Уинстон Спенсер Черчилль. Защитник королевства. Вершина политической карьеры. 1940–1965 - Манчестер Уильям

Позднее в этот же день торпедоносцы-бипланы «Суордфиш» и «Арк Ройял» атаковали «Бисмарк», вызвав повреждение рулевого механизма и заклинив рули. Лютьенс отправил радиограмму: «Корабль неуправляем. Будем драться до последнего снаряда. Да здравствует фюрер!» Рано утром 27 мая Тови приказал кораблям, участвовавшим в погоне, подойти ближе. «Бисмарк», потерявший управление, был обречен, но еще мог стрелять; последние залпы он выпустил по «Родней» и «Король Георг V». Сотни британских снарядов обрушились на раненый линкор, орудия которого уже молчали. Британские наводчики видели пламя, бушевавшее в трюмах. Корабль раскачивался под ударами, но не тонул. Команда пыталась затопить судно, открыв кингстоны, но оно оставалось на плаву. Сражение, если так можно было назвать происходившее, длилось больше шести часов. К 10:30 британский крейсер «Дорсетшир» выпустил уже 250 снарядов с расстояния 3 миль и, приблизившись, выпустил две торпеды, поразившие «Бисмарк». Лютьенс, сбылось его предчувствие, погиб вместе с 2100 из 2200 находившихся на борту. Потопление «Бисмарк», как ни странно, укрепило уверенность в том, что линкоры правят морями. Для того чтобы потопить «Бисмарк», потребовалось оперативное соединение из линкоров, эсминцев, крейсеров, подводных лодок, самолетов, бомб, снарядов и огромного количества торпед, но, даже будучи поврежденным, он продолжал огрызаться[915].

Британские эсминцы недолго занимались поиском оставшихся в живых и, опасаясь появления подводных лодок, вскоре ушли, оставив в воде сотни немцев. Во всяком случае, так было официально объявлено. С Крита уже пришло известие, что люфтваффе обстреляли беззащитных британских моряков с затонувших кораблей; Дики Маунтбеттен вскоре подтвердил эти слухи. Обе стороны, похоже, отказались от соблюдения джентльменских правил ведения войны. В конце дня испанский крейсер, прибывший к месту гибели «Бисмарк», увидел лишь сотни трупов, покачивающихся на волнах[916].

В тот день, выступая в парламенте, Черчилль ничем не мог порадовать собравшихся. Крит был на грани, Каир и Суэцкий канал – поставлены под удар. Правительство Виши в Сирии приветствовало появление немецких советников. Роммеля, казалось, было не остановить. Порты и Лондон с марта подвергались жестоким бомбардировкам. Лесли Хор-Белиша, либерал, бывший член правительства Чемберлена, который считал, что способен лучше Черчилля руководить войной, высказал нелестные замечания в прессе относительно «темпов наших военных усилий». Старый марксист Гарольд Ласки положительно оценил деятельность Черчилля как «военного лидера». Но в то же время Ласки – с его густыми бровями, шикарными усами, длинным носом и очками в роговой оправе – привел доказательства слабости Черчилля как премьер-министра, указав на узкие места производства и отсутствие соответствующих планов эвакуации в случае вторжения. Daily Mail прямо спросила: «Когда мы узнаем, что наконец покончено с искусно выполненными отступлениями? Что-то здесь не так. Великобритании нужны новые идеи. Она, безусловно, нуждается в радикальной перестановке на домашнем фронте». Черчиллю была необходима победа, и потопление «Бисмарк» предоставило ему эту победу, или он так думал[917].

В полдень 27 мая, когда Черчилль выступал в палате общин, Брекен передал ему записку. Черчилль, пробежав ее глазами, сказал: «Я только что получил известие, что «Бисмарк» потоплен». Он сделал паузу, чтобы понять, какое впечатление эта новость произвела на членов палаты. «Они казались довольными», – позже написал он[918].

Это было не совсем так. Немцы потеряли линкор; Черчилль потерял Крит. Полным ходом шла очередная эвакуация – скорее бегство, чем отступление. Британская пресса не стала, как в случае с Грецией, пытаться найти этому оправдание. Оппозиционные члены парламента на протяжении мая не стеснялись высказывать мнение, что Черчилль и его коалиционное правительство не в состоянии выиграть войну. Поражение за поражением свидетельствовали об ошибках Черчилля как военного стратега. Он по-прежнему считался блестящим оратором, поднимавшим боевой дух англичан, но не зарекомендовал себя как опытный воин. Он «переживает спад популярности», написал в дневнике Генри Ченнон, «и многие его враги, долгое время молчавшие, опять заговорили»[919].

Основным критиком был Лесли Хор-Белиша, который вскоре после того, как Черчилль объявил о потоплении «Бисмарк», перевел обсуждение на другую тему, касающуюся Крита, заявив, что фиаско на Крите в значительной степени произошло из-за отсутствия зенитных орудий на острове. Он высказал справедливое замечание. Подготовка Крита к обороне велась из рук вон плохо. Черчилль, предупрежденный о том, что Хор-Белиша собирается поднять вопрос о зенитных орудиях, был готов отразить удар. В этой дискуссии он мог применить одну из своих излюбленных тактик – «заманить и подменить». Не зря лучший друг Черчилля, Фредерик Эдвин Смит (покойный лорд Биркенхед), как-то сказал, что Черчилль потратил лучшие годы своей жизни на составление экспромтов. В ответ на критику Черчилль заявил, что Хор-Белиша, отвечавший почти три года при Чемберлене за вооруженные силы, привел их в «плачевное» состояние. Хор-Белиша возразил, что на самом деле он советовал Чемберлену провести модернизацию армии. Черчилль бесцеремонно прервал Хор-Белишу: «Я не возлагаю всю вину на своего достопочтенного Друга, но не думаю, что он прав, когда… выдвигает себя в качестве арбитра и судьи и с таким презрением говорит об усилиях тех, кто получил его тяжелое наследство». Услышав ропот в рядах членов парламента, Черчилль повысил голос: «Никаких встречных обвинений»[920].

Черчилль продолжил: «Достопочтенный джентльмен сказал что-то об отсутствии взаимных обвинений, но его чрезвычайно яростные нападки и враждебные высказывания причинили большой вред». Он изложил суть вопроса, как он его понимал. «Возникает вопрос, что произойдет, если позволить врагу наступать и занимать, без потерь со своей стороны, самые важные стратегические объекты? Предположим, мы не стали входить в Грецию и не пытались защитить Крит. Где бы сейчас были немцы? Могли бы они… уже захватить Сирию и Ирак и готовиться к наступлению в Персию?.. жизненно важно упрямо идти против вражеской воли». Некоторые члены парламента придерживаются мнения, что вступать в борьбу можно только будучи уверенными в победе, что «противоречит всей военной истории» и «демонстрирует абсурдность подобной точки зрения». Черчилль мастерски перевел стрелки с себя на Хор-Белишу, который не имел никакого отношения к поражению на Крите. При этом Черчилль обошел жизненно важный вопрос, почему британские заводы работают не в полную силу. Он не нашел время для объяснения, почему такой слабой была противовоздушная оборона на Крите, хотя ответ был очевиден – имелось всего несколько зенитных батарей[921].

Хотя он был прав, когда сказал Хор-Белише, что в любом случае надо вступать в бой, уверен или нет в победе, но уже больше года, навязывая свою наступательную доктрину, он добивался только поражений. В августе прошлого года Черчилль сказал Колвиллу, что за три месяца его пребывания на должности премьер-министра «все пошло не так и он объявляет исключительно о неудачах». В течение следующих десяти месяцев неудачи только множились. Ничто не срабатывало против немцев, как и в отношении американцев. Усилия, направленные на то, чтобы заставить Америку вступить в войну, пока не увенчались успехом. У Черчилля участились перепады настроения. Его сильно тревожила судьба оставшихся на Крите 1200 королевских морских пехотинцев. Это позор, сказал он Колвиллу, ответственность за который несет все ближневосточное командование. Он начал подозревать, что его генералам, и даже членам кабинета, не хватает боевого духа. Черчилль считал, что они все отвечают за неудачи[922].