Проверка слуха - Марина Хлебникова

* * *

В ночь, как в плащ усталый путник,Завернулся город — кокон…Свет фонарный ломкий, чуткийЛёгким бликом лег на окна…

Дня ушедшего пружинаВ недомолвках и причинах,Лица, лики и личины —В зазеркальях, в заоконьях —Вне закона и в законе…

Город — кокон дремлет чинно,Что ж не спится мне, личинке?..

* * *

Белый лист чист и гол,Гол и чист белый стол.Белый свет стар и сед,Видел все белый свет.Видел все белый лист —Чист бывал и нечист,Молчалив и речист —Все стерпел белый лист.Видел Ветхий Завет,Видел кляуз букет,Вязь бухгалтерских сметИ Шекспира сонет…Тянет ноту кларнет,А ответа все нет:Мне садится за стол?Он пока чист и голЧто вписать в белый лист?Он пока гол и чист…

Я ПУШКИНА СЫНУ ЧИТАЮ

Нет света, а сумрак все круче,Дымит на столе шандал,Его Величество СлучайСегодня мне руку дал.В дрожащем неверном светеИграет волшебный мир:Людмила попала в сети…Тоскует младой Ратмир…Коварный Фарлаф крадется…Руслан горячит коня…Я знаю — всё обойдется,Но рядом, обняв меня,Что силы есть, сжав кулачишки,Боясь лишний раз вдохнуть,Впервые ушел сынишкаС Русланом в нелёгкий путь.Свеча незаметно тает,Ночная взошла звезда…Я Пушкина сыну читаюСегодня — и навсегда.

* * *

Калейдоскопная жизнь — маята и круженье,А суть неизменна, меняется лишь отраженье:В десятке стекляшек все Гоголи, Гегели, Канты…Десяток стекляшек в бессчётности вариантов…Цветные осколки плетут разноцветные судьбы,Творцов и ничтожеств равняя единою сутью,И в недрах зеркальных рождается вечность из мути:Мы люди, мы люди, вы слышите, люди — мы ЛЮДИ!Как было бы просто презренье сменить на прозренье, —Ведь суть неизменна, меняется лишь отраженье…

* * *

Чёрной шалью с душными кистямиАвгуст бросил ночь мне на плечо,Щедро звезды высыпал горстямиИ луну привесил на крючок.

Замерли дневных напевов струны,Тишина на Кинбурнской косе,На плоту из тонких нитей лунныхЯ плыву по звездной полосе.

Я плыву, а море тихо дышит,Терпким йодом мне щекочет нос,И боками теплыми колышет,Светлячков вплетая в прядь волос…

Всё сместилось, всё перевернулось,И боюсь я волшебство спугнуть:То ли небо в море окунулось,То ли море лижет Млечный Путь…

* * *

Вечерний бриз причёсывает скверы,Дневные раны лечит терпким йодом,Вечерний бриз — всего лишь полумера:В июльской топке краткосрочный отдых.

Вечерний бриз петляет по бульварам,На стенах сушит легкие ладони,Следы сметает с пыльных тротуаровИ влажно мой целует подоконник.

Вечерний бриз не свищет и не злится,Течёт водой прохладной из баклаги,И будто бы боясь навек проститься,Строкою замирает на бумаге…

* * *

Ну, что мне поля — горожанке в шестом поколеньи?Ну, что мне дрозды, если путаю их с соловьём?К мощенному плену привыкнув ещё до рожденья,на мир я смотрю сквозь привычный оконный проём.

В деревне я — гость, ошалевший от запахов дыма,от трав, петухов, необычно густой тишины,от ягодных мест и от хлеба ручного замеса,и свежих ветров, уносящих печные дымы…

Прости мне, деревня! Приемлю любые резоны:начало, источник, основа, целебный родник!..Но я — Робинзон. И, как всяческие робинзоны,я паруса жду — каждый день, каждый час, каждый миг!

СКРИПАЧ

Между бровей рябит морщинка строгая,глаза закрыты, пальца греют гриф —последний раз рыдает скрипка Когана,своим рыданьем воздух опалив

И нет души, которая б не дрогнула,когда струна и пальцы — рать на рать…Сказать словами больше скрипки Коганахотя бы раз — и можно умирать!..

* * *

Почему не несут меня крылья?Ты приехал, а я не спешу…Будто радость присыпана пылью,и по пыли я тряпкой вожу.В лихорадке утюг не роняюи такси не ловлю наугад,и на двушки рубли не меняю,и друзьям отвечаю впопад.Незаметно в разлуках и встречахя ступила за эту черту:это день, далеко ещё вечер,но уже от тебя я иду.…Красный свет, перекресток знакомыйи знакомый троллейбус — битком…Не волнуйся, я выйду из дому.Я приду, но, пожалуй, пешком…

* * *

С отчаяньем ночного мотылькабьюсь о стекло, ломая слепо крылья, —который раз кляну свое бессилье,перо, бумагу, скудость языка…Который раз, стекая по стеклу,дождем, слезою, сукровичным сгустком,вдруг понимаю: в доме просто пусто,и тишина на вымытом полу…

БАЛЕРИНА ЕКАТЕРИНА МАКСИМОВА

Только улыбка — ни боли, ни пота, ни слёз!Только улыбка — под аплодисментов наркоз.Только улыбка — хоть впору висеть на кресте!Только улыбка — как точка над фуэте!Только улыбка — всё прочее в сумрак кулис!Только улыбка — танцуй, балерина, на «бис»!Только улыбка — о, зритель, её оцени!Эту улыбку — пока не погасли огни…

* * *

Нас время построило, как старшина:налево смотрю — грудь второго видна.А годы несутся, всё ближе ко мнеправофланговые.

Нас время сдвигает, как косточки счёт,и будет мгновенье — застынет плечо,открытое справа последним ветрам,незащищённое.

Всё просто и вечно, как свет среди дня…И слева уже подросла малышня,и плечиком острым сдвигает меняв правофланговые.

* * *

Мне казалось, скажи ты: «Замри!» —я замру.Мне казалось, скажи ты: «Умри!» —я умру.А сегодня стою на ветруи занудно, как ветхий гуру,говорю, говорю, говорю…Говорю, что уже не умру,не приду, не уйду, не замру —так беспечно в свободном мируя играю в свободу — игру…Но туман в рукава поутрузаползет, и озноб по нутрупробежит, как похмелье в пиру

…Я тебе ещё много навру,ты скажи мне: «Замри!» —я замру…

* * *

Прошло семь лет,а может быть, семь бед,а может, семь весёлых каруселеймимо тебя галопом пролетели,а может, семь дождей и семь метелейсемь раз успели замести мой след…А может, не случилось ничего?А может быть, по капельке всего…Что до того?Теперь мне дела нет…

* * *

В темной роще кукушкамне года ворожит,привирает болтушка, —столько мне не прожить!Столько мне и не надо!Столько мне не поднять!Поживу, сколько в радость,чтоб самой не устать,чтоб друзья не устали,чтоб остались враги,чтоб своими глазамивидеть, как в бочагипо весеннему лесуутекает зима,чтобы там, а не в креследень последний сломать,как сургуч на конверте,где отмечен мой срок,и водой, а не смертьюускользнуть в ручеёк…

* * *

Я люблю неспешные поездки,чай вагонный с угольным дымком.Прадед мой, служивший на «железке»,с этим вкусом тоже был знаком.

Я люблю глухие полустанки,где старушки — тихий наш закат —с молоком в холодной скользкой банкек поезду поспешно семенят.

Я люблю, когда молчат соседи,и стаканы, тонко дребезжа,повторяют: «Едем… едем… едем…» —по «железке» — лезвию ножа…

* * *