Любовницы президента - Джун Зингер

Франческа тоже стала уговаривать дочь пойти повеселиться со сверстниками.

— Нет, мама, мне почему-то не хочется. Возраст не тот.

— Не тот? Но тебе всего семнадцать…

Д’Арси грустно улыбнулась:

— Но ведь и ты когда-то выросла, мама? Выросла и повзрослела. Так дай и мне такую возможность. Разве ты не хочешь видеть свою дочь взрослой?

— Конечно, хочу, — проговорила Франческа.

Как же вышло, что ее дочь, ее маленькая Д’Арси, такая веселая хохотушка, такая наивная, еще недавно: воображавшая себя Скарлетт, еще недавно по уши влюбленная в Реда Стэнтона, так неожиданно изменилась?

Франческа не догадывалась, что именно она, будущий губернатор штата Флорида, помогла дочери повзрослеть и понять, что ей надо в жизни.

После того как Д’Арси уехала обратно в Бостон, Билл как бы между прочим спросил Фрэнки:

— Она не говорила с тобой о Реде? Как их роман?

— Нет, Билл, сама она не говорила, а я решила ни о чем не спрашивать. По-моему, Д’Арси выросла и очень изменилась.

— По-моему, тоже. Со мной почти не разговаривает.

Да, Франческа знала, что Д’Арси все еще обижалась на отца. Но она была уверена, что девочка найдет в себе силы преодолеть эту обиду, как смогла преодолеть то чувство, которое испытывала к Реду.

VI

После аборта Д’Арси почувствовала страшную пустоту: было стыдно оттого, что ребенок, так недолго проживший в ее лоне, больше не существует. Ей казалось, что погибла какая-то очень важная часть ее тела, ее души. Сколько бы ни говорила Франческа, что человеческая жизнь не начинается с момента зачатия, что находящийся в утробе матери зародыш — еще не человек, Д’Арси чувствовала, что совершилось убийство. Но убийцами были не она, разрешившая операцию, и не врач, вина лежала на Джудит и ее сыне.

Д’Арси пыталась серьезно заняться учебой: аккуратно посещала занятия, каждый вечер подолгу сидела над заданиями, стараясь вникнуть в предметы. Но вскоре поняла, что это ей не нужно, — почувствовала себя кораблем, сорвавшимся с якоря и дрейфующим куда-то по течению…

На весенние каникулы Д’Арси решила не ездить во Флориду. Она много слышала о ферме в Нью-Гэмпшире, где обосновалась своеобразная молодежная коммуна. Говорили, что народ там на редкость добродушный: женщины целыми днями стряпают, шьют, присматривают за детишками — своими и чужими, мужчины плотничают и делают на продажу метлы, и все по очереди копаются на огороде. Д’Арси решила отправиться на эту ферму…

Никто не просил у нее никаких денег, никаких пожертвований. Каждый, кто приходил в коммуну, сам решал, сколько может отдать в общую кассу, и подключался к работе… Решив остаться здесь, она с радостью избавилась от стольких оказавшихся теперь лишними вещей — тощего кошелька, двух золотых браслетов, колечка с гранатами, кулона на изящной цепочке, ножного пляжного браслета и тех самых часиков. Часы коммуне были совершенно не нужны — вокруг никто никуда не торопился.

Весну сменило лето. Д’Арси ходила в длинной хлопчатобумажной юбке — это была первая вещь, которую она сшила своими руками, в венке из полевых цветов и с длинной косой. Когда сносились сандалии, стала ходить босиком. На огороде копала, сеяла, полола. Потом собрала плоды созревшего урожая, политого своим потом, и сварила суп. Ребята из команды ели и благодарили, и Д’Арси испытывала если не радость, то какое-то подобие удовлетворения.

Но потом один из вновь прибывших предложил в качестве пожертвования ЛСД… Некоторые уже были знакомы с этим средством и стали баловаться. Какой-то восемнадцатилетний парнишка увидел «необычный, фантастический, постоянно изменяющийся образ», принятый им за божество, и нырнул вслед за этим видением прямо в озеро. Больше этого парня не видели.

Еще через несколько дней, когда один из «коммунаров» обвинил другого в воровстве, а две матери подрались из-за бутылки уже прокисшего (холодильника на ферме не было) молока для своих детей, Д’Арси поняла, что не все так прекрасно, как казалось.

В конце августа она повезла беременную незамужнюю Пэтти в город к врачу. Пэтти была на седьмом месяце, и, хотя некоторые женщины из коммуны немного разбирались в акушерстве, никто из них не мог понять, что случилось с бедной Пэтти, испытывавшей острую боль, ничего общего не имевшую со схватками. Пока они сидели в приемной больницы, Д’Арси заметила на себе несколько настороженных взглядов других женщин из очереди: очевидно, ее внешность шокировала их. Длинная юбка была покрыта толстым слоем пыли, грязные босые ноги облеплены глиной, на голове — немытая, нечесанная коса, к которой она не притрагивалась вот уже три дня. Конечно, надо было хотя бы причесаться и заново заплести косу. Но Д’Арси и всем остальным в коммуне казалось, что все это не имеет никакого значения. А когда медсестра, прежде чем повести Пэтти в кабинет врача, принесла большой кусок банного мыла и махровое полотенце и предложила ей сначала помыться, Д’Арси просто стало стыдно. Вспомнились слова матери: надо прилично выглядеть не для того, чтобы кичиться этим, это нужно, чтобы сохранять чувство собственного достоинства.

Пэтти выздоровела, но ребенок, находившийся в ее утробе, был уже мертв. В больнице сказали, что обратиться к врачу надо было гораздо раньше. И Д’Арси задумалась, не является ли убийством такое беспечное отношение к своему здоровью.

На кухне сломался водяной насос, но в коммуне не нашлось ни одного человека, который мог бы его починить. По утрам становилось все холоднее и холоднее. Осень рано приходит в Нью-Гэмпшир. Неужели скоро зима? Значит, придется всерьез заняться заготовкой дров, ведь многие ребята лежали на тонких матрасах, постеленных прямо на полу. Ей еще повезло: спала на кровати, к тому же в последнюю поездку домой захватила с собой теплые сапоги и куртку.

Д’Арси пыталась было наладить регулярную заготовку дров и какое-нибудь рукоделие. Ведь надо же на что-то существовать, а последний урожай с огорода был уже снят. Но единственное, что интересовало обитателей фермы, была марихуана — они судорожно искали растения, из которых можно было получить «травку».

Она подходила к ребятам и просила, умоляла не расслабляться: надо проявить смекалку, надо что-то придумать! Но вскоре ей стало ясно, что те, кто мог проявить смекалку, уже сделал это, покинув коммуну в поисках других мест. На ферме оставались те, кому все было безразлично. Абсолютно все, в том числе и свое будущее.

Но тут она поняла: ей еще совсем не все безразлично. Д’Арси Шеридан сможет сопротивляться!

Несколько дней она бесцельно бродила по Бостону, с трудом понимая, по каким улицам гуляет днем и в каких парках проводит ночи. Все ее пожитки умещались в большой сумке через плечо. Она старалась придумать, что делать дальше. За месяцы, проведенные в коммуне, Д’Арси несколько раз звонила матери — у нее всегда была наготове десятицентовая монета, чтобы в любой момент соединиться с домом за счет родителей. Она знала, что Франческа помнит о ней, обязательно придет на помощь, стоит только позвать. Но не хотела ни о чем росить, отец решил бы, что она сдалась, а ей было уже восемнадцать. В таком возрасте человек должен сам определять свою судьбу.