Любовницы президента - Джун Зингер

— Да, я хотел, чтобы ты стала губернатором, но никогда не хотел, чтобы ты при этом отрубила мне яйца.

Тогда Фрэнки не знала, кто из них совершил больший грех. Какой из них был более греховным? Тот, который позволял ему любить другую женщину больше, или тот, который превратил ее в инструмент для кастрации?

— Но ты же сказал, что, если я стану губернатором, будешь помогать мне.

— А… — Он поднял свой наполовину наполненный бурбоном бокал, как будто собирался произнести тост. — Но это было до того, как я узнал о твоих удивительных способностях. Не бойся, Фрэнки. Ты станешь великим губернатором!

Но она никогда не хотела стать губернатором. Она хотела быть всего лишь его женой, любить его и быть любимой, чтобы он любил ее больше всего на свете.

Она уговорила Д’Арси примириться со своим отцом, попытаться утешить в этот трудный для него час и даже передать ему, что она сожалеет о случившемся.

— Но я же не сделала ничего плохого. Это он сделал: поддержал кандидата по своим личным причинам. Даже не говоря уже о том, как он сам со мной поступил…

— Быть правым не всегда важно. Важна любовь.

Д’Арси с сомнением покачала головой. Ее мать все еще сентиментальная дура, несмотря на то, что стала губернатором. Но ради нее она сделает этот примирительный жест по отношению к отцу.

Самое забавное, что он не держал зла на нее за то, что она выступила вместе со своей матерью против его кандидата. Во всяком случае, он не так разозлен, как она на него.

— Что собираешься делать?

— Вернусь в университет

— Мудрое решение.

— Думаю получить специализацию по политическим наукам.

Он улыбнулся:

— Собираешься заняться политикой, как твоя мать? Д’Арси покраснела:

— Не обязательно. Есть и другие вещи, которыми может заниматься специалист в области политических наук.

— Разумеется. Куда же ты собираешься пойти? В какой университет?

— Думаю, что вернусь в бостонский, если они меня примут.

Только на какое-то мгновение его веки задрожали. Ню больше уже не беспокоило ее сближение с Ре дом. Он понимал, что привлекало Реда в той, прежней Д’Арси — жизнерадостность и манеры южной красавицы. Но она, нынешняя, уже утратила эти качества, да и сама, похоже, не проявляет былого интереса к нему. Сомнительно, что ныне Ред станет столь значимым в ее жизни.

— А что ты собираешься делать сейчас, отец?

Он довольно ухмыльнулся. Прежняя Д’Арси всегда называла его папой.

— Выберусь как-нибудь. А вот что ты будешь делать до начала нового семестра в следующем году?

— Я бы съездила в Европу на несколько недель, если вы с матерью не возражаете.

— Куда-то конкретно или просто поболтаться?

— Я хочу поехать в Париж. Знаю, что это звучит глупо, но у меня такое чувство, что Джейд там. Около года назад я увидела фотографию на обложке какого-то журнала — обыкновенная фотомодель. Хотя у той девчонки были очень черные и короткие волосы, но уверена, что это была Джейд.

— Да, это была она. Твоя мать и я следили за ней все это время, пока она жила одна. А не связывались мы с ней только потому, что она знала, где мы находимся, и сама могла бы подать себе весточку. Мы полагали, что должны уважать ее стремление жить по-своему, своей жизнью. Разве не этого хотят молодые люди? Жить по-своему? Но почему это вдруг ты решила повидаться с Джейд?

— Потому что постоянно думаю о ней. Я осознаю, что у меня никогда не было возможности хорошо узнать ее. А мне хотелось бы этого. Думаю, мы могли бы стать друзьями.

— Почему бы и нет?

Когда Д’Арси ушла от отца, у нее осталось чувство, что все, о чем они говорили, не имело для него большого

значения, что он думал совершенно о других вещах.

Д’Арси готовилась к своему путешествию, Франческа — к вступлению в должность, а Билл был погружен в раздумья. Он ломал себе голову над тем, как теперь распорядиться остатком своей жизни. Учитывая его сорокалетний возраст, это было не так уж и мало. Было еще нечто такое, чего он мог бы достичь. Если уж сам не будет президентом, то это может сделать его сын! А он смог бы быть рядом с ним и наслаждаться властью за троном. К чертям все то, что он наобещал Джудит! Тем более что этот запрет держаться подальше от сына утратил свой первоначальный смысл, так как уже не существовало опасности, что Ред и Д’Арси будут увлечены друг другом. Это время пришло и ушло. Все, чем хотела стать нынешняя Д’Арси — это самоотверженным политическим деятелем и покорной женой, в некотором роде быть Фрэнки до встречи с ним.

Может быть, переехать в Бостон и поближе узнать своего сына? Почему бы, собственно говоря, не вернуться в Бостон? Что теперь его держит во Флориде? Жена-губернатор? Это смешно! Она уже показала, кто он такой рядом с ней.

В Бостоне он бы снова ожил, возродился из пепла. Сохраняя свою жизнеспособность в качестве царедворца, развернул бы движение, форум, платформу, ставшую бы его собственной, и получил бы возможность быть увиденным и услышанным. Он мог бы сделать это! У него все еще много сторонников, готовых стать под его знамена, много важных людей и политических деятелей, на которых он мог бы опереться с целью приобретения общенациональной известности. Но для этого необходимо найти свой конек, нечто такое, что принадлежало бы ему одному и вместе с тем было бы близко сердцам людей. Более близко, чем Вьетнам, холодная война, проблема чернокожих, феминистское движение, гонка ядерных вооружений или волнения в студенческих городках. Закон и порядок! Он бы объявил войну преступности на улицах городов, наркомании и насилию, презренной толпе, стоящей за ними известными человеку пороками! Он бы призвал к очищению Америки, чтобы каждый законопослушный гражданин мог наслаждаться тем, что с таким трудом построил и сохранил.

Единственными словами, которые услышала Франческа, были: «…вернуться в Бостон!»

— Но почему? Почему ты хочешь вернуться туда?

— Почему бы и нет? Это мой родной город, он полон жизни и находится в центре событий. А что здесь, во Флориде?

Ее сердце сжалось, но она постаралась сказать как можно мягче:

— Здесь я, Билл. Я для тебя.

Он засмеялся, как будто отвечая на ее шутку.

— Я не могу здесь оставаться. Всему есть свое время и место. Мое время во Флориде закончилось.

— Но как же я? — закричала она. — Как же мы?

— Мы? Да брось ты, Фрэнки. Существуем ли «мы»?

— Но должны же быть «мы». О, Билл, я люблю тебя! Все эти политические дела… Они не имеют абсолютно никакого отношения к нам, как к мужчине и женщине. — Она была в отчаянии. — Возможно, я была не права, но…

— Но что? Если ты действительно думаешь, что ты была неправа, то у тебя все еще есть выбор. Ты можешь поехать со мной, вернуться вместе в Бостон.