Возрождение - Дмитрий Анатольевич Воронин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Лена пару раз пыталась высказаться по теме, но дядька и ухом не повёл, словно её и не было в комнате. Да и остальные отреагировали ничуть не лучше, то есть никак. После очередной безуспешной попытки обратить на себя внимание, девушка замолчала и просто сидела, тупо уставившись в стену. А затем и вовсе ушла, пробормотав что-то типа «ну, вы тут сами как-нибудь решите, а мне пофиг».
И, признаться, я был очень рад тому, что никто не спрашивает моего мнения.
Прошу понять правильно. Все мы в душе герои. И не только пока молоды и полны нерастраченных иллюзий. Просто нас так воспитали. Злобный враг хочет убить девушку? Значит надо грудью встать на её защиту! Ну что поделать, таковы официально декларируемые правила. В реальности всё не так. В реальности, если мужчина и женщина убегают от медведя, достаточно часто ситуация складывается таким образом, что мужчине не обязательно бежать быстрее медведя. Достаточно бежать быстрее женщины. Что поделать, таковы нравы. В мыслях я, как правило, ого-го! Рыцарь без страха и упрёка. А как дойдёт до дела, то… поди знай. Да, был в армии, но в боевых действиях участия не принимал, а потому и не могу с уверенностью сказать, смогу ли поступить так, как считаю правильным, или же струшу. Хочется, конечно, страх победить. И, спроси меня дядя Фёдор — я бы сказал, что защитить Лену надо любой ценой.
В нашей жизни «надо» часто оказывается сильнее, чем «хочу». Это правильно, кто спорит. Сама цивилизация держится на том, что люди поступают так, как надо. Правда, сразу же возникает вопрос, кто определяет цели и средства, но уже сам факт того, что человек не идёт на поводу простейших желаний, превозмогает себя, пусть хоть в малости, говорит о том, что он существо мыслящее и не поддаётся животным инстинктам. Потому и всякого рода моральные кодексы (называются ли они Божьими заповедями или как-то иначе) построены, большей частью, либо на запретах, либо на определенных моральных принципах, что, по сути, те же запреты, пусть и не включающие в каждой строчке «не». Каждый понимает, что без запретов — оно куда как легче, но лишь накладывая на себя ограничения, ощущаешь себя сильнее. Потому, что, как ни странно, всегда труднее всего победить именно себя.
Но «хочу» — оно никуда не исчезает. Его можно на время приглушить, но не более того. И громче всего это «хочу» звучит, когда встает вопрос о выживании. Так что у меня хватит сил сказать, что Лену надо защищать любыми средствами. А вот хватит ли сил сделать это? И ведь дело не только в том, что я могу погибнуть, хотя этот вопрос меня не может не волновать. А и в том, что от моей верности вбитым с детства принципам погибну не только я — а, возможно, и все, кто сейчас находится и в этом зале, и в крепости вообще…
В общем, хорошо, что меня не спрашивают. Так легче.
Лёгкий ветерок доставал, кажется, до самых костей. То, что кольчуга ему не препятствие, оно и понятно. Другое дело, что и кожаная куртка от ветра защищала весьма посредственно. Я вообще понимаю, почему в старые времена были популярны длинные плащи с большими капюшонами. Одел — и как в палатке.
Странно, что погода явно раздражала только меня. Руфус и его спутник не выказывали признаков дискомфорта, словно всю жизнь прожили среди льдов и снегов. Суарр, с ног до головы (в буквальном смысле, одни глаза видны сквозь дырчатое забрало) укрытый железом, стоит неподвижно, как башня. Низенькая такая башенка, но по ней сразу видно, что её не то что ветром — тараном не свалить. Дядька и вовсе как на курорте — шлем держит в руке, волосы всклокочены, глаза чуть красноватые от недосыпа. Лена вообще утратила интерес к происходящему… Вроде бы сонному зелью пора бы и выветриться, но глаза всё такие же равнодушные, взгляд остановившийся. Словно похоронила себя заживо. Ну, может, не себя, а все надежды.
На присутствии Лены настоял именно мой наставник. Как я понимаю, это для того, чтобы в случае его поражения суарр не захлопнул перед носом у ша-де-син ворота крепости и не послал по известному эротическому адресу все договоренности. Арраук пытался спорить, но тут уж коса нашла на камень. Встань он в позу — и любому станет ясно, что отдавать девчонку убийцам он не намерен. Да это и так ясно, но хоть внешне приличия соблюдены.
Шестёрка ша-де-синн уже здесь. Пришли к самому рассвету, ждут с час, не меньше, но ни малейшего нетерпения не проявляют. Мне кажется, это не потому, что уверены в том, какое решение примет дядька, а потому, что им пофиг. Устроит любое.
Игра в гляделки продолжалась довольно долго. Я ожидал, что седой скажет что-нибудь банальное, типа «и что ты решил, Фрейр», но первым тишину нарушил дядя Фёдор.
— Я согласен с поединком, Тесей.
— Хорошо.
— Ещё раз уточним условия. Если победа будет за мной, девушка и мои спутники получат два дня.
— Да, — коротко кивнул седой.
— И возможность покинуть крепость.
— Ша-де-синн не будут преследовать возрождённую в течение этого срока.
Интересно, это у Растера доспехи скрипят, или доблестный суарр зубами скрежещет? Прозвучавшая фраза даже не уловка — насмешка, ничем не прикрытая.
— Первоначально твоё предложение звучало иначе, — нахмурился дядька.
— Нет, Фрейр. Моё предложение и тогда, и сейчас звучит одинаково. В случае твоей победы я обязуюсь не помогать тем, кто окружил крепость. В течение двух дней. Может быть, трёх. В случае твоего поражения и при условии, что девушка будет передана нам, я вообще не буду помогать кому-либо. Если ты одержишь верх, выбор останется за тобой. Ты можешь попытаться потратить время на то, чтобы усилить оборону крепости. Или попытаться прорвать осаду. Во втором случае я предоставлю жителям этого мира возможность самим разобраться со своими проблемами и продолжу преследование.
Вообще говоря, он
