Ташкент: архитектура советского модернизма, 1955–1991. Справочник-путеводитель - Борис Чухович

возвышающимся в центре кубическим объемом — коробкой сцены. Внешние стены здания были расчленены лопатками с решетчатым заполнением между ними. Солнцезащитные решетки, по-видимому, должны были отвечать за «национальное» в облике здания — отсутствие «национальной» темы, как видно из критики проекта ТашЗНИИЭПа, считалось существенным недостатком. Однако в 1967 году, за год до начала строительства музея Ленина{14} с его программной орнаментальностью, ставшего поворотной точкой в развитии модернизма в УзССР, этот прием не сработал — несмотря на ажурные решетки, заключение жюри было негативным: «Фасады театра получились раздробленными, измельченными и однообразными. Здание в лучшем случае напоминает большой выставочный павильон, стены которого оснащены солнцезащитными устройствами»[688].

Хотя первое место в конкурсе присуждено не было, «относительно лучшим», по мнению экспертов, был признан проект русского драмтеатра, разработанный бригадой института Ташгипрогор под руководством Юрия Халдеева. Предложенная ими композиция театра, как и в предыдущем случае, состояла из двух объемов — плоского параллелепипеда, в котором были размещены все основные помещения, и возвышающейся над ним сценической коробки. Последняя была спроектирована в виде цилиндра, однако цилиндр был не простым — он был «задуман авторами в виде распустившейся хлопковой коробочки»[689], и этот образ в основном и определил облик театра.

Ю. Халдеев (справа) у макета варианта с «солнцезащитными скорлупами». 1970(?)

Макет варианта со «сталактитами». 1971–1974

Окружающая здание по периметру солнцезащита была выполнена «в виде железобетонного занавеса с заполнением пространства голубым кусковым витражным стеклом»[690]. На представленных на конкурс эскизах опоры нижней части здания скрыты за свободными бетонными «складками», напоминающими занавес, что выглядело оригинально и отвечало «театральной» тематике: бетонные складки отделяли пространство театра от города, как обычно занавес отделяет зрительный зал от пространства сцены. Еще одной идеей было устройство бассейна перед зданием и двух внутренних двориков с бассейнами внутри здания, по сторонам от сценической коробки. Внутренние дворики были типичным реверансом в сторону традиционной архитектуры Узбекистана и других республик советской Средней Азии: «Многократно применяемый зодчими прошлого в жилых и общественных зданиях дворик нашел свое место и в архитектуре современного театра. Он активно эксплуатируется в теплое время года, а освещение через него помещений сокращает проникновение в них прямых солнечных лучей и, естественно, снижает теплопоступления»[691].

Сценическая коробка, оформленная в виде хлопковой коробочки, пусть и довольно схематичной, полуабстрактной, — прием, кажущийся сегодня не вполне очевидным (почему театр, к тому же русский, должен напоминать цветок хлопка?). Однако в Узбекской ССР 1960-х годов это не было противоречием — на уборке хлопка трудились жители республики всех национальностей, и тема хлопка была символически связана с республикой в целом.

«Решетчатый» вариант. 1974

Проект Халдеева выглядел весьма современно для конца 1960-х и был в определенной мере бруталистским. Если говорить о советском контексте, то он вписывался в уже сформировавшуюся ранее (например, в поисках «хлопкового ордера» в архитектуре Узбекистана 1930-х годов или в павильоне Узбекской ССР на ВДНХ в Москве) и продолжившуюся в эпоху советского модернизма «хлопковую» архитектурную традицию (см. главы о цирке{25}, выставочном зале Союза художников{23}, павильоне «Хлопководство» на ВДНХ УзССР{42}). Однако если в других объектах и до и после проекта драмтеатра 1967 года мотив хлопка использовался как декоративный, «украшающий» здание, здесь он был положен в основу его объемно-пластического решения.

В этом отношении здание, будь оно построено, по наблюдению Бориса Чуховича, могло бы стать в один ряд с такими памятниками архитектуры ХХ века, как театр в Сиднее с его «парусами» (который во второй половине 1960-х уже был широко известен, хотя строительство и не было закончено), и Храм Лотоса в Нью-Дели в виде распускающегося цветка лотоса, построенный в 1986 году.

В отличие от здания-цветка, предложенного ТашЗНИИЭПом для театра кукол и отвергнутого жюри, проект Ташгипрогора был вполне реализуем с инженерной точки зрения. В результате итогом конкурса на драмтеатр имени Горького стала рекомендация жюри продолжить разработку именно проекта Ташгипрогора под руководством Юрия Халдеева в следующей формулировке: «Авторы предлагают заманчивую идею распустившегося цветка хлопка в качестве образа нового советского драмтеатра»[692].

ЭТАП ВТОРОЙ — ПОИСКИ ЮРИЯ ХАЛДЕЕВА

Формальным итогом крокуса в отношении драмтеатра имени Горького стала рекомендация жюри продолжить разработку проекта Ташгипрогора под руководством Юрия Халдеева. В начале 1970-х годов для театра был предложен новый участок, неподалеку от первого — между улицами Карла Маркса (сегодня Махтумкули) и Куйбышева (сегодня Истикбол), где сейчас находится Дворец международных форумов. На прежнем участке, где планировалась в конце 1960-х Площадь искусств, было решено разместить Дом туризма{47} и телерадиоцентр (его проектированием также занимался Халдеев, но он не был реализован).

Несмотря на то что именно вариант «с хлопковой коробочкой» был одобрен жюри и рекомендован к дальнейшей разработке, Халдеев для нового участка последовательно предложил в начале 1970-х годов два новых варианта. В них архитектурная форма стала более абстрактной и вненациональной, нежели в первом и последующих проектах.

Не позднее 1971 года им был разработан так называемый «вариант с солнцезащитными скорлупами». В этом проекте предусматривалось появление второго, малого, зрительного зала, и план здания, соответственно, становился более развитым, сложным и к тому же асимметричным. Все фасады были скрыты за вертикальными скругленными пластинами из монолитного железобетона — «скорлупами», создававшими вокруг театра сплошной занавес. Между этим занавесом и непосредственно зданием театра образовывалось затененное промежуточное пространство, определенная «пауза» между миром искусства и повседневностью. Попасть в это пространство можно было через «прорези» в «скорлупах», расположенные будто бы в случайном порядке. Еще одной оригинальной находкой было расположение бассейнов на площади. Один из них «заходил» в пространство под занавесом, делая границу между внешним и внутренним пространством театра еще более условной.

Очевидно, проект «с солнцезащитными скорлупами» не был принят, и следующий проект автором был назван «вариантом с солнцезащитными сталактитами» — существенно упрощенный по сравнению с предыдущим, строго симметричный, с четырьмя пилонами на главном фасаде и стеной-решеткой за ними, образованной трубками-«сталактитами».

Этот вариант также не пошел в реализацию, и в 1974–1975 годах был разработан четвертый вариант театра, так называемый «решетчатый». Он был разработан для нового, уже третьего участка, где в итоге здание и было построено (но под другим именем, в другом облике и с другой функцией). Этот участок располагался между улицами Навои и 50 лет УзССР, по оси Аллеи парадов, вдоль русла канала Анхор. По воспоминаниям Юрия Халдеева, четвертый вариант был связан непосредственно с указаниями главного заказчика республики — Шарафа