандрита еще в той, прежней, жизни. Они познакомились в Афганистане, когда ни тот ни другой даже не помышляли о духовном сане. Алексей окончил Институт стран Азии и Африки и служил переводчиком в советском посольстве в Кабуле, а будущий архимандрит – Игорь Чурсин – был собственным корреспондентом «Комсомольской правды» в Демократической Республике Афганистан.

Молодые люди, приблизительно одного возраста и равного социального статуса, оба холостые, не могли не сойтись: круг интеллигенции в находящемся на военном положении Кабуле был достаточно узок. Они часто выезжали вместе на фронт, попадали в опасные передряги, вместе ходили на вечеринки в военный госпиталь, где ухаживали за молоденькими врачихами. Оба в свое время были завербованы Комитетом, но воспринимали это, как вынужденную реальность. Ни тот ни другой ни на кого не стучали, считая доносительство вещью низкой, не совместимой с собственным достоинством.

Разными путями и в разное время они осознали свое жизненное призвание в служении Богу. Чурсин это сделал раньше, еще двадцать лет назад, Самсонов пришел к религии чуть позже, на философском факультете МГУ. Но оба это сделали сознательно, от чистого сердца. Поэтому такие священнослужители, как митрополит Мефодий, им были внутренне чужды.

А что Мефодий? Блестящий богослов, умнейший человек, очень теле– и фотогеничный. По-своему он тоже верит в Бога. Но, дослужившись до столь высокого сана, став одним из церковных иерархов, владыка посвятил Богу не всего себя. В глубине его души еще осталось место для честолюбивых устремлений, чреватых грехом гордыни. Свое служение церкви он понимал не как самоотречение и самопожертвование, а как достойную работу, которая должна приносить соответствующие дивиденды. В том числе и в материальном, и в карьерном смысле. Он очень хотел стать патриархом. И сейчас, как никогда, был близок к осуществлению своей заветной мечты.

– Ты в курсе дела Ланского? – спросил архимандрит у протоиерея.

– Конечно. Я же в России живу, а не в Израиле.

– Это плоская шутка, – серьезным тоном сделал замечание другу отец Олег и перешел к делу. – Только что у меня был Неклюдов. Да, тот самый акционер холдинга, которому Ланский передал в управление все свои акции. Да, Россия объявила его в розыск через Интерпол. Но в Израиле его никто не преследует. Это же свободная страна.

– Счет сравнялся. Один – один, – отметил колкость, отпущенную в свой адрес, московский священник.

– Неклюдов хочет пожертвовать Русской православной церкви все свое имущество, в том числе и акции Ланского. По доверенности он имеет на это право. Представляешь, какая это бомба?

Отец Иона даже присвистнул в трубку.

– Это же миллиарды долларов! Но и какие проблемы!

– Меня тоже не покидает ощущение, что это данайский дар. Примешь этого троянского коня, он всю церковь развалит. Я звонил в приемную патриарха, но мне сказали, что его святейшество в больнице.

– Да. Он совсем плох. Того и гляди отправится вслед за Папой Римским.

– Секретарь посоветовал обратиться к митрополиту Мефодию. Но прежде чем звонить ему, я решил посоветоваться с тобой. Ты же знаешь отца Мефодия. Он не сможет устоять перед таким соблазном.

– Что верно, то верно. Митрополит никогда не был бессребреником. А тут такой шанс одним махом поправить финансовые дела церкви, да еще выслужиться при этом! Он его наверняка не упустит.

– Вот и я об этом тревожусь. Не затмит ли блеск злата глаза митрополиту. У нас только наладились взаимоотношения с властью. Мы не лезем в их дела, а они в наши. А тут такой камень раздора?

В трубке несколько секунд молчали. Московский собеседник обдумывал полученную информацию.

– А знаешь, святой отец, звони митрополиту! – объявил свой решение протоиерей. – Что Бог дает, то к лучшему. Глядишь, из‑за собственной жадности Мефодий сам себе яму выкопает. Ты хочешь, чтобы он стал патриархом?

– Нет.

– Вот и я не хочу. Куда бы потом дело Ланского ни вырулило, митрополит все равно погрязнет в нем по самые уши. А скоро заседание Синода. Там-то с него и спросят. Человеку с такой гордыней даже президентом нельзя быть, а князем церкви – тем более. Поэтому звони ему скорей, Олег. Да благословит тебя Бог!

Владыка выслушал рассказ главы иерусалимской миссии очень внимательно, и только когда архимандрит закончил говорить, он спросил его:

– Как вы считаете, от чистого сердца сей дар, или же его преподносят нечестные на руку люди с единственной целью, чтобы поссорить святую церковь с мирскими правителями?

– Я не знаю, владыка, – честно признался отец Олег. – Может быть, щекотливый момент здесь и присутствует, но господин Неклюдов также жертвует церкви и все свое состояние. А это не только его доля в холдинге, который сейчас у всех на слуху. Но и принадлежащий ему на всех законных основаниях химический комбинат в Израиле, а также многомиллионные суммы на счетах в самых надежных банках мира. Поэтому заподозрить его в какой-то корысти сложно. Это больше похоже на жест отчаявшегося человека, который просто не может больше противостоять несправедливости и просит у нас защиты. Не забывайте, что он рискует собственной жизнью, уступая свою и доверенную ему Ланским собственность.

– А чего он хочет от церкви взамен? – спросил митрополит, не верящий в людское бескорыстие.