Сборник юмора из сетей - неизвестен Автор

- Вам кого? - воспросили они меня.

- Лифт!!!! - горделиво ответил я.

- А... это вы... Проходите, - ответили узрюли и откинули цепочку.

- Ммммда... - задумчиво сказал я, входя, так как не был готов к такой реакции.

В прихожей было темно и запаутиненно. Честно говоря, разглядывать интерьеры у меня не было времени, ибо открывший дверь схватил меня желтыми хрящастыми пальцами за рукав куртки. Я был одет в куртку песочного цвета с пришпандоренным к левому рукаву колокольчиком, который в былые времена стоил 10 копеек, а теперь 11 рублей, и потащил по пыльному узловатому коридору. Звон моего скромного украшения в _э_т_о_м_ месте показался мне просто оглушительным, и я сжал его в кулаке другой руки, забыв, что меня за нее тянут к некой таинственной цели. Провожатый дернулся вслед за рукой и зацепился ногой за плинтус. Укоризненно посмотрев мне на ноги, он сказал: "Пришли. Вам направо, мне налево." Сказав это, он действительно ушел налево. Что оставалось делать мне, скромной звезде киберпанка, когда даже обладатели _т_а_к_и_х_ глаз уходят налево? Да, вы совершенно правы, я пошел направо. И через три, я их считал, шага уперся в дверь. Дернув ее на себя, и увидев, что она не открылась, а толкнул ее вперед - и получил оччень хорошую занозу прямо посреди ладони. В затхлом воздухе раздался тихий голос: "Эрцгэрцог! Вы же не дома! Постучали бы, что ли! Ведь приличный человек!"

Мое грустное сопение сопровождающее процесс вынимания занозы был Ему ответом. Но недолго я мычал. В гостях как-никак... Открыл дверь ногой и вошел. Посреди комнатушки, заставленной клетками и картинами, стоял низкоразмерный табурет с сидящим на нем человеком в потертом мундире.

Вот. Я сел на пол и начал заниматься своим любимым делом - наблюдать за организмами. Организм сидел на табуретке не шевелясь, потом так же не шевелясь упал на пол и пополз в моем направлении. Недоползя метра 0.3, он вскочил и сказал:

- Слушай, когда ты в последний раз переосмысливал свое отношение к балету?

- Х.З.! Года два назад...

А потом было лето. Я целыми днями смотрелся в зеркало, и улыбался сам себе. Очень хотелось обмотать шею шнуром, оттолкнуть ногами табурет и смешно перебирать в образовавшейся пустоте ногами. Но в то же время не хотелось вообще ничего. Я ходил по улицам, и в голове у меня жила шальная мысль о том, что сейчас не 93 год, а какой-то другой. Не может быть, что бы за почти две тысячи лет человечество ни разу не ошиблось. Это была моя любимая мысль, я кормил ее и всячески следил за ее уютом в моей голове. И когда она сдохла я стал убивать крыс. Я комкал их жирные тела, самозабвенно тискал их в потной руке и выжирал им глаза. Которые они выпучивали в надежде увидеть идущее спасение. Когда я выходил из поезда метро, мне навстречу ринулся человек, он кричал и бурно жестикулировал. Люди оказались совершенно безнадежны. Они ходили толпами, и БУРНО ЖЕСТИКУЛИРОВАЛИ. Они стояли на улицах и говорили между собой. Они ели. ЕЛИ. ЕЛИ. Они ели дохлых зверей. Они носили одежду из шкур дохлых зверей. Если пропадут дохлые звери, человечество вымрет от голода и холода. Человечество вымрет. Но лучше будет его убить. Симпатичный песик, бегавший по этажам, лежит на проезжей части в лужице своей темно красной жизни. Совести. Хитрости. Подлости. Судьбы. Смысла. Его смысл - это лежать. Люди не умеют радоваться, они разучились веселиться. Мало кто может понять весь смысл кувыркания в снегу. Поэтому снег убирают, оставляют кругом асфальт. Серый и черный. На котором лежат собаки. Кошки. Крысы. Эти люди - это не настоящие люди. Они продались здравому. Нездравому. Это не важно, но смыслу. Люди сознательно не хотят быть лучше. Они боятся упасть. Они делают из себя говно. Летов прав: "Ну почему они не ангелы!!!???" Ангел, это что то чистое, Нет, даже не чистое. А просто настоящее. Настоящее. Наст.

Наст - это то, что образуется сверху замерзшего снега. Он тоненький и хрупкий. Он хрустит под ногами. Хотя как можно описать настоящее ненастоящими словами. буквами. знаками. Все это не искренне. Люди никогда не будут говорить, рисовать, писать и прочая правду - они боятся, что их осмеют. Люди боятся смеха. Так им и надо. Все. Теплая кровь на нижней губе.

СТОРОЖ

...Про главное теперь - кооператив гаражный тот любил его, вернее, любил гордиться сторожем своим, как будто бы диковинкой в зверинце.

Еще бы - математик, кандидат наук, а колет лед, худой, носатый - ну прямо доходяга-декабрист!

Но видели мы с Колей-сапогом, как этими паучьими руками троих он заломал и повязал (они на всех стоянках промышляли) - почище самурайского кино - с такой уж сверхъестественной ухваткой (а лет ему уже за пятьдесят!), что мы...

Да вот еще: всегда собаки вокруг него... а мяса он не ел - морковку, знаете, капусту, брюкву и голодал неделями. Да нет, не бедствовал - он пиво выставлял всегда, когда "Зенит"... А это - ящик! Да не один! Опять же в голубой "семерочке" по дождику и снегу не ездят оборванцы вроде нас...

Простите мне, товарищ консультант - я не про Вас. Я - про себя и, скажем, про Колю-сапога. Мы с ним не раз туда возили газ для автогена шабашникам. За дальним гаражом решетчатая тень высоковольтной в закатные спокойные часы мир накрывала клетками, и Коля, показывая пальцем, хохотал: "Как бы в тюряге, а совсем иначе! Две разницы!" Философ, мать его...

Простите, вырвалось... причем тут Коля? Ну тронутый, ну каждый год дурдом... Речь не о нем! Там, знаете, прилично для города вполне: кусты, цветы... шмель пролетит и с Муринского утки заходят, обстановку оценив невкусные, поэтому живые. И сторож в этот райский уголок наведывался: смену сдаст - и с нами. Мы с Колей после праведных трудов минтая там употребим, свининки... в стаканы аккуратно разольем чем угостят ребята за баллоны. А он сидит один и на цветок уставится, а иногда - на камень, и вроде камня сам. Работа как бы какая-то внутри него идет неспешная... Сначала мы слегка смущались от соседства такового и осторожно - помня тех троих! - по-честному пытались на семь булек пол-банки поделить, но всякий раз он делал знак - показывал как будто "кирпич": проезд закрыт. Ну нет так нет!

Поверите, мы голоса его не слышали до осени до самой, а тут как раз субботник подоспел - убраться к снегу, лист подчистить палый, освободить проходы, кой-кому покраситься... Обычные заботы! На эти на субботники всегда народ идет с хорошим настроеньем: приятная работа, не колхоз, куда их посылают, как на пытку, не база овощная, не бульвар, который я пятнадцать суток драил... Свое! Понятно, руки к своему не прирастают разве что у Коли.

Пришли почти что все - народу тьма, и между ними Юра-дальнобойщик, купец, бандюга: пробу не поставишь - сеструхину квартиру отсудил (и как его "Совавто" только терпит!) отцу родному капли не нальет... И к сторожу он сразу привязался - а мы как раз в том самом уголке работали: я с Колей за пол-банки (поскольку не владеем гаражом), а сторож за компанию, наверно, со всеми - после смены он бы мог идти домой... Так вот, подходит Юра и начинает давние свои какие-то права качать на нотах, высоких для простого разговора... А сторож и не смотрит на него! И дольше чем не смотрит, злее Юра становится. Ну это - как всегда!

"Ты, говорит, ублюдок, учишь жизни, друг друга там любить, не красть, не лгать! От собственного сына нет спасенья: с тех пор, как познакомился с тобой, отцу стал прокурором - прямо дома ОБХСС! А все, подлюга, ты! Добро бы нищий, вон!" - махнул на Колю, а Коля рассмеялся, потому как уж больно несуразно - кипятится один и, словно столб стоит другой.

"Взгляните-ка на этого пророка!" - и многие поближе подошли. "Я, сука, что тебе на той неделе сказал: еще увижу Мишку у тебя и ноги повыдергиваю! И выбирай, еще сказал, паскуда: коль святость выберешь, машину мне отдай... и паркер тоже... саламандру... небрежные твои вот эти джины - не бартерный трехсотрублевый хлам, а суперлайвис! Сейко... аддидас... Отдай мне все и голым - на колени! А я тебя распну. Вот прямо здесь! Не отходя от кассы. Выбрал, сука?"

Запахло керосином, и громила над сторожем навис, как волкодав. Затихли все, а я спокоен: в деле я сторожа один раз увидал - и не дай бог второго! - словно куклу, он Юру просто сдует, если что... И поделом!

А сторож говорит (такой звенящий голос пионерский, как в передаче: там еще пацан вдруг узнает, что родный его дядя - шпион): "Машину просишь? Ну бери!" - и протянул какую-то бумажку.

"Я паспортные данные твои в правлении списал и все оформил. Вот дарственная, а гараж - открыт. Ключи - в машине." Юра взбеленился: "Ну и возьму!"

Он выхватил листок, взглянул в него - как сокол. Аккуратно сложил и спрятал в боковой карман.

Все сразу зашумели - и в очко так не играют: перебор заметен! Не стыдно так шутить! И больше все - на сторожа, как будто он у них украл чего-то... А смотрю - счастливый, совсем другой, какого с Колей мы не знали, сторож Юру обхватил, поцеловал и говорит: "Спасибо! За остальным чуть позже приходи. Спасибо, брат!" - и на колени - хлоп!