Охотники за курганами - Владимир Николаевич Дегтярев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Из тылов на сопку поднялся Колонелло. В руке он нес тубус с картой. Подошел к нунцию с правой руки, стянул у тубуса тугую крышку. На землю полилось прогорклое баранье сало. Колонелло на треть дал вылезти из воняющего пространства второму — малому — тубусу, якобы с картой. Нунций Валентиций отвернул лицо от поганого запаха. Тогда Колонелло возвернул малый тубус внутрь большого, набил обратно крышку и с поклоном передал Валентицию:
— Не пригодилась по нашим делам сия карта… Его сиятельство князь Гарусов шел по своей карте…
Нунций кивнул младшему монаху. Тот подбежал, принял обеими руками воняющий предмет и вернулся на место.
— Вот, — сказал Колонелло Артем Владимирыч, — посланник папы передал мне письмо от первого министра нашего двора. От графа Панина. Велит мне отдать тебя и все наше добро под руку сего посланника… Подпись графа Панина меня смущает. И дата. Но, ежели сие письменное распоряжение я получу в собственные руки, для последующего следствия, что обязательно затеет Императрица, то мне придется оказать согласие нунцию на твое возвращение, Колонелло, под руку иезуитов…
Артем Владимирыч зло и расчетливо сказал «иезуитов», хотя в этой формуле надо было говорить — «под руку святой католической Церкви».
— На переговорах третьего дня, — резко заговорил Колонелло на русском языке, — речи о письме от графа Панина не велось. Как и о передаче меня в распоряжение католической миссии… Переговоры меж нами шли лишь о передаче золота, якобы у нас присущего… Так что я склонен считать сие письмо поддельным…
Гуря, облизывая губы, перевел русские слова нунцию Валентицию.
Тот молча отмахнулся от письма графа Панина, что протягивал ему князь Гарусов. Артем Владимирыч сунул письмо в карман мундира.
Артем Владимирыч уже сообразил, что у проклятого паписта есть в рукаве еще не один козырь. И козырь, крепко отдающий кровью… Надо было оттянуть время.
— Ваше преосвященство, — низко поклоняясь красному одеянию, — умиряя голос, сказал Артем Владимирыч, — по обычаю вашей Церкви, точно так же, как и по обычаю Церкви нашей, все большие деяния следует совершать после того, как будут упокоены души павших… В неправой, как вами здесь сказано, битве. Те души — безгрешные в нашем деле, шли сюда по приказу… Дайте нам время до утра свершить обряд погребения, провести совет, пройти исповедь… по христианскому обычаю… А уж потом вновь соберемся и примем верное решение…
Нунций Валентиций, выпрямив спину, расчетливо молчал.
Князь тогда рявкнул:
— Егер!
Егер немедля выскочил из-за ближней пушки.
— Немедля ученого посланника в цепи! Да прикуй его к пушке накрепко. Головой ответишь, ежели что!
Егер тут же заломал руки Колонелло и поволок его к пушке.
— Всеми расчетными делами по этому походу у нас ведал Гуря, вот он. Его отдаю вам, Ваше преосвященство, со всеми расчетными бумагами, в заложники. Ежели чего из добытого я сворую, то ходы в Петербурге вы, как я понял, знаете. По тем бумагам и меня возьмете в железы. Верно?
Из-за пушки раздался утробный вой Колонелло и звонкий стук железа о железо.
Папский нунций помолчал нужное время и безмятежным голосом сказал:
— Sit ut est, aut non sit.
— Да будет так, как есть, или да не будет, — перевел, осклабясь, Гуря и пошел следом за монахами спускаться с сопки.
Артем Владимирыч следил, как они спускаются на поле, оживленно переговариваясь, как Гуря то и дело забегал вперед папского нунция и размахивал руками… Вот монахи остановились…
Сзади над плечом князя прогудел голос инока Олексы:
— Всех наших павших подобрали, княже… Пять на десять да два — наших павших. Да раненых — четверо. Что мне творить? Неужли снова — огневание?
— Сначала добеги вон к той пушке, скажи Колонелло, чтобы орать перестал — ушли монахи… Пусть покамест укроется в своем вагенбурге и носа до ночи не кажет. Егеру вели солдат направить — копать одну на всех павших могилу. Да поглубже. И крест рубить… Имена всех павших списочно — мне… И найди есаула Олейникова. Пусть шилом — ко мне!
Олекса перекрестился, отошел ликом и затопал с сопки.
Между тем князь увидел внизу, на поле, несуразицу. Папский нунций и два монаха последовали далее, к сопкам, где развертывалось китайское войско. Гуря же и брат Вальери отчего-то повернули снова на русскую сторону. Князь ждал, когда они поднимутся, следя за маневрами китайской конницы. Маневры делались явно на показ силы. И еще что-то делали китайцы вокруг столба, вынесенного ко краю главной сопки. Далеко делали — не разглядеть.
— Что там творят воины… Императора Поднебесной? — спросил Артем Владимирыч, когда, сопя, Гуря и брат Вальери забрались на сопку. С языка чуть не сорвалось обидное прозвание узкоглазых бестий, да пока рано…
— То, князь, казнят наместника этой провинции, — небрежно ответил Гуря, — говорят, казнят за то, что заморил боевых сверчков — личный подарок Императора. Сейчас поднимут на древо, чтобы вам было видно, и опутают сеткой из металла.
— Нам не до того…
— А под сеткой будут голодные крысы…
— Вот оно как! — удивился князь. — Красиво придумано! Тогда и мы полюбуемся! С чем вернулись?
Со стороны китайцев донесся истошный вой толстого человека, любящего жизнь.
— А с тем пришли, — сообщил Гуря, — что мне, князь, удалось уговорить Его преосвященство дать вашему воинству не сутки, а трои суток… для устройства дел… по-христиански, чтобы…
— А тебе с того — какой профит? — удивился Артем Владимирыч.
— Гешефт… гешефт особенный — мне… Да этот, брат Вальери, он по- русски — ни бум-бум… Не бойся говорить, князь… Так вот. Обретаясь для наших общих нужд среди монахов да среди местных китайцев, услышал я, что, если выйти из этого места на север…
Брат Вальери что-то забормотал по-латыни.
Князь обернулся. К ним подходил, нянча нагайку, есаул Олейников.
Артем Владимирыч махнул рукой, чтобы есаул подходил, а Гуре распорядился:
— Говори!
— Так вот… На север отсель есть одно место в предгорье. Называют его в здешних краях Бор Нор… И
