Моряки Зелёного Моря - Deuscreator

И всё же она не давала демону себя сломить; она всё равно крутила вокруг себя мысли, что могли её защитить. Те, что напоминали, что она такое. Что это тело - её. Что Дорианна - всё ещё её богиня, ибо она шла с ней всю её жизнь. И что отдаться демону - не то, чего хотела бы великая богиня природы.

Но не на Дорианне сосредоточилась Сова, ибо та была далеко; намного дальше плоти, намного дальше неба и даже для мысли порой очень далеко. Она сосредоточилась на том, чьё касание представляла, сжимая вместе руки.

Мир вокруг казался настолько колючим, агрессивным и безжалостным, что мысленно она уже не могла в нём оставаться; она обращалась к чему-то светлому, к чему-то хорошему. Всю свою физическую жизнь она готовилась убивать, и после убивала. Больше так нельзя. Это невыносимо, ибо требовало сил, а сил не осталось.

Её наставники будто всё ещё ходили вокруг неё: высокие, отстранённые в жизни и очень яростные в бою. Одетые в боль, одетые в белёсые ткани, обёрнутые окровавленным саваном, снятым с чужих тел. Высокие как скалы, страшные, как ночной приступ, сжимающий сердца.

Но вдруг на своих руках она ощутила грубую кожу, смешанную с чешуёй. И ей стало хорошо; прекрасные пытки, лёгкие страдания. Замечательный светлый кошмар.

А потом, когда ей становилось чуть лучше, она делала рывок обратно, в черноту, где демон, пользуясь её отсутствием, продолжал бесноваться. И она вновь ощущала своё выкрученное переломанное тело. Невыносимую боль, будто череп просверливали иглами, начиная с кончиков зубов.

И она держалась, закованная в пытки, внимая тому, что обрушивалось на её плечи, лишь бы удержать это в себе. Пока она помнила себя – её стремлением было лишь держаться.

Однако силы не вечны; очередной невыносимый удар, и она снова почувствовала, что уже не может без того маленького света, который ещё держался внутри. У которого хорошо, безопасно; у которого она вспоминала, кто она такая, пока её выворачивало наизнанку, заставляя острыми когтями вытаскивать изо рта свои же внутренности.

Свет; почему именно свет? Разве надежда не похожа на живительную водную прохладу в знойный день? Разве надежда не похожа на вкусное мясо на голодный желудок? На ослабевшего врага, что истекает кровью? Почему она тянулась именно к маленькому кусочку света, который хотела сокрыть в своих когтистых ладонях?

И чувства тела ушли, осталась лишь боль и воспоминания о боли. Понятия снова вернулись. Она тяжело дышала без лёгких и горла, и даже голоса отступили, хрипло перешёптываясь глубоко в памяти. И с каждым разом даже мысль о том, что нужно вынырнуть назад, становилась всё менее и менее привлекательной.

Она просто хотела смотреть на маленький свет, сокрытый от невзгод среди её переломанных пальцев, держать его поближе к грудной клетке, развороченной грубой безжалостной силой. Смотреть на него… всю вечность.

Сколько она томится тут? Может быть годы? Помнят ли о ней? Или может её тело уже идёт по пустыне с их останками в зубах? Может быть, уже нет никакого смысла сражаться? Демон сильнее её; возвращаться нет смысла. Демон - архихищник. Демон победил…

И всё же она вновь глубоко вдохнула, отключая мысли о боли. Она не боялась страданий, ибо она и есть страдание. И она сделала очередной рывок в небеса, взмахнув крыльями. Вернувшись к жжению, проволоке и бесчисленным ударам. К секундам, что заставляли саму смерть казаться прекрасным избавлением.

Ибо она сильнее этого. Ибо она сильна, словно само солнце.

Ослепительный свет закрыт от Совы плёнкой из тьмы. Руки и ноги плотно сжаты, когти втиснуты в кожу и не способны шевельнуться, словно все её руки и тело из камня. Но самое главное: ей не так больно. Лицо будто облили кислотой, ногти вырвали и в пальцы всунули лезвия, тело швыряли об землю раз за разом, оставляя синяки. Сковали горящими цепями, лёгкие изнутри проткнули ржавыми иглами с крючками. И всё-таки те неописуемые муки были сравнительно меньшим, чем то, что она испытывала всю вечность секунды назад.

“Верёвочку сквозь косточки протащу-протащу, оскоблю-оскоблю их острыми краями. Тереть буду, пока песком не станут”.

Её тело всё ещё боролось само с собой; оно жглось, оно дёргалось, оно пыталось достать весь мир и уничтожить его, только позволь такую возможность. И Сова удерживала “это” - сущность, которую считала сестрой, и которая оказалась самой болью, никогда не желавшей ей добра.

“Хрусть-хрусть-хрусть, я рву твои волокна. Хрясь-хрясь-хрясь, камнем забиваю череп”.

И это ощущалось глотком свежего воздуха, сошедшим с головы туманом. Это пробирало на такие эмоции, что она не смогла сдержаться; пересохшие, болящие глаза заслезились с новой силой.

“Ничтожество! Ничтожество! Никто тебя не любит! Умрёшь, умрёшь ненавидимая! Все тебя ненавидят! Отдай мне тело; плевать мне на то, что думают другие, ты, слабачка! Кровавая сопля!”

Каждое её движение было диким порывом - сердцем, что не могло вырваться наружу. Она не понимала, что именно происходит: жгучий свет, но каменные стены и холод по коже. Отдалённые голоса; постоянный их бубнёж. Чьи-то крепкие незнакомые руки не давали ей двигаться, поддерживали её. Да и впереди фигуру никак не разглядеть.

Она почувствовала панику, ей тут не нравилось. Она чувствовала, как дрожь пробежала через её тело, вместо боли принося холод. Как из трещин на неё смотрели тысячи глаз.

“Несут, несут, уносят… Смерть-смерть-смерть…”.

Это был культ; она чувствовала это всем сердцем и всей спиной, а она скована цепями. От неё избавились. Её “товарищи” - она оказалась права, она оказалась во всём права - они сплавили её, отдали.

“Они уже не с тобой! Они избавились! Бросили тебя, бросили! Они боятся когтей моих! Дай мне вонзить когти во всех! Я буду жить! Я буду жить!”

Но вдруг она почувствовала на своей руке чью-то ладонь; она инстинктивно, против воли, дёрнулась, попытавшись оторвать кусок от тронувшего её, раз он оказался у лица, но не смогла дотянуться. Крепкие руки сжали её так, что даже дикими порывами, способными сокрушить человека, она не смогла избавиться от их хватки.

Пальцы на её руке сжалась; жёсткая обветренная, с одним-единственным куском чешуи ладонь. Вдоль всего тела Совы словно пробежал электрический разряд, боль отступила, прекратив штурмовать её разум.

Её горло сипело сорванными связками, но она сосредоточилась, чтобы сказать вслух, пытаясь повернуться и удержать голову, глядя на силуэт, что шёл рядом.

- М-мар… М-м... - Горло сдавило тисками, в гортани почувствовалась исцарапанная наждачная бумага, но ей вдруг стало легче.

И она дёрнулась вперёд, и её