Слепая кара - Сергей Рокотов

"Либо все эти свидетельницы врут, либо тут что-то другое, - думал он, куря сигарету за сигаретой. - Но быть не может, что они врут. Разные люди, а говорят одно и то же. И Наташа совершенно спокойна, уверена в себе. Нет, определенно что-то другое. Надо искать какую-то другую женщину. Я пошел по самому легкому пути и зашел в тупик. Надо получше узнать об окружении Фомичева, расспросить его родственников, собутыльников".

Николаев выкурил еще сигарету, и вдруг его осенило. Но не по поводу убийства Фомичева, а по поводу машины. Он выскочил из нее и побежал в ближайший автомагазин. Было пасмурно, моросил дождь, а плащ он оставил на работе, не ожидая такой подлости от своего железного друга. Где тут ближайший автомагазин, Николаев понятия не имел, расспрашивал прохожих, наконец получил членораздельный ответ. Весь мокрый, он сел в автобус и проехал пару остановок.

Там действительно оказался автомагазин, где он купил бегунок, - он был уверен, что именно из-за этой копеечной дряни не заводится его машина.

Обратно он тоже хотел ехать на автобусе, но его, как назло, долго не было, и он решил идти пешком.

Прошел одну остановку, и только тут, на его счастье, кончился дождь. Даже выглянуло солнышко. Николаев повеселел, закурил очередную сигарету - и вдруг вздрогнул.

Навстречу ему в модной красной куртке, темно-синих джинсах и белых кроссовках шла Наташа. На поводке она вела золотистого кокер-спаниеля. Николаев приостановился, пораженный этим зрелищем.

Ведь только полчаса назад он видел ее в плаще, входящей в магазин на Мясницкой. И вот она снова - в таком виде, гуляющая с собакой.

- Еще раз здравствуйте, - пробубнил Николаев.

Девушка презрительно поглядела на вымокшего невзрачного долговязого мужчину. Собака залаяла.

- Вы что, успели переодеться? - спросил Николаев.

- Вы с ума сошли? - Девушка внимательно поглядела на Николаева. - Разве так знакомятся с девушкой?

Собака при этих недоброжелательных словах хозяйки стала рваться с поводка и бросаться на остолбеневшего Николаева.

- Извините, - промямлил он. - Я, кажется, обознался.

Ему стало не по себе. Он пристально глядел на девушку. Нельзя сказать, что эта девушка была похожа на Наташу. Это просто была она. Один к одному. Абсолютно одно лицо, одна фигура, цвет волос, голос, манера разговаривать. Один человек. В другой одежде, с собакой.

Девушка тоже внимательно поглядела на Николаева. Ему показалось, что ее недоумение прошло и в голубых глазах что-то блеснуло, какое-то понимание ситуации. Даже странная легкая улыбка появилась на губах. Но тут же исчезла.

- А за кого вы меня приняли? - вдруг в лоб спросила девушка.

Профессиональная привычка не болтать лишнего не позволила Николаеву сказать ничего конкретного.

- Да так... Бывает. Похожи на одну знакомую, - криво улыбнулся он.

- Бывает, - вдруг как-то помрачнела девушка, дернула за поводок собаку и быстро пошла по улице.

Николаев постоял немного, потом непроизвольно оглянулся. В этот момент девушка свернула в подворотню.

Николаев направился к машине. Поставил в трамблер бегунок, и машина резво завелась. Обрадованный удачей, следователь нажал на газ и, умело лавируя между машинами, поехал к себе в управление.

Встреча на улице озадачила его. Он пока не мог понять, что именно произошло, но разные беспорядочные мысли роились у него в голове. "А может быть, этот окаянный бегунок сломался на счастье, - подумал Николаев. Может, я близок к разгадке". Он знал, какую порой важную роль в следствии играет случайность - случайное слово, случайная находка, случайная встреча...

Глава 7

- Вы с ума сошли?! - закричала Люба. - Вы что такое городите?!

- Я не хотела вам говорить, вы сами настояли, Люба, - тихо отвечала Вера Александровна. - Я знала, что вам будет нелегко такое услышать. Я не хотела...

Вы сами...

- Да что вы талдычите "сами, сами". Вы говорите, как это все было. Говорите!

- Ну, ушел этот брат его, а потом я пошла в магазин. Хотела купить пакетик кефира и творожку.

- Да пропади он пропадом, ваш творожок! Говорите же!

- Не кричите вы так. Ушла я, а минут через тридцать вернулась. Слышу в вашей комнате кто-то ходит.

Я подумала, опять этот Иван вернулся, а он мне так не нравится, мне все время казалось, что он на руку нечист. Я подошла, извините, и посмотрела в замочную скважину. И...

- Ну, ну...

- Ну что? Николай валяется на полу в крови, а над ним стоит Наташа. Кулаки сжала, и лицо такое страшное. Я никогда ее такой не видела. Я так испугалась, Люба, так испугалась. Я не знала, что мне делать. Я бросилась к себе в комнату, тихо, тихо, на цыпочках, чтобы меня не услышали, заперла дверь и затаилась.

Я шевельнуться боялась. Но потом услышала шаги.

Я поглядела в свою скважину и увидела - Наташа крадется по коридору. Потом хлопнула дверь, и все...

Я опять подошла к вашей комнате, поглядела в замочную скважину Николай лежит и не шевелится.

И лужа крови под ним. Что мне было делать. Люба?!

Что?!! Звонить в милицию? Чтобы Наташеньку арестовали? Николай ведь все равно был мертв, я уверена.

Я не смогла бы ему помочь. И никто не смог бы.

- А дверь-то, дверь, дверь в нашу комнату была заперта?

- Я не знаю, я побоялась дергать. Меня так трясло, Люба, вы не представляете, какой ужас я пережила.

Но, наверное, была заперта, ведь минут через двадцать пришли вы.

- Да, точно, я открывала ключом. Дверь была заперта, - задумчиво проговорила Люба. - Неужели Наташа? А вы видели ее лицо? Точно видели?

- Конечно, видела. Это была она. Да, а еще я успела вытереть следы крови в коридоре. Я только закончила оттирать, как пришли вы. Я не хотела, чтобы вы или кто другой видели эти следы. А оттирать так трудно было - следы от кроссовок такие узорчатые, я порошком терла.

- Каких кроссовок? - удивилась и несколько обнадежилась Люба. - У нее и кроссовок-то никаких нет. Она их сроду не носит.

- Ну вот, значит, есть. Ну, кроссовки ли, кеды ли, я не разбираюсь.

- Да какие там кеды? Она утром ушла на работу в плаще, платье и туфлях. Она всегда так ходит. Никаких кедов она никогда на работу не надевала. Путаете вы что-то, Вера Александровна, - фыркнула Люба. Ей пришло в голову, что соседка малость не в себе и этим объясняется все.

- Я ее видела. Люба. Понимаете вы, видела своими глазами.

- Вы видели, как она убивала Николая? Чем она его убила?

- Я не видела, как она его убивала. Я видела, как она стояла над ним со сжатыми кулаками. А он валялся мертвый, а под ним была лужа крови. Что это значит?

- Я не знаю, - буркнула Люба. - Показалось - вот и все. Вы говорите, следователю ничего не рассказали?

- Ничего, ничего, - залепетала соседка.

- Вот и правильно. Нечего...

Люба не знала, что говорить. Вера Александровна не была похожа на безумную, которой кажется невесть что. Неужели Наташа решилась на такое? Неужели это правда?

- Вы полагаете, Наташа могла пойти на убийство? - вдруг сказала Люба, пристально глядя в глаза соседке.

- Я не знаю, - отвела глаза старушка - может быть...

- Что вы хотите этим сказать?

- Что хочу сказать? - задумалась Вера Александровна. - Я хочу сказать, - вдруг резко заявила на вставая с места, - что у нее были для этого основания.

- Основания? - выпучила глаза Люба.

- Да, основания. Извините меня. Люба, у нас с вами очень ответственный, откровенный разговор.

Речь идет о человеческой жизни, о жизни Наташи, о вашей семье... Мне очень трудно говорить об этом, но... Неужели вы не знаете, что Николай, ваш муж, неоднократно.., вы извините меня...

- Да говорите же! - заорала красная, как помидор, Люба.

- Сожительствовал с Наташей, - выпалила Вера Александровна.

- Замолчите! - еще громче закричала Люба.

- То говорите, то замолчите... Что же мне делать?

- Говорите, только не заговаривайтесь. Что вы, своими глазами видели это?

- Почти видела. У нас коммуналка, Люба, все на виду. А ваш покойный муж мало чего стеснялся. Тем более меня, он меня и за человека не считал. Он мог бы такое делать, например, при собаке, при кошке.

Я для него была не больше мышки. - В ее голосе появились жесткие нотки. - Так что несколько раз я была почти свидетельницей. Под кроватью, правда, не сидела, врать не буду. Помните, вы уезжали с Толиком к вашей матери с ночевкой несколько раз?

- Ну? Помню...

- Так вот, слышала я и шум, и крики, и возню.

- И в скважину глядели замочную по вашей привычке? - зло улыбаясь, спросила Люба.

- И это было, - так же зло ответила соседка. - В первый раз. Мне показалось странным, что за возня у вас в комнате и крики: "Не надо! Не надо! Пусти! Маме скажу!" И ответ: "Не скажешь, паскуда! Поздно уже, не впервой. Раздевайся лучше по-хорошему..

Он еще не то говорил, у меня язык не поворачивается такое повторять. Он гад был, муж ваш, грязный, порочный гад. И очень хорошо, что она его зарезала. Туда ему и дорога! - крикнула вдруг Вера Александровна. - И я никогда не скажу следователю, что я там видела.