Проверка слуха - Марина Хлебникова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
ЖЕНЬКЕ
Халвою и серой пропах —с улыбкой на странных губах,всегдашним изгибом:о, чья-то погибель!И чья-то надежда и страх!..Из почки, из точки, из споры,из — даже не на спор — но ссоры —осколок зеркальныймне — каменной, скальной,бегущей от всяких повторов,ты выпал!Козырная карта!Кому?! Безголовой, азартной!До линий руки отраженьем,до вдоха, до века суженья!..…О, бедные матери Спарты!
* * *
Как бисер низалась Державатысячу горьких лет —бранила, хранила, держала,любила, растила, сажала,до судорог раздражала,но всё же была Державойтысячу гордых лет…
* * *
Противен день, как спущенный чулок,Неряшеством дождливых серых стрелок…Когда в порядке был бы потолок,Я на него часами бы смотрела…Когда б не ветер, вышла б побродитьВ бензиновой и прочей градской вони…Когда бы огород не городить,Зашла бы к вам без всяких церемоний.Без удивлений («Раз пришла — сиди!»)Вы б разобрали спутанные пряди,Поправили бы брошку на грудиИ что-нибудь ещё в моем наряде…И стал бы так неважен разговор,Как правила деления для ЛедыИ, размыкая бублик — нудный тор, —День обратился б в штопор Архимеда,И красное вино из сулеи,Не иссякая, стало б литься, литься……Но даме из порядочной семьиОт скуки должно только удавиться!..
ПРЕКРАСНАЯ ЕЛЕНА
Ну, что тебе было, Елена,Разнять этих глупых задир?Отправить мальчишек из плена,Открыть для любителей тир —Носить им пернатые стрелы,Дарить в промежутках «ранет»И выбором позы умелоСводить перепалки на нет.Такое весёлое делоСменяла на крови дела!Не дура, а значит, хотела,Чтоб всё догорело до тла…
* * *
Куриного мозга забава,любимый в миру анекдот:любовнику — вечная слава!Супругу — рога и почёт.А этой, что сливочным теломжелала двоих охмурить —усмешку, за то, что хотелахоть что-то себе подарить!Не Бог весть! — Но всё же!Но всё же! —Когда холодящий, как шёлк,супруг всё спокойней и строжесправляет супружеский долг.Когда, ободряясь «Столичной»,дружок доверительно ейбормочет: «В борделе — приличней…»Приличней.И даже — честней.
* * *
Ещё не хлам, уже не вещи…С собой — никак. Бросать — неловко…Хозяйка знает, сколько трещинпод этой спешной лакировкой.Что — от прабабки, что — от деда,что сами как-то наживали…«Нет, с барахлом туда не едут…да, прошлым летом побывали…Почти задаром — с этих толикне заживёшь… но как придётся…»…Я уношу ненужный столик,как старика — в приют сиротский…
МУЖСКАЯ ПЕСНЬ
Пустейшая из жен!Нежнейшая!Твой муж иным смешон:он гейшеюопутанный стократ,друзьями прошенный,но этих тёмных вратне бросивший!Подруга в болтовнеи в гордости,уздечка на коне —а в горестиготовая спастиневидимо…Бесценная! Простиобидевших!..
* * *
Троллейбус людей с остановки слизнул,секунду подумал, упёрся рогами,со вздохом щелястые двери сомкнули канул…
Железное чудо с семёркой во лбу,замызганный призрак по улице соннойунёсся, как искры выносит в трубу —почти невесомо.
И где-то ребенок заплакал со сна,и поздняя дверь осторожно закрылась,и только оранжевой фарой лунамигнула и скрылась…
ПОСВЯЩЕНИЕ ДРУЗЬЯМ
Вам, всегда заводящим ненужных друзей,Вам, теряющим всё, кроме долготерпенья,не летящим вперёд, пропуская ступени, —по затоптанным ближним и средним, и дальним,Вам, целующим чистую руку идальго,во Христе — без креста,на кресте — без обмана,за осьмушку листаотдающим нирвану,за ничтожное слово готовым к закланью,приспособленным только к бумагомаранью,достигающим в славе посмертной вершины —от ногтей до последней своей требушиныпредаюсь!
МОЙ КАВКАЗ
В кофейне, что сбегает к морю клином,официант шептал мне возмущённо: — Здесь кофе пьют старейшие мужчины! Не нарушай традиции, девчонка!Завешена тропа молочным паром,ползу наверх, талдыча обречённо: — Здесь тропы для потомственных архаров, не нарушай традиции, девчонка!
* * *
Семь лучиков бежали по стене:один шмелём засел на занавеске,другой — лиловый — размывая резкость,смягчил углы стола. А третий мнесел на висок, пульсирующей веной,чтоб подогнать медлительную нить…А остальные прыгали по стенам,не зная, как себя употребить.
* * *
Младенческая, ясная душав твоих глазах святым сияет светом…Как, девочка, ты будешь хороша,пока не догадаешься об этом!
* * *
Прифонарная теньудлиняет короткие мысли…Обрывается деньчередой надоевших картин…У меня — карантин.Так беспомощно руки повисли,и жирует бумагадо будущий щедрых путин…
* * *
Не прощаясь, тихонько уйду,не накликав на дом ваш беду,льдом растаю на краешке дня —белый свет, отдохни от меня!
Всё останется: ветер и дождь,рыжих листьев неровная дрожь,только дым отлетит от огняи в дорогу проводит меня…
И друзья в неотложности делне заметят, что дом опустел —просто скажут: «Закат полинял!..»И забудут, забудут меня…
* * *
Всё войдет в берега,как Яик и Окапо весне,напоив заливные луга,входят в русло.Так пейте же, пейтепокапить дают.Пейте впрок, как верблюды,готовясь к пути,чтоб до следующей речкиживыми дойти.
* * *
День проступает сквозь шторы,сквозь дымный угар.День проступает —и надо ли праздновать труса?Тонко над ухом зудит тонконогий комар…Этот — укусит.Этот укусит и сытым взлетит за карниз,пятнышком тёмным лепясь к травянистым обоям.Я, расслабляясь, поглажу волдырь, будто приз:нам полегчало — обоим.Нам полегчало — комар отвопил и затих,я же укус раздираю до крови, до сути:если напиться хотят из сосудов моих,значит, и я что-то значу в сегодняшней смуте.
* * *
Курьерский поезд — скорые друзья,плацкартное расхристанное братство.От преферанса можно отказаться,а от расспросов спрятаться нельзя.
Здесь, дохлебав дежурный кипяток,домашним зельем полнятся стаканы,и, будто отказали все стоп-краны,стекают судьбы в общий котелок.
Не уставая, спорят до утра:клянут, клянутся, каются, пророчат…Как будто завтра — край! И этой ночьюим нужно жизнь осмыслить до нутра…
И возведя хрустальные леса,к утру расправясь с острыми углами,прощаются, как с близкими друзьями,не оставляя, правда, адреса.
КИШИНЁВ
Центральный проспект — осевая старого города.Сто шагов в сторону,и он превратится в заворот кишоктемных одноэтажных уличек…Калека–фонарькачается в жестяной тарелке так,что кажется,будто качается улицаи скрипит вместе с ним.
* * *
Как пощечина на остывшем асфальтебагровеет кленовая пятерня.Дождь.Сентябрь.И для меняуже окончился год.
* * *
