Ожерелье королевы - Александр Дюма

Господин де Роган еще не знал, что португальский посол ведет переговоры о покупке ожерелья. Я рассказала ему и про это. Его негодование усилилось.

«Нет, – объявил он, – речь уже идет не о том, чтобы доставить удовольствие королеве. Речь идет о королевском достоинстве. Мне известны настроения при иностранных дворах, известны их тщеславие и кичливость. Там будут смеяться над королевой Франции, у которой нет денег, чтобы удовлетворить свою законную прихоть. Нет, этому не бывать!»

И он тут же ушел от меня. Через час я узнала, что он купил ожерелье.

– За полтора миллиона ливров?

– За миллион шестьсот.

– А с какой целью он его покупал?

– Чтобы оно, уж коль не может принадлежать вашему величеству, не могло принадлежать никакой другой женщине.

– А вы уверены, что господин де Роган купил его не затем, чтобы подарить какой-нибудь своей любовнице?

– Я убеждена, он сделал это скорее с целью уничтожить его, чтобы оно не могло украшать ничью шею, кроме шеи королевы.

Мария Антуанетта задумалась, и на ее благородном лице можно было совершенно ясно прочесть все, что происходило у нее в душе.

– Господин де Роган прекрасно показал себя, – наконец произнесла она. – Это благородный поступок и тонкое доказательство преданности.

Жанна с восторгом слушала эти слова.

– Поблагодарите господина де Рогана, – продолжала королева.

– О ваше величество, с радостью!

– Добавьте, что господин де Роган доказал мне свою дружбу, и я как порядочный человек, если воспользоваться выражением Екатерины, принимаю его дружбу и считаю себя обязанной отплатить за нее. Одним словом, я принимаю, но не дар господина де Рогана.

– А что же?

– А чувства, которые им двигали. Господин де Роган решился истратить собственные деньги или свой кредит, чтобы доставить мне удовольствие. Я все ему возмещу. Полагаю, Бемер потребовал задаток?

– Да, ваше величество.

– Сколько? Двести тысяч ливров?

– Двести пятьдесят.

– Это как раз трехмесячное содержание, которое мне дает король. Его как раз сегодня принесли мне раньше срока, но это неважно, главное, что принесли.

Королева позвонила, явились горничные, которые завернули ее в подогретые простыни тонкого батиста, после чего одели.

Пройдя вместе с Жанной к себе в кабинет, королева сказала:

– Откройте, пожалуйста, ящик.

– Верхний?

– Нет, следующий. Видите бумажник?

– Да, ваше величество.

– В нем лежит двести пятьдесят тысяч ливров. Пересчитайте.

Жанна пересчитала.

– Передайте их кардиналу. Еще раз поблагодарите его. Скажите еще, что я обещаю каждый месяц выплачивать ему такую же сумму. Так мы будем рассчитываться. Таким образом я получу ожерелье, которое мне безумно нравится, и пусть даже мне придется ограничивать себя, чтобы расплатиться за него, зато я не поставлю в затруднительное положение короля.

Несколько секунд она собиралась с мыслями.

– И еще я смогу получить подтверждение, – промолвила королева, – что у меня есть участливый друг, сумевший оказать мне услугу…

Королева вновь умолкла и потом продолжила:

– И подруга, сумевшая понять меня.

После этих с лов Мария Антуанетта протянула Жанне руку, и та поспешно приникла к ней.

А когда Жанна уже уходила, королева, поколебавшись, совсем тихо, словно испугавшись собственных слов, сказала:

– Графиня, передайте господину де Рогану, что ему будут рады в Версале и что я самолично хочу поблагодарить его.

Жанна вылетела из покоев королевы не то что вне себя, а просто обезумев от радости. Она сжимала кассовые билеты, словно стервятник свежую добычу.

26. Бумажник королевы

Никто не ощутил значительности – в прямом и переносном смысле – богатства, которое увозила с собой Жанна де Валуа, в большей степени, чем лошади, везшие ее из Версаля.

Если когда-либо лошади, стремящиеся выиграть приз, и летели галопом по воздуху, то ими были именно эти клячи, запряженные в наемную карету.

Поощренный графиней возница убедил их, будто они – легконогие скакуны с полей Элиды[119] и должны выиграть своему хозяину два золотых таланта, а себе тройную порцию ячменя.

Когда г-жа де Ламотт приехала к кардиналу, тот еще не выезжал и пребывал в своем особняке в окружении визитеров.

Жанна дала ему знать о своем прибытии куда церемонней, чем королеве.

– Вы из Версаля? – спросил кардинал.

– Да, монсеньор.

Он впился в нее взглядом, но она была непроницаема. От Жанны не укрылась его нервозность, унылость, тревога, но она была безжалостна.

– И как? – поинтересовался он.

– Как? Скажите, ваше высокопреосвященство, чего вы хотите? Начнем с этого, чтобы потом мне не слишком упрекать себя.

– Ах, графиня, вы говорите это с таким видом…

– Печальным, да?

– Убийственным.

– Вы хотели, чтобы я повидалась с королевой?

– Да.

– Я видела ее. Вы хотели, чтобы она, которая неоднократно выказывала нерасположение к вам и недовольство, когда при ней произносили ваше имя, позволила говорить о вас?

– Да, я понимаю, что мне следовало отказаться от искушения такого желания.

– Вовсе нет. Королева говорила со мной о вас.

– Вернее сказать, вы были настолько добры, что говорили обо мне?

– Да, именно так.

– И ее величество выслушала вас?

– О, это долгий рассказ.

– Нет, нет, графиня, не говорите больше ни слова, я представляю, какую неприязнь проявила ее величество…

– Да нет, не особенную. Я осмелилась заговорить об ожерелье…

– О том, что я задумал…

– Купить его для нее…

– Графиня, но это же великолепно! И она слушала вас?

– Разумеется.

– Вы сказали, что я хочу поднести это ожерелье ей?

– Она решительно отказалась.

– Я погиб.

– Отказалась принять в подарок, но в долг…

– В долг? Вы так тонко подали мое предложение?

– Настолько тонко, что она согласилась.

– Я ссужаю королеву!.. Графиня, да возможно ли это?

– Это гораздо больше, чем сделать ей подарок, не так ли?

– Тысячекратно!

– Я так и подумала. Во всяком случае, ее величество изъявила согласие.

Кардинал вскочил, тут же снова сел. Потом подбежал к Жанне и схватил ее за руки.

– Не обманывайте меня, – сказал он, – помните, одним-единственным словом вы можете сделать меня несчастнейшим из людей.

– Со страстью не играют, монсеньор, это значит выставить человека на посмеяние, но люди вашего сана и достоинства никогда не могут быть смешными.

– Да, вы правы. Значит, все, что вы сказали…

– Чистейшая правда.

– И у меня с королевой общая тайна?

– Да, тайна… Губительная.

Кардинал вновь подбежал к Жанне и нежно пожал ей руку.