Ожерелье королевы - Александр Дюма

– Ну хорошо, графиня. Предположим, что мы оба корыстны. Но как я могу способствовать вашим интересам, а вы моим?

– Прежде всего, ваше высокопреосвященство, меня так и подмывает устроить вам сцену.

– Так устраивайте, графиня.

– Вы не выказали мне доверия, а следовательно, и уважения.

– Я? Но когда же это было?

– Когда? Не станете же вы отрицать, что ловко вытянули из меня сведения, которые я сама умирала от желания сообщить вам.

– Какие сведения? О чем?

– О том, что некой высокопоставленной даме нравится некая вещь. И вы теперь можете удовлетворить ее желание иметь эту вещь, не сказав мне об этом.

– Вытянул сведения, догадался о желании некой дамы иметь некую вещь, удовлетворил это ее желание! Право, графиня, вы говорите загадками, точно сфинкс! Я вижу пока женскую головку и шею, но львиных когтей не увидел. Похоже, вы мне сейчас продемонстрируете их. Ну что ж.

– Ничего я вам, монсеньор, не буду демонстрировать, поскольку вы сами ничего не желаете видеть, я просто дам вам разгадку. Сведения – это то, что я узнала в Версале, дама – это королева. И для удовлетворения ее желания вы вчера купили у господ Бемера и Босанжа их знаменитое ожерелье.

– Графиня! – вздрогнув, выдавил побледневший кардинал.

Жанна взглянула на него чистыми глазами.

– Ну что вы смотрите на меня с таким ужасом? – спросила она. – Разве вы вчера не заключили сделку с придворными ювелирами?

Роганы никогда не лгут, даже женщинам. Поэтому кардинал промолчал.

Но он покраснел, а это такая обида, какую ни один мужчина не прощает женщине, ставшей ее причиной, и поэтому Жанна поспешила взять г-на де Рогана за руку.

– Простите, принц, – сказала она, – мне не терпелось показать вам, что вы заблуждаетесь на мой счет. Вы ведь считали меня глупой и скверной?

– О графиня!

И наконец…

– Ни слова больше! Позвольте теперь сказать мне. Быть может, я сумею убедить вас, потому что отныне ясно вижу, с кем имею дело. Я ожидал найти в вас красивую, умную женщину, очаровательную возлюбленную, но нашел гораздо большее. Послушайте.

Жанна придвинулась к кардиналу, и рука ее все так же оставалась между его ладонями.

– Вы согласились стать моей любовницей, не любя меня. Вы только что сами сказали мне это, – продолжал г-н де Роган.

– И повторяю еще раз, – бросила Жанна.

– Итак, у вас есть цель?

– Разумеется.

– И какова же она, графиня?

– Вам нужно, чтобы я ее назвала?

– Нет, мне она и так ясна. Вы хотите способствовать моей фортуне. А разве не ясно, что как только моя фортуна будет сделана, я первым делом позабочусь сделать вашу? Так это, или я заблуждаюсь?

– Вы не заблуждаетесь, ваше высокопреосвященство, все именно так. И поверьте мне в одном: я следовала к этой цели без неприязни и отвращения, дорога была приятной.

– Вы очень любезны, графиня, и говорить с вами о делах – одно удовольствие. Начнем с того, что вы угадали совершенно точно. Вам известно, что я питаю к некой особе почтительную привязанность?

– Да, принц, я заметила это на балу в Опере.

– Эта привязанность всегда будет безответной. Не дай мне Бог когда-нибудь поверить в противное!

– Королева иногда становится просто женщиной, – заметила графиня, – а вы, насколько мне известно, заслуживаете не меньшего, чем кардинал Мазарини[118].

– Он был весьма привлекательный мужчина, – улыбнувшись, бросил г-н де Роган.

– И превосходный первый министр, – совершенно невозмутимо заключила Жанна.

– Графиня, с вами думать и высказываться – излишний труд. Вы думаете и высказываетесь за ваших друзей. Да, я очень хочу стать первым министром. К этому меня побуждает все: и мое происхождение, и знание дел, и определенная благожелательность, каковую выказывают мне кое-какие иностранные дворы, и любовь, которую питает ко мне французский народ.

– Одним словом, все, кроме одного, – заметила графиня.

– Вы имеете в виду неприязнь?

– Да, неприязнь королевы. И эта ее неприязнь – поистине неодолимое препятствие. То, что нравится королеве, в конце концов начинает нравиться королю; то, что ненавистно ей, он отвергает с порога.

– А я ей ненавистен?

– О!

– Будем откровенны, графиня. Я не думаю, что вам следует останавливаться на полпути.

– Ну что ж, монсеньор, королева не терпит вас.

– В таком случае, на мне можно ставить крест. У меня остается только ожерелье.

– А вот тут, принц, вполне возможно, что вы ошибаетесь.

– Но ожерелье-то уже куплено!

– По крайней мере королева убедится, что, хоть она и не любит вас, вы любите ее.

– О графиня!

– Монсеньор, но мы же уговорились называть вещи их именами.

– Ну, хорошо. Так вы говорите, что не теряете надежды увидеть меня в один прекрасный день первым министром?

– Я убеждена, что так и будет.

– Я остался бы весьма недоволен собой, если бы не спросил, что я должен буду сделать для вас.

– Принц, я скажу вам это, как только у вас появится такая возможность.

– Уговорились. В первый же день я жду вас.

– Благодарю. А теперь давайте поужинаем.

Кардинал взял руку Жанны и пожал – именно такого пожатия Жанна ждала несколько дней назад. Но то время уже прошло.

Жанна отняла руку.

– В чем дело, графиня?

– Ваше высокопреосвященство, я сказала: поужинаем.

– Но я не голоден.

– Тогда поговорим.

– Но мне больше нечего сказать.

– В таком случае расстанемся.

– И это вы называете нашим союзом? – сказал кардинал. – Вы спроваживаете меня?

– Монсеньор, чтобы по-настоящему быть полезными друг другу, будем оставаться сами собой.

– Вы правы, графиня. Простите, я и на этот раз ошибся в отношении вас. Но клянусь вам, это уже в последний.

Кардинал взял руку Жанны и поцеловал с такой почтительностью, что не увидел насмешливой, дьявольской улыбки, какая появилась на губах графини, когда он объявил, что в последний раз заблуждается на ее счет.

Жанна поднялась и проводила принца до самой передней. Там он остановился и полушепотом спросил:

– И что же дальше, графиня?

– Никаких сложностей не будет.

– Что делать мне?

– Ничего. Ждите от меня вестей.

– Вы едете?

– Да, в Версаль.

– Когда?

– Завтра.

– И я получу ответ?

– Немедленно.

– В таком случае, моя покровительница, я совершенно полагаюсь на вас.

– Да, позвольте мне действовать.

После этого она возвратилась наверх, легла в постель и, рассеянно глядя на мраморного Эндимиона, ожидающего Диану, прошептала:

– Да, свобода многого стоит.

25. Жанна-протеже

Став обладательницей столь важной тайны, исполнясь надежд на блистательное будущее, имея две столь могучие опоры, Жанна чувствовала себя способной перевернуть весь мир. Она дала себе две недели сроку, чтобы затем в свое удовольствие полакомиться сочной гроздью, которую судьба подвесила у нее над головой.