Пойми и прости - Дж. П. Моннингер

– Ты устала, Хезер Постлуэйт? – спросил Джек немного времени спустя. – Мне провести тебя домой?

– Да, конечно. И нет, пока нет.

– Расскажи мне о своей работе. Ты собираешься работать в Банке Америки? Нью-Йорк, все дела?

Я кивнула. У меня не было настроения общаться на эту тему, но он ждал ответа, и мне пришлось отреагировать.

– Инвестиционно-банковские услуги, – осторожно начала я. – Буду работать с тихоокеанским бизнесом… В основном с Японией. Я немного знаю японский. Скажем так, свободно им владею. Именно это сделало меня ценным кандидатом для нескольких компаний. Приступаю пятнадцатого сентября. Буду много путешествовать, туда-сюда, и придется много работать. Это прекрасная возможность.

– И хорошо оплачиваемая должность.

– Да, больше, чем я заслуживаю. Чем кто угодно заслуживает, наверное. Но это даст мне большие возможности.

– Это для тебя так важно?

– Что важно?

– Деньги. Богатство. Гармония работы и жизни.

Я принимала его слова слишком близко к сердцу. Мне хотелось, чтобы мой рассудок прояснился. Я уловила неодобрение в его вопросе, какое-то осуждение, и мне это не нравилось. Осуждение – последнее, в чем я нуждалась. Я сделала глоток из бокала и посмотрела в окно. Одинокий уличный фонарь отчаянно отгонял тьму от зданий.

– Прости, – сказал он. – Я переборщил с реакцией. Ты кажешься такой… живой. Я никак не могу представить тебя сотрудником крупной компании. Специалистом по инвестиционно-банковской деятельности.

– Инвестбанкиры живут в обычном мире, – сказала я, изо всех сил пытаясь держать равновесие, – и они любят мир и ценят его.

– Хорошо, – сказал он. – Я понял.

Не думаю, что он мне поверил. Он взял меня за руку, притянул ее к себе и поцеловал мою ладонь. Затем посмотрел на меня.

– Мне очень жаль Эми. Думаешь, она теперь поедет домой?

– Наверное. Она справится, но с практической точки зрения, если ей не заменят паспорт и все необходимые документы в короткий срок, ей придется отправиться домой завтра или в ближайшее время.

– Наверное, это самое разумное решение. Жаль, конечно.

– Да, это печально. Мы вместе планировали эту поездку. Мы всю весну обсуждали наше путешествие, а теперь все закончилось, вот так просто. Удивительно, как быстро все может измениться.

– Кажется, ты не большая поклонница перемен.

– Наверное, нет. Не знаю.

– Любишь планировать?

– Пожалуй. Ты нет?

– Мне немного лень планировать. Я люблю неожиданности.

– А я девочка с планировщиком «Смитсон».

– Это я уже понял. А у меня вот старый дневник на резинке. У тебя дома комод?

– Шкаф. Обувь стоит в ряд. Я расставляю приправы и специи в алфавитном порядке.

– А я больше отношусь к типу людей, которые надевают грязную одежду из корзины для белья.

– Как ты борешься с морщинами?

– Даю им волю. Пускай живут и делают что захотят.

– М-да, я бы так не смогла. Всю жизнь быть похожим на морщинистого бассет-хаунда[4].

– Я люблю бассет-хаундов. Что тебе в них не нравится?

– Не знаю, но я не хотела бы быть одним из них. Какие-то они морщинистые и толстомордые. Ты не похож на бассет-хаунда, Джек.

– И кто же я тогда?

– Хм, наверное, одна из упряжных собак. Я не уверена. Я пока плохо тебя знаю.

– А ты одна из этих стриженых пуделей?

– Надеюсь, нет. Я всегда видела себя лабрадором-ретривером.

– Ты точно не лабрадор. Лабрадоры добродушные и радуются даже грязному теннисному мячику в зубах.

– Я добродушная. Хотя грязный теннисный мячик – это, пожалуй, слишком.

Немного позже в бар вошел мужчина с коробкой, в которой стояла статуэтка Девы Марии. У него были ужасные зубы и суровое лицо. Его руки казались самыми тяжелыми руками в мире, с темными вытянутыми пальцами и ладонями толщиной, наверное, с головку молота. Его шею обвивал красный платок, но он не был священником. Он поставил коробку на барную стойку и спросил нас, да и всех остальных, хотим ли мы помолиться статуэтке. Я никогда не видела ничего подобного: она была сделана из упаковочного ящика, покрыта проволокой, а еще мужчина установил небольшой фонарик позади верхнего каркаса, словно Пресвятая Мать стоит в луче небесного света. Констанция точно офигела бы от такого зрелища. Но ни владелец бара, ни другие посетители не заметили ничего странного в этой коробке и самой Деве Марии, которая распростерла руки, приветствуя мир, а ногой прижала змею к земле. Если же и заметили, то не показали этого.

– Можно сделать пожертвование? – спросил Джек на английском.

Мужчина кивнул.

– Сколько?

– Сколько хотите.

Джек сунул руку в карман и дал ему несколько монет. Затем повернулся ко мне.

– Ты молишься?

– Если давно, то не считается.

– Я не часто молюсь, но сегодня, кажется, нужно. Не каждый день увидишь саму Деву Марию в баре.

– Звучит как начало плохой шутки.

– Боюсь, Богу может быть одиноко.

К моему удивлению, он закрыл глаза и начал молиться. Я изучила его прекрасный профиль, торжественное выражение лица и попыталась присоединиться к нему, но не смогла. Закончив молитву, он перекрестился и кивнул мужчине с Девой Марией в коробке. Мужчина кивнул в ответ. Это была поздняя ночь, и незнакомец, казалось, понимал, что людям может понадобиться молитва.

На рассвете я легла в постель к Эми. До чего же было приятно наконец отдохнуть. Она повернулась, пробормотала что-то и снова провалилась в глубокий сон. В погоне за чем-то или убегая от кого-то, она начала двигать ногами, словно крутя педали, а затем успокоилась и снова задышала ровно. Я взглянула на ее лицо и попыталась представить, что ей пришлось пережить. Но у меня совсем не было на это сил.

Около полудня Констанция принесла нам в постель поднос с кофе, хлебом и круассанами. Она разложила тарелки и белые накрахмаленные салфетки прямо перед нами. Я села, облокотившись на подушки, и попыталась проснуться. От кофе исходил невероятный аромат. Круассаны, лежащие между блюдцами с малиновым джемом и кубиками сливочного масла, напомнили моему желудку, что я проголодалась.

– Твоя мама звонила два раза, Эми, – объявила Констанция, разливая кофе по чашкам и добавляя сливки. Констанция просто обожала чайные сервизы. – Я сказала ей, что разбужу тебя в полдень. Уже даже позже.

– Мне нужно в туалет, – ответила Эми. – Дай мне полчаса, прежде чем придется думать о маме и всем остальном.

Эми встала с кровати и вернулась через несколько минут. Она расчесала волосы и почистила зубы. Сев на постель, взбила подушки за спиной.

– Я не могу думать больше ни о чем, кроме кофе и вкуснейшего круассана, – сказала она. – Спасибо тебе, Констанция. Ты спасла мою жизнь.

– Я принесла их из столовой на первом этаже. На удивление вычурная. В смысле, столовая. Думаю, этот отель намного лучше, чем мы думали.

Я подождала, пока Констанция нальет мне кофе и передаст чашку. Я обхватила ее двумя руками и прижала к груди.

– Ладно, – радостно сказала Эми, словно уже смирилась с потерей документов. – Карты на стол. Кто влюбился?

Констанция покраснела, а я просто опустила взгляд. Подруга по-прежнему мешала кофе, добавляя сливки. Я почувствовала, как моя шея, как всегда, краснеет.

– Ого, – сказала Эми в ответ на наше молчание. – Это значит, что вы обе влюбились. Боже, точно! Вы не шутите? Вы ведь не шутите, правда?

– Возможно, влюбляюсь, – сказала Констанция, смягчив голос. – Возможно. Слишком рано делать выводы. Но он мне очень нравится. Ужасно нравится.

Она закончила приготовление своего кофе и поднесла чашку к губам. Ее глаза радостно сияли. Она была счастлива и влюблена или, как она сказала, почти влюблена, и это было видно.

– В конце концов ты окажешься на овцеферме в Австралии, и я не переживу этого ужаса! – завизжала Эми, выпучив глаза. – Крошка Шейла. Как романтично! Как нелепо и романтично! Как они их называют? Не сельскохозяйственная… ферма. Овцеводческая ферма, правильно?

– Понятия не имею, – сказала Констанция.

– Еще как имеешь, маленькая врушка. Ты наверняка уже размечталась. Ветер раздувает твои волосы, вокруг – кенгуру, красные пески, овцы, а на вас надеты белые скатерти. Верно, Хезер?

– Ну кто, как не Констанция? – согласилась я.

– А ты… ничуть не лучше. Джек, Джек, дровосек! Ладно, значит, нам понадобится два платья для подружек невесты, если только вы не решите пожениться в одно время… Совместная свадьба, двойная свадьба! Вот как мы поступим. Отличный способ сэкономить деньги. А теперь скажите мне, почему я должна быть подружкой невесты? Вечно я – подружка и ни разу не невеста!

– Возможно, ты немного торопишься. Джеку такой вариант может не понравиться. Докладываю последние новости.

– Разве? – спросила Эми, игриво взглянув на Констанцию.

– Он ненавидит условности. Или, по крайней мере, так думает. Стремится быть таким. Он раскритиковал мои планы насчет работы в Банке Америки. Говорит, что офисные работники не умеют жить и любить мир.