Кая. Полукровка (СИ) - Бегун Анна

Старушка Тише протянула нам по крошечному холщовому мешочку, который мягко хрустнул в руках.

– Травы? – удивлённо подняла я брови и с любопытством втянула аромат. – Угодник багряный, если не ошибаюсь.

Бровь на старческом лице взметнулась:

– Удивлена, что ты знаешь эту траву, – заметила она. – Вещица редкая. Постучитесь в дверь и спросите: вы траву не заказывали? Если ответят: «да», – уточните, какую. Скажут, что угодник, – покажете мешочек. Так вы будете знать, что имеете дело с другом.

Хельг кивнул и засунул мешочек в небольшую поясную сумку.

– Давно у вас работает такая схема?

– Давно. Вот уже лет десять. В наше время приходится проявлять осторожность.

– Ладно, – я решительно встала и огляделась в поисках своей верхней одежды. – Раз решено, то в путь. Быстрее выйдем – быстрее дойдём до Прокурора.

– Будьте осторожны, – вздохнула бабушка. – Семьёй быть нам уже поздно, но спасибо, что рассказала о судьбе моей дочери.

Стало неловко. Действительно, внезапного прилива родственных чувств не возникло. Казалось, я совсем очерствела за последние годы, и теперь не могла даже ощутить радость от воссоединения с родственником – несмотря на то, как мечтала об этом дне.

– Если однажды ты найдёшь свою мать, – продолжила старушка Кая, – приходите вместе. По крайней мере познакомлюсь с плотью от собственной плоти на старости лет. Если Глад даст мне дожить.

Я постаралась улыбнуться:

– Доживёте. У нас в роду женщины сильные. И живучие. Так что доживёте.

Она смущённо зарделась, словно совсем девочка, отчего снова стала так похожа на мою покойную бабулю. Жаль, что её сейчас нет в живых. Жаль, что ей так и не довелось встретить собственную мать.

Распрощавшись со старушкой, мы вышли в ночной сад. Вернее, Сад – с большой буквы, ведь теперь мы по сути попали на землю гладиров. Хельг шёл ловко и бесшумно, словно не замечая корней и шишек под ногами, я же в свою очередь то и дело норовила запнуться и упасть.

– Ты видишь в темноте, что ли? – спросила его, когда гладир в очередной раз подхватил меня под локоть, в последний момент не позволив пробороздить землю носом.

– Вряд ли больше, чем ты, – ответил он, крепко сжимая мой локоть. – Просто эти леса мне привычны, я как-никак провёл в них чуть ли не полжизни. Давай уже руку сюда, а то покалечишься.

Я послушно взялась за его ладонь и тут же снова чуть не навернулась – на этот раз угодив ногой в небольшую ямку.

– У меня, кстати, есть для тебя ещё кое-какие новости о семье, – неожиданно сказал Хельг. – Подумал, что тебе может быть интересно.

– Давай, – крепче вцепившись в его руку, я наконец прошла несколько шагов ровно. – Кажется, мне уже хуже не будет.

Он немного помолчал, помогая перепрыгнуть через небольшой ручей. В Садах не осталось ни намёка на зиму, и, несмотря на прохладу, небольшую реку можно быо даже перейти вброд. Но сам Хельг категорически отказывался мочить ноги, мотивируя это возможностью подхватить простуду в самый неподходящий момент.

– Мы когда изучали вещи, оставшиеся от покойной Ники Тише, среди прочего нашли письма, адресованные на Поляну. Ты ведь наверняка хотела спросить, откуда я знаю о вашей родственной связи, да?

– Хотела, – призналась я, чуть не провалившись в какую-то охотничью ловушку. – Совсем из головы вылетело, слишком много всего происходит.

– Твоя бабушка несколько раз писала письма госпоже Кае.

На этот раз я запнулась уже на ровном месте:

– Так они что, всё-таки знали друг друга?!

– Не то чтобы, – вздохнул Хельг. – Скорее нет, чем да. У них были очень странные отношения, надо признать. Одна охраняла гладиров на одной границе, другая – на другой. Они считали себя пограничниками, даже скорее неким порталом между мирами. Выходя из Садов, гладиры шли к Нике, а возвращаясь – к Кае.

– И что же, мои бабушки и в самом деле ни разу не встречались.

– Если судить по письмам – ни разу. Якобы они нужнее там, где находятся, а встретившись, они рискуют нарушить хрупкий баланс между странами.

– Бабушка всегда была немного не от мира сего, – задумчиво протянула я. – От неё можно было и не такого ожидать...

Хельг спрыгнул с поваленного бревна, по которому мы переходили реку, развернулся и, протянув руки вперёд, поймал меня, прыгнувшую следом.

– Я тоже вырос среди странных людей, – сказал он, бережно опуская меня на ноги. – Это было нелегко, но именно поэтому мы с Рю так дружны. Мы все чем-то похожи, не замечала? Осторожно!

Камни, лежащие вдоль реки, оказались покрыты чем-то склизким и очень скользким. Хельг успел подхватить меня, но и сам стоял на одном из круглых валунов, так что сначала я с визгом полетела вниз, а следом за мной и сам гладир.

– Вот дрянь, – протянул он, пытаясь в бледном свете луны рассмотреть один из своих браслетов. – Мы потеряли связь со штабом.

– Чего? – я пыталась подняться на ноги, но скользкая поверхность не позволяла. Пришлось ползти по камням на четвереньках.

– Связной браслет сломался, один из хрусталиков разбился. Зараза, и не принимает ничего! Как нам теперь согласовывать свои действия?!

Я доползла до травы и села на мягкое зелёное покрывало – отдышаться. Хельг пошёл на ногах, то и дело скользя и с трудом удерживая равновесие.

– Рю должен был отвлекать от нас Прокурора, а теперь...

– А теперь ничего не изменится, – сказала я, разглядывая в ребристой глади воды отражение ночного светила. – Я не отступлюсь, об этом он знает. О нашей цели он тоже знает.

– И то верно, – вздохнул Хельг, усаживаясь рядом со мной. – И всё равно с браслетом было бы спокойнее. Хоть помощь вызвать, если что...

– Зато без него мы будем менее заметны, – вставила я и, выхватив браслет из рук гладира, со всех сил швырнула его в воду.

– Эй! Ты что творишь?!

– Чем меньше на нас подозрительных побрякух, тем больше шансов остаться незамеченными.

Он поджал губы и подтянул к себе колени.

– Жаль вещицу.

– Не спорю. Но у нас явно есть заботы поважнее.

– Какая же ты зануда, – усмехнулся Хельг, глянув на меня вполоборота. Короткие волосы, выбившиеся из высокого хвоста, развевались на лёгком тёплом ветру, а хитро прищуренные раскосые глаза так и горели озорными огоньками. – Верная дочь семьи Веда. Бросай уже это дело, кровь Тише в тебе тоже есть! Давай, улыбнись!

Он подмигнул и, качнувшись, ткнул меня пальцем в плечо.

Здесь, в Садах, иллюзию мы оба сняли, спрятав только клеймо на случай, если всё-таки попадёмся. Очень странно было смотреть по сторонам, и видеть всех... такими. Гладирами. Высокими и узловатыми, у большинства были худые вытянутые лица и впавшие щёки.

– Вот этот красавчик, – посмеиваясь, объяснял Хельг, указывая на особенно тощего парня. – Здесь он считается почти эталоном красоты. Гляди на шевелюру.

Я прикинула длину хвоста. При том, что парень сам был намного выше среднего человеческого мужчины, волосы его достигали щиколоток, только что по земле не волочились.

– Он вообще ни разу в жизни не стригся?

– Думаю, обстригает иногда, чтобы совсем уж хвост не пылился. Вот этот тоже ничего.

Второй был таким же высоким и болезненно худым.

– Да они же с полщелчка развалятся!

– И в этом их привлекательность! Гладирки ценят за силу ментальности, а она не сочетается с физической выносливостью. У этих ребят, судя по всему, в крови много эликсира.

– Чего?

– Сока Глада, – охотно пояснил Хельг. – Он вроде как усиливает ментальные способности или что-то вроде того.

Я припомнила. Гард говорил об этом напитке. Тот самый, который полезен гладирам, но смертоносен для остальных.

Выбравшись ближе к цивилизации, мы купили у одинокого фермера гладирскую одежду на меня и отправились в город. Он был настолько непривычен моему глазу, что приходилось прилагать особое усилие, и не пялиться по сторонам настолько откровенно. Мне были привычны города каменные, с булыжной мостовой и серыми домами. В крайнем случае – деревянными. Здесь всё было иначе. Дороги представляли собой мелкий ярко-зелёный газон, напоминающий собой скорее ковёр, чем траву, а здания все были «живыми». Каждый хозяин на свой вкус выбирал деревья, кустарники и плющи, из которых состояли стены и крыши, и только крепкие, сбитые из досок двери напоминали о том, что передо мной жилые помещения. Окон не было. Свет внутрь проникал через специальные щели в крыше и стенах, которые сами собой закрывались во время дождя. Либо сами хозяева в любой момент могли приказать дому «закрыться», как по ночам закрываются цветы.