Оптинские старцы - Наталья Горбачева

В середине 1845 года Гоголь пытался оставить литературное поприще и уйти в монастырь (с этим связано и сожжение рукописи 2-го тома «Мертвых душ»). Ко времени первого приезда в Оптину он уже осуществил давнее свое желание побывать на Святой Земле и мечтал о паломничестве на Афон, чтобы снова приблизиться к монастырю. На Афон съездить не удалось. В Оптиной Гоголю довелось побывать еще дважды.

Во второй раз он приехал сюда в июне 1851 года, когда возвращался в Москву с юга. «Пополудни прибыл проездом из Одессы в Петербург известный писатель Николай Васильевич Гоголь, — записал в своем дневнике оптинский иеромонах Евфимий. — …Гоголь оставил в памяти нашей обители примерный образец благочестия».

В этот приезд он снова беседовал со старцами. Под впечатлением этих бесед он писал в Оптину из Москвы — настоятелю Моисею и старцу Макарию, — просил молитв, благодарил за гостеприимство и жертвовал 25 рублей на обитель. В свою очередь и старцы благодарили Гоголя, а о. Макарий благословил его на написание книги географии для юношества; но при этом предупредил сочинителя, что благое дело никогда не бывает без искусительных препятствий: «Пожеланию вашему не смею отказать и только тем могу служить, что, взяв перо, простираю мою грешную руку на сию хартию, а вера ваша да будет ходатайством у Господа внушить мне слово к вашему утешению… Но как пишут святые отцы, что всякому святому делу или предыдет или последует искушение, то и вам предложится в сем деле искус, требующий понуждения».

Замысел написать «живое, а не мертвое изображенье России… начертанное сильным, живым слогом», созрел у Гоголя давно, для его осуществления он хотел совершить путешествие по всей русской земле, от монастыря к монастырю, ездя по проселочным дорогам и останавливаясь отдыхать у помещиков. Он мыслил написать свое географическое сочинение так, «чтобы была слышна связь человека с той почвой, на которой он родился». Замысел этот, как известно, не осуществился. Гоголю оставалось жить меньше года.

В третий, и последний, раз Гоголь посетил благословенную Оптину в сентябре 1851 года — по дороге из Москвы на родину, на свадьбу своей сестры, намереваясь оттуда поехать в Крым на всю зиму. Доехав до Калуги, он отправился в монастырь, а потом неожиданно для всех вернулся в Москву. Такой поворот событий вызвал недоуменные толки среди знакомых писателя. Действительно, в этой поездке было много загадочного.

Но вот что известно в точности. 24 сентября, накануне дня памяти преподобного Сергия Радонежского, Гоголь был у старца в скиту, а на другой день обменялся с ним записками. Гоголь обратился к старцу Макарию за советом — ехать или не ехать ему на родину. Старец советовал возвратиться, видя подспудное желание Гоголя. Но он продолжал сомневаться, тогда о. Макарий предложил все-таки поехать в Васильевку к сестре. Однако и после этого Гоголь оставался в нерешительности. Старец возложил тогда решение на него самого, благословив образком преподобного Сергия.

Очевидно, между о. Макарием и Гоголем состоялся какой-то разговор, содержание которого осталось неизвестным. Вполне возможно, что Гоголь собирался остаться в монастыре. Оптинский старец Варсонофий позже рассказывал своим духовным детям, что незадолго до смерти писатель говорил своему близкому другу: «Ах, как много я потерял, как ужасно много я потерял, что не поступил в монахи. Ах, отчего батюшка Макарий не взял меня к себе в скит?..»

В этом удивительного ничего нет, ибо уже в «Выбранных местах…» (в письме к графу А. П. Толстому: «Нужно проездиться по России») Гоголь писал: «Нет выше званья, как монашеское, и да сподобит нас Бог надеть когда-нибудь простую ризу чернеца, так желанную душе моей, о которой уже и помышление мне в радость. Но без зова Божьего этого не сделать. Чтобы приобресть право удалиться из мира, нужно уметь распроститься с миром… Нет, для вас так же, как и для меня, заперты двери желанной обители. Монастырь ваш — Россия!»

В марте 1852 года, уже после смерти Гоголя, В. А. Жуковский писал П. А. Плетневу: «Я уверен, что если бы он не начал свои «Мертвые души», которых окончание лежало на его совести и все ему не давалось, то он был бы монахом и был бы успокоен совершенно, вступив в ту атмосферу, в которой бы душа его дышала легко и свободно».

Сразу после смерти писателя граф Толстой послал в Оптину пустынь извещение и 15 рублей серебром на помин души новопреставленного. Н. П. Гиляров-Платонов писал, что Гоголь принадлежал к разряду людей, которых можно назвать «оптинскими христианами. Это люди, глубоко уважающие духовную жизнь, желающие видеть в духовенстве руководителей к духовной высоте жизни…». Летом 1852 года профессор Московского университета С. П. Шевырев, возвращаясь с родины Гоголя, заезжал в монастырь, где читал его насельникам «Размышления о Божественной литургии». Оптинские монахи, хорошо помнившие Гоголя, нашли это его сочинение «запечатленным цельностью духа и особым лирическим взглядом на предмет». Мария Ивановна, горячо любимая мать Николая Васильевича, была в Оптиной на Пасху 1857 года со своим внуком Николаем.

Посмертная связь Гоголя с благословенной Оптиной продолжалась.

Среди келейников о. Макария были два будущих старца: знаменитый Амвросий Оптинский и Иларион, который менее известен. Но сравнивать духовные дары — дело напрасное. Оба старца имели благодать назидать, увещевать и утешать по своей прозорливости и дару рассуждения в той степени, в какой было угодно Богу.

Родион Никитич Пономарев родился в пасхальную ночь 1805 года в Воронежской губернии. Его будущее монашеское имя Иларион, означающее «радостный», «тихий», явилось словно следствием радостного, пасхального прихода в мир младенца, который на всю жизнь сохранил характер кроткий и душу светлую. Мать его еще в семь лет предсказала сыну монашескую жизнь, глядя на эту его кротость. В 24 года, научившись от отца портновскому искусству, Родион создал артель из 30 человек. Рабочие ему были точно дети, за которых должно отвечать перед Богом: он содержал их прилично и наблюдал за нравственностью. Семья уже жила в Саратове, где в ту пору существовало множество раскольничьих сект, враждовавших меж собой и сходившихся лишь в одном — в ненависти к Православию. Глядя на все это, Родион вольно или невольно встал на путь миссионерский. Он беседовал с раскольниками, рассказывая о православной вере, основываясь исключительно на Священном Писании, и обратил-таки многих на путь истины.

Два раза Родиона хотели женить, но оба раза не получилось.

В 32 года он серьезно задумался, не наступила ли пора вступить в монастырь, жизнь его в миру была благочестивой, осмысленной и полезной для других, но сам Родион думал, что «все еще не так живет, как следовало бы, что монахи лучше живут». Он много ездил по монастырям, и кто-то его надоумил посетить Оптину пустынь. Приехав наконец туда, нашел он у старцев Льва и Макария то, чего искала душа его. О. Макарий много беседовал с будущим иноком, посещал его в гостинице, разъяснял непонятное. Так и случилось, что Родион возвратился в Саратов, управился со всеми делами и вернулся в Оптину насовсем.