На своей земле - Сергей Воронин

— Опять напьется, — сокрушенно вздыхала жена, маленькая, покорная женщина. И верно, не проходило недели, как Иван, к чему-нибудь придравшись, зло кричал: «Разве бросишь пить, когда все наперекор идет!» — и, хлопнув дверью, уходил в сельповскую столовую, где всегда была водка и бледно-сизый холодец.

С годами он стал пить чаще и в одну из тяжелых минут похмелья решил ехать на Карельский перешеек.

— Вот увидишь, — говорил он жене, — на новом месте ни пол-литры не выпью.

И верно, за те две недели, что прожили на новом месте, он ни разу, не напился. Ему бы и хотелось, да поблизости не было ни одного магазина, а до райцентра далеко. Павел Клинов наобещал в дым напоить Ивана, если он, выдвинет его в председатели, но Иван промолчал. Ну, какой Павел Клинов председатель! А Кузьма парень толковый, и уж без сравнения было ясно, что Клинов ему и в подметки не годится. Потому Иван Сидоров и промолчал, махнув рукой и на водку и на дармовую закуску. Он дождался, пока все вышли из школы, кроме избранного правления, и, вернувшись, отозвал Кузьму к окну.

Кузьма был взволнован, он и не думал, что так все повернется, у него и в голове не было, что его выберут председателем. Все дело оказалось в земле, — те пятьдесят гектаров, которые он разминировал с Никандром, решили все. В чем ещё будущий председатель колхоза мог проявить себя всего лучше, как не в том, чтобы в первый же день; подарить народу пятьдесят гектаров земли. Пятьдесят гектаров! Такому человеку можно доверить общественное хозяйство, а вместе с ним и свои судьбы.

— Я так вам скажу, товарищ председатель, — начал Сидоров, важно взглянув на Кузьму. — Первоочередной вопрос, какой на правлении следует обсудить, это о кузнице. Без нее колхозу не жить, как, скажем, горну без мехов, потому учитывайте. Мне же непременно нужен молотобоец.

— Хорошо, Иван Владимирович, этот вопрос мы; сейчас и обсудим. — Кузьма торопился к столу, его ждали, но Сидоров, видимо, не был расположен спешить, он прочно сел на подоконник, вынул кисет, стал закуривать.

— Я, например, думаю так. Кузницу можно поставить в том каменном сарае, который рядом с клиновским домом. В нем, это верно, окон нету, но я смотрю так, что это не беда…

— Хорошо, Иван Владимирович, мы решим, — порываясь уйти, ответил Кузьма.

—  Хорошо-то хорошо, но чтобы не затягивать, а то чуть что — на кузнеца и начинают валить: вот, дескать, не успел подготовить весь инвентарь к сроку. А кузнец тут вовсе и ни при чем. Опять же, — Сидоров придержал Кузьму за руку, — что касается молотобойца, так я и здесь маленько помараковал, есть у меня на примете парнишка Алексея Егорова, Васька. Мальчонка безо всякого образования, вот и пускай приучается к рукомеслу. С Алексеем я говорил, он в полном согласье.

— Это мы потом все сделаем. Сейчас у нас организационные вопросы, — нетерпеливо поглядывая на членов правления, сказал Кузьма.

На прощанье Иван Сидоров так сжал Кузьме руку, что у того полезли вверх брови, потом он поклонился членам правления и неторопливо пошел к выходу.

Берясь за дверную ручку, услыхал голос нового председателя:

— По-моему, много говорить нам не о чем. В колхозном строительстве мы уже не первый год работаем. Значит, дело за тем, чтобы не раскачиваться, а действовать…

«Ну, вот и хорошо, — выходя в сени, подумал Иван Сидоров, — на то тебя и выбрали, чтоб действовал».

Но он не сразу пошел домой, а остановился у крайнего окна и заглянул в него. Кузьма сидел верхом на скамейке и говорил что-то Степану Парамоновичу; Щекотов тремя пальцами сучил конец бороды; Николай Субботкин, вздернув правое плечо, писал; Мария, облокотясь на стол, опустив в ладони лицо, не отрываясь, глядела на Кузьму; Говорков курил; рядом с ним сидел, чему-то улыбаясь, Никандр.

«Вот и хорошо, — улыбнулся Сидоров. — Только чего ж это Никандр затесался туда? Наверно, как комсомол, что ли?» Он стоял, прислушиваясь к голосу Кузьмы. Накрапывал мелкий холодный дождь, изредка налетал ветер, и было слышно, как шурша осыпаются по черепичной крыше сорванные с деревьев листья.

До Сидорова доносился голос Кузьмы глуховато, тогда он потянул на себя створку окна, петли ржаво скрипнули. Как будто никто не заметил…

Теперь слышно стало хорошо.

— Основных задач у нас на сегодня четыре, — говорил Кузьма: — собрать плуги и бороны, построить скотный двор для общественного стада, вырубить на межах кустарник, очистить поля от камней. Организовать я думаю это таким образом… — Кузьма внезапно посмотрел в окно. Конечно, он ничего не увидал, потому что на улице была темень, но все же Иван Сидоров, осторожно приседая, отошел от окна.

Дождь пошел гуще. Стало так темно, что даже не видно было сапог. Идти до дому было не близко, но Иван Сидоров не замечал ни дождя, ни грязи, он был доволен, что ему удалось так обстоятельно потолковать с Кузьмой до начала заседания правления. Придя домой, он еще не скоро лег спать, сидел у темного окна, курил и думал о кузнице. Говоря по совести, он уже соскучился по работе.

Витька Лапушкин сурово оглядел своих сестер и брата. Они стояли перед ним в шеренге. Крайним с правого фланга был Сережа, курносый, круглоглазый мальчишка, крайней слева — Варвара, девяти лет от роду, в середине — шестилетняя Наташа, самая маленькая. Они, не мигая, глядели на старшего брата. У него через плечо висел деревянный меч. Витька был важен и строг. Шуточное ли дело, ему, не кому-нибудь, а именно ему, сам Кузьма Иванович, награжденный пятью орденами и девятью медалями, поручил собирать плуги и бороны.

— Слушай меня. Я приказываю! — сдвинув к переносью красные бугры вместо бровей, сказал Витька и уперся мечом в землю. — Если кто найдет плуг или борону, примечать место. Потом сюда приедут на лошадях, — он замолчал, вспоминая, что еще говорил председатель колхоза. — Потом… — но, так и не вспомнив больше ничего, важно закончил; — потом доложить мне! — И вдруг, вытаращив глаза, закричал: — Направо, кругом, за мной, пошли! — И, сунув меч между ногами, помчался по дороге. Он пролетел мимо домов, ведя свою команду, стремительно ворвался в огород, заросший бурьяном и длинной прибитой дождями травой, и начал рыскать. Он рубил сплеча репейник, сбивал серые шарики чертополоха, совал меч в гущу малиновых кустов; Сережа, вооружившись деревянной пикой, кидался в атаку на заросли крыжовника; Варвара, низко нагибаясь к земле, словно собирая грибы, заглядывала под каждый куст, и только одна маленькая Наташа стояла на месте и очарованно смотрела вверх. Осину словно кто украсил крохотными красными флажками, флажков уже оставалось немного, они держались еще на верхушке и трепетали, как будто в испуге. Вот один сорвался и, качаясь в воздухе, косо полетел на землю. Наташа побежала за ним, протягивая руку, наскочила на что-то, больно ударила колено и хотела уже заплакать, но увидала опрокинутый лемехом вверх большой ржавый плуг. Несколько секунд она оторопело смотрела на него, потом подпрыгнула и закричала тоненько и встревоженно:

— Нашла, нашла, нашла!

Все бросились к ней. Да, это был самый настоящий пароконный плуг, так его и определил Витька. Он шумно вдохнул в себя воздух, недовольно сморщил нос и сердито сказал;

— Чего кричишь? Нашла, и все, а то орет и орет… Ставь тычку! — И ни с того ни с сего дал ей подзатыльника.

Наташа хотела заплакать, но Витька уже умчался. Надо было искать тычку, она пошла к забору, вытащила из ограды длинный прут и побежала обратно. Но странное дело, куда исчез плуг? Наташа обошла вокруг осины — плуга не было, посмотрела в кусты, — там тоже не было, тогда она села на корточки и заплакала.

— Чего ты? — спросила ее Варвара.

— Плуг потеряла…

— Витька, Наташка плуг потеряла! — закричала Варвара.

Прибежал Витька, он начал с размаху рубить мечом кусты, галопировать вокруг осины, наткнулся на борону, тут же неподалеку нашел и плуг.

— Это мои! — крикнул он и, прищурив глаза, стал примечать место.

— Брось, Витя, это мой плуг, — захныкала Наташа.

Но Витька ее не слушал, он схватил с земли в охапку красные осиновые листья, наколол их на тонкий шест и поднял в воздух.

— Место примечено! — крикнул он. — Ищем дальше.

В этот день в деревне никого не было, все вышли на работу. Никандр командовал комсомольцами, они таскали камни с поля к дороге. Остальные рубили кусты, очищали от зарослей пашни. Кузьма и Павел Клинов работали в лесу. Они валили на землю высокие мачтовые сосны, заготовляли бревна для скотного сарая.

Павел Клинов был недоволен. Никогда в жизни ему не приходилось работать без отдыха больше часу, а тут, наверно, часа три прошло, и он еще не разогнул спины.

Будь на месте Кузьмы кто другой, Павел давно бы послал его к чорту и, бросив пилить, сидел бы себе и покуривал, но теперь об этом нечего было и думать. И чем дальше пила вгрызалась в дерево, тем мрачнее становился Клинов. Звуки пилы ему казались такими противными, каких он еще не слыхал отроду. Он закрывал глаза и старался как можно дольше не открывать их, надеясь, что так время пойдет скорее, но каждый раз, когда открывал глаза, с ужасом видел, что пилить еще надо много.