История моей матери - Семен Бронин

Квартира была богатой, просторной, нарядной и мало того что радовала взгляд, но еще и точно попадала в цель - соответствовала роли богатой канадки, которую она должна была здесь сыграть и которая (она предчувствовала это) должна была иметь успех и найти отклик в здешнем обществе: донья Инесса прозрачно намекнула ей на это. Теперь можно было заняться рацией. Ее надо было собрать конечно же самой - без обращения к специалистам. Приемное устройство легко переделывалось из радиоприемника, который она купила в соседнем магазине, но для передатчика нужны были особые, только для этой цели используемые лампы и силовой трансформатор. Его можно было заказать в мастерской, но для этого надо было указать адрес, который оставался в книгах заведения,- она решила рискнуть, но сделать это, пока жила в Амбассадор Палас. Для покупки ламп оставлять адрес было не нужно. Удивленный продавец спросил только, зачем они ей, богатой канадке,-она сказала, что ее просили об этом дома и чтоб она купила их именно в его магазине, который понравился ее родственнику при его последнем посещении Португалии. Как ни глупа лесть, она всегда действует безотказно: продавец посмеялся наивности ее родича, но гордость за предприятие взяла верх, и он продал ей лампы с особенно приятным чувством и, наверно, дома еще и рассказал жене о своей заокеанской известности. Ободренная успехом, она узнала адрес мастерской и пошла покупать силовой трансформатор. Здесь на хозяина произвела впечатление гостиница, в которой она остановилась: так же, как на донью Инессу, только еще больше - он продал трансформатор, не спрашивая, зачем он ей: предположив, наверно, что это очередной каприз обитателей роскошных апартаментов.

Больше она не рисковала: остальное доделала сама - намотала катушки, собрала контуры, даже смастерила ключ для морзянки. Можно было работать. Ночью она вышла в эфир, связалась с рацией Разведупра, работавшей на испанской территории, передала, с помощью чудом сохранившейся у нее бульварной книжицы, которую она так и не прочла, хотя обещала это таможеннику,- что остановилась в Лиссабоне и ждет случая перебраться в Испанию.

13

Утром можно было переезжать в новую квартиру, где Рене провела ночь, налаживая рацию, но она вернулась в гостиницу и дождалась здесь гостьи. Нинель оказалась живой, красивой, исполненной внутреннего благородства, словно сошедшей с фамильной портретной галереи девушкой двадцати пяти лет, нисколько не кичившейся аристократическим происхождением, равно как и не стеснявшейся нынешней бедности ее семейства: истинные аристократы воспринимают перемены, происходящие с ними, как от них не зависящие: знатность сама по себе, а судьба - неотвратимая к ней поправка, с которой приходится считаться и мириться.

- Вы Марта Саншайн? Я Нинель Мендоса,- и глянув особым образом, дала понять, что знает о ней достаточно, чтобы избежать лишних разговоров.- Какой номер красивый! Я никогда в таком не была! Дорогой, наверно? - и не дожидаясь очевидного ответа, спросила: - Как мы с вами говорить будем? Французский я знаю плохо, испанский лучше.

- А я наоборот. Но по-испански почти все понимаю.

- А я то же по-французски. Значит, я буду к вам обращаться по-испански, а вы ко мне по-французски.

- Идет. А потом начну учить португальский. Говорят, нетрудно после испанского.- В Рене жила лингвистическая жилка, и она любила блеснуть ею и похвастаться знаниями в этой обманчивой и ненадежной области.

- Может быть, и так,- с сомнением в голосе согласилась та, потом пояснила: - Мы не любим, когда так говорят. Знание испанского только мешает. Лучше начинать с португальского...- и оглянулась, запоминая обстановку.-Мебель, конечно, новая - хотя сделана под старую. Старой на все номера не хватит...- Затем лукаво спросила: - Донья Инесса сказала, что у вас личные неприятности и вы бы хотели у нас забыться?

- И для этого приехала поближе к жениху? Нет, конечно, я хотела разыскать его, но теперь раздумала.

- Почему?

- Походила по вашему городу - он такой же большой, как наш Квебек или Брюссель, откуда я приехала,- как его искать тут? Я не хочу быть назойливой. И так уже сделала больше, чем нужно. Пусть теперь сам меня ищет или наткнется вдруг на меня на улице. Это лучше, чем если я разыщу его в казарме - вот, мой дорогой, я у твоих ног, делай со мной что хочешь.

Нинель улыбнулась. Ей пришлось по душе это чисто женское сочетание поиска и убегания.

- Хотите предоставить дело случаю? А где он служит здесь?

- Если б я знала. Мне сказали по секрету, что у вас собирается "отряд ночных филинов", но об этом и спрашивать нельзя: можно вызвать подозрения.

- Я спрошу у брата. Он у меня военный: правда, не летчик. Может и не знать. Ну и шуба у тебя! Это ничего, что я на "ты" перешла? На испанском это проще, чем если б я говорила с тобой на португальском.

- На французском еще легче. Мы "вы" только совсем незнакомым господам говорим или очень уж почтенным. В Брюсселе купила. Свои в Канаде оставила: не думала, что на зиму здесь останусь.

- Соболь?

- Норка. Соболь у меня в Квебеке, а вторую покупать и мне не по карману. Не знаю только, придется ли носить здесь.

- Если на что-нибудь легкое, то и здесь пару раз надеть можно. Это у нас особый шик - накинуть шубу, когда идешь, например, в театр. Хорошо от ветра защищает. Ты у нас столоваться будешь?

- Да. Если позволите, конечно.

- Я сказала матери - она забеспокоилась: не знаю, говорит, угожу ли твоей богачке.

- Я совсем не богачка - у себя дома во всяком случае.

- А здесь ею станешь. Но это она напрасно: готовит она прекрасно. Прислуги нет - за всем сама смотрит. Ты здесь будешь жить?

- Нет, завтра перееду. На Авенида де Либертадо. Возле церкви святого Роха - знаешь?

- Знаю, конечно. Это недалеко от нас. В новых домах, наверно? Номера не помнишь?

- Тот, что с полицейским.

- Да что ты? - весело удивилась Нинель.- В одном подъезде с начальником лиссабонской полиции жить будешь. Для чего, думаешь, там полицейского поставили?..

Тут пришла очередь изумляться Рене: с неприятным осадком в душе и с довольно кислой физиономией - она подумала здесь про рацию и предстоящие ей бдения в ночном эфире. К счастью, радиоволны на слух не определялись, передаточный ключ она клала на толстый слой фланели, гасившей звуки, а в Лиссабоне, как ее уверили в Управлении, пеленгаторов не было: у Салазара не было для них денег. Но в Испании радисты уже разъезжали с кочевыми передатчиками по дорогам страны, отчего "почерк" их изменился, стал неровным, дрожал на ухабах. Франкистов обеспечили немцы. Они могли ссудить деньги и Лиссабону.

- Ничего страшного,- успокоила ее Нинель, поняв все по-своему.- Тебе даже не придется с ним здороваться. Он выходит через свою дверь в вестибюле и сразу садится в машину: не хочет, чтоб его знали в лицо.

- Чтоб не грохнули.

- Что такое "грохнули"? А, поняла: чтоб не съездили по физиономии. Но это их заботы - они нас мало касаются, верно? Приходи завтра. Мама уже меню на неделю составила. А я на уроки пойду: надо зарабатывать. Мама просила первый завтрак пропустить: не успеет приготовиться и перемыть посуду начнем с завтрашнего обеда. Но потом надо будет ходить три раза в день иначе она тебя заставит съесть в один присест и завтрак, и обед, и ужин: если загуляешь. Если предупредишь - другое дело...- и ушла, обертывая тонкое открытое смуглое лицо легким кружевным платком, спасавшим местных красавиц от здешних холодов не хуже канадской шубы.

Мать, донья Бланка, оказалась на вид столь же приятная женщина, что и ее дочь: обе статные и осанистые, но если Нинель с легкостью несла по миру свое стройное и подвижное тело, на котором поневоле задерживались общие взоры, то у матери оно утратило гибкость и причиняло ей неудобства: она то и дело бралась за поясницу. Особняк их, старый, темный снаружи и изнутри, был обставлен мебелью прежних веков, нуждавшейся в смене обивки и ремонте дерева, о чем хозяйка напомнила, едва гостья перешла порог дома.

- Осторожней - не заденьте этот комод и на стул не садитесь: развалиться может,- с мимолетным стыдом в глазах предупредила она Рене на своем языке, хотя та пока мало что понимала по-португальски и была на таком расстоянии и от стула и от комода, что никак не могла нарушить их целости.-Никак не можем починить,- повинилась хозяйка.- Ремонт стоит дорого, проще купить новую мебель, но не хочется: к этой привыкли, да и дети не позволяют: как-никак, наши деды на них сидели. Дед Нинель и Хорхе был грандом.

Из всего сказанного ею Рене поняла только это и для поддержания разговора пошутила на испанском:

- Это не он сломал стул? Великие люди обычно неуклюжи,- но этого не поняла уже донья Бланка: ее познания в испанском были ограничены, а понимать шутки на чужом языке, как известно, всего труднее. Беседа их непременно зашла бы в тупик, если бы к ним из своей комнаты на втором этаже не спустилась Нинель, ставшая посредником и переводчиком в их переговорах.