Оружие юга - Гарри Тертлдав

На самом деле не все было в порядке, и он это знал. До сих пор его врагами были люди, выступить против которых призывал его профессиональный долг: мексиканцы, индейцы на Западе, аболиционист Джон Браун, солдаты и офицеры США. Теперь он имел личного врага, причем очень опасного. Он глубоко выдохнул сквозь усы. Это была значительная разница. Но ему было наплевать.

Нейт Коделл вытер пот со лба и на мгновение замер в тени ивы. Он был удивлен и огорчен собой. Новая ферма Генри Плезанта была всего в пяти милях, или около того по дороге из Нэшвилла в Касталию, а он уже начал тяжело дышать на подходе к ней. В армии, пятимильный марш казался пустяком.

— Я лентяй и неженка, — вслух сказал он и двинулся дальше.

Добравшись до редкой изгороди, он обнаружил проход, который привел его к ферме. Белый человек, который пропалывал огород, окруженный отдельным забором, выпрямился и громко поздоровался с ним. В голосе парня прозвучали ирландские нотки; когда он повернул к Коделлу свое бледное, с веснушками лицо, оно показалось ему смутно знакомым.

— Добрый день, — сказал Коделл, приподняв шляпу. — Мы раньше нигде не встречались?

— Навряд ли, сэр. Меня зовут Джон Моринг, и в последние несколько лет я жил на юге недалеко от Рэйли — точнее я там скрывался от армейской службы.

— Вот как… — начал было Коделл, но продолжать не стал. Моринг был не из его роты и исчез из сорок седьмого Северокаролинского полка вскоре после Геттисберга. Но это было почти три года назад, а сейчас уже перестали разыскивать дезертиров. Коделл пожал плечами.

— Неважно, впрочем. Мистер Плезант дома?

— Вы Нейт Коделл, не так ли? Да, он здесь, сэр. Где же еще ему быть?

Коделл снова приподнял шляпу и прошел дальше по дорожке. Он миновал стойло крупного рогатого скота, перепрыгнул через маленький ручеек и поравнялся с амбаром для кукурузы и поленницей дров. Сморщил нос от запаха свинарника за амбаром и увидел за ним дом, стоящий в центре большого, неправильной формы двора, где разгуливали куры и индейки.

Генри Плезант появился на крытой веранде дома, когда Коделл уже добрался до конца двора. Он помахал рукой другу и поспешил ему навстречу. Домашние птицы разбегались прочь с негодующим кудахтаньем.

— Привет, Нейт, — сказал он, пожимая руку Коделлу. Второй рукой он махнул в сторону полей, которые простирались за домом. — Урожай должен быть приличным, даст Бог, хотя дождей было и меньше, чем я надеялся.

— Это хорошо.

Коделл посмотрел на поля, еще раз глянул на коровник и свинарник, и перенес внимание на сам дом: обшитое досками двухэтажное белое здание с бревенчатой крышей и высокой кирпичной трубой — конечно, не особняк плантатора, но и далеко не лачуга.

— Все это выглядит просто здорово, Генри. Я рад за тебя.

— Мне до сих пор нужен грамотный человек, хорошо разбирающийся в счете, Нейт, чтобы освободить меня, наконец, от самостоятельного ведения бухгалтерского учета, — сказал Плезант. — Ты же знаешь, я бы платил больше, чем платят тебе, как учителю.

Он предлагал это и в прошлый раз, когда навещал Коделла. Как и тогда, Коделл покачал головой.

— Мне нравится преподавать в школе, Генри. Я работаю там не только из-за денег. И, кроме того, я бы предпочел скорее быть твоим другом, чем наемником у тебя.

— Одно не исключает другого, Нейт. Ты же понимаешь.

— Пусть так, но все равно, спасибо, нет.

Коделлу не хотелось быть в чем-то зависимым. Как учитель, он работал за зарплату, но был в значительной степени свободен в том, что он делал, и как он это делал. Это подходило его независимому характеру гораздо лучше, чем сидеть за подведением баланса под надзором Генри Плезанта. Черный человек с кувшином виски и двумя стаканами вышел из фермерского дома.

— Спасибо, Израиль, — сказал Плезант.

— Так вот почему я не видел тебя в магазине в последнее время, Израиль, — сказал Коделл. — Когда ты начал работать здесь, у Генри?

— Два-три недели назад, сар, — ответил негр. — Миста Плезант, он платит так же хорошо, как миста Лайлз, а кроме того он дает мне книги для чтения. Теперь, когда я умею, я, конечно, люблю читать, сэр, что и могу делать здесь. Миста Лайлз, он был недоволен, когда я идти, но я же не его собственный.

— Одна только беда у меня с Израилем — ему трудно оторваться от книги, когда он мне нужен зачем-нибудь, — сказал Плезант. — Если я смогу научить его арифметическим расчетам, может быть, я сделаю его своим бухгалтером, Нейт, раз ты не хочешь заняться этой работой.

Он говорил шутливо, но затем вдруг развернулся и посмотрел на Израиля более внимательно.

— Может быть, и вправду, ей-богу. Мне интересно, смог бы он научиться? Израиль, ты хочешь попытаться изучить арифметику? Если у тебя получится, то это принесет тебе больше денег.

— Я любит учиться, сар, и любит деньги вполне. Вы покажите, а я постараюсь.

— Ты настоящий труженик, Израиль. Может быть, у тебя и получится. Если да, то ты сможешь вести счета для многих людей в городе, не только для меня, — сказал Плезант. — Старайся, и в конечном итоге, в один прекрасный день, ты сможешь купить себе собственный приличный дом.

Коделл почти улыбнулся, но в последнюю минуту удержал свое лицо серьезным. Это вообще-то могло получиться. Благодаря войне, теперь все перевернулось. Свободный негр, достаточно разумный, чтобы держаться подальше от неприятностей, мог многого достичь, не опасаясь косых взглядов.

— Только показать мне, сар, а я постараюсь, — повторил Израиль. — Лучше места, чем здесь, мне не найти. Я рад, что не ушел с синими северянами. Судя по тому, что пишут газеты, неграм там тоже не сахар — там нас могут повесить на фонарном столбе только лишь за прогулку по улице.

— Возможно, ты прав, Израиль, хотя мне и стыдно признаться в этом, — сказал Плезант. Коделл кивнул.

— Белые люди на севере, кажется, обвиняют в войне негров.

Стихийные антинегритянские выступления прокатились сначала по Нью-Йорку, а затем по Филадельфии в течение нескольких дней, как бы передавая эстафету. В Вашингтоне пикеты Конфедерации на другой стороне Потомака наблюдали за борьбой федеральных войск с поджигателями, которые хотели подпалить цветные кварталы города.

И вдоль реки Огайо белые люди с ружьями разворачивали рабов назад. Стоя на берегах Кентукки, они твердили: — Это не ваша страна, — и открывали огонь, если негры не хотели вернуться. Южные газеты сообщали о всех злодеяниях, о каждом таком случае в США в мельчайших подробностях, как бы предупреждая черных, чтобы они не ожидали теплого приема на севере.

Израиль тяжело вздохнул.