Царство. 1955–1957 - Александр Струев

— Руководитель, который подрывает устои государства, не руководитель, а враг! — желчно заметил Молотов. — Страна имела четкий ориентир. Этот ориентир был Сталин. Хороший он или плохой, не будем сейчас разбирать, ясно, что он являлся и является в народе непререкаемым авторитетом! Со Сталиным наш Союз был нерушим. А посмотрите, что сделал своими выходками Хрущев? Обрушил веру в Сталина, растоптал нашу государственность, переиначил всю героическую историю. И что мы получили взамен — бунт в Европе получили, и где? — в странах народной демократии! Убрали войска из Австрии! Нами уже и Китай не доволен. Он расшатал партию, озлобил интеллигенцию, а это не мало! Многие пострадали от Сталина, кто-то больше, кто-то меньше, но мы государственники, мы идеалами не разбрасываемся, мы твердо шли по ленинско-сталинскому пути! А где сейчас этот путь? Куда идти? Под какими лозунгами? Хрущев и сам не знает. Все профукал товарищ Хрущев! За это надо ответить!

Вячеслав Михайлович зло сверкнул глазами:

— Раньше порядок был, все работали, а сейчас каждый с бестолковыми идеями лезет. Раньше никому не дозволялось высказывать собственное мнение, было мнение партии, и послушание было, абсолютное послушание! А при Хрущеве — диспут на диспуте, спор на споре, и главное — понять ничего невозможно!

— Одни пустые разговоры, а дел нет! — поддержал Каганович. — Толкут воду в ступе!

В этот момент в дверях появился министр обороны, Маршал Советского Союза Жуков.

— Здравия желаю!

— Присаживайтесь, товарищ Жуков, — пригласил Вячеслав Михайлович, — вы в самый раз подоспели.

— Вы что здесь, Хрущева снимаете? — Жуков пристально посмотрел на Булганина.

— Президиум уже принял решение, — за Булганина ответил Ворошилов.

— Как-то кулуарно, не по-советски!

— Как положено, большинством голосов, — отозвался Молотов. — Вы, товарищ Жуков, пока не член Президиума и не голосуете.

Жуков, как Фурцева, Брежнев и Аристов, был лишь кандидатом в Президиум Центрального Комитета.

— Хрущева избрал Пленум, равно как и всех нас. Вы занимаетесь самоуправством!

— Партийную дисциплину мы знаем! — ухмыльнулся Молотов.

— А почему, собственно, Хрущева решили освободить, какая необходимость? — поинтересовался Жуков.

— Много претензий. Хрущев больше не пользуется доверием Президиума, — разъяснил Ворошилов.

— На месте его никогда нет, мотается туда-сюда, как говно по полонке, морочит людям головы, а дела стоят! — заговорил Каганович.

Маленков, а после Шепилов повторили претензии к Хрущеву.

— Товарищ Хрущев слушает только себя, все знают его норовистый характер, — докончил Георгий Максимилианович.

— Давайте соберем Пленум, — обреченно проговорил Никита Сергеевич. — Меня Пленум избрал!

— Когда надо, тогда и соберем! — отрезал Молотов.

Хрущев покорно стоял перед своими судьями.

— Я выражаю вам глубокую признательность за критику, теперь я и сам вижу, что заблудился. Я сделаю надлежащие выводы, исправлюсь! Товарищ Булганин, Николай Александрович! Мы же с тобой столько лет дружим! И ты, Георгий Максимилианович, и вы, Климент Ефремович, я всем здесь присутствующим говорю огромное спасибо, что раскрыли глаза, обещаю исправиться!

— А что это за бесцеремонный призыв догнать и перегнать Америку по молоку и мясу? — возмутился Шепилов. — Сначала надо посчитать наши возможности, может, в первоочередном порядке стоит развивать тяжелую индустрию, машиностроение, а не соревноваться с американцами?

— Это лозунги, направления, то, к чему следует стремиться, — оправдывался Хрущев. — Без направлений не получается. И тебе огромное спасибо за прямоту, Дмитрий Трофимович. Неужели я так плохо делал, чтобы меня взять и за двери выставить? У вас, товарищ Маленков, тоже ошибки были, но мы вас, покритиковали, а заместителем председателя Совета министров оставили, и не кричали на вас и ногами не топали! Чего вы на меня всем скопом навалились?

— Разговоры про Маленкова сейчас неуместны! — оборвал Каганович.

— Разрешите мне завтра закончить отчет, я обязан подробно доложить Президиуму о своей работе, доложу, а тогда приговаривайте! — в сердцах воскликнул Никита Сергеевич.

— Вы и сегодня немало рассказали, мнение у нас сложилось, — проговорил Маленков.

— Не все сказал, далеко не все! Без подготовки, многое упустил. От моего отчета зависит моя судьба. Дайте возможность выступить?!

— Ни хера бы я Хрущеву не позволял! — сказал Лазарь Моисеевич. — И надо поскорей нахального генерала госбезопасности убрать.

— Серов при Хрущеве и нюх, и совесть потерял! — вспылил Булганин.

— Совести у него никогда не было! — заметил Молотов.

— Предлагаю Комитет госбезопасности подчинить напрямую Президиуму ЦК, — предложил Ворошилов. — Тогда никакой перегиб там не случится, а то Серов к одному Хрущеву на поклон ходил.

— Хрущев наверняка поручал ему за нами следить! — высказался Сабуров.

— Ничего такого не было, это наговоры! — запротестовал Никита Сергеевич.

— Я настаиваю, чтобы на заседании присутствовали все члены и кандидаты в члены Президиума, все Секретари ЦК! — с напором проговорил Жуков.

— Мы действуем в рамках существующего регламента! — оборвал маршала Молотов.

— Если нет, я обращусь напрямую к народу! Мы должны поступать по государственному!

— Ты что, нас пугать будешь?! — с вызовом спросил Каганович.

— Я выступаю за партийный порядок! — напирал Жуков. — Если проводим Президиум, значит, члены Президиума должны быть тут, у нас украинский Секретарь Кириченко отсутствует, Суслова нет, Брежнева, Мухитдинова!

— Брежнева забыли пригласить! Вот тоже прима-балерина! — протянул Лазарь Моисеевич. — А узбека ждать устанем!

— Не кипятись, Георгий Константинович, завтра недостающих соберем, — пообещал Молотов. — Ты, товарищ Шепилов, явку обеспечь. Согласен, товарищ Маленков?

Маленков кивнул.

— Закрывай, Николай Александрович, Президиум. До завтра, до двенадцати часов! — распорядился Вячеслав Михайлович. — Завтра поставим точку.

Хрущев, зажав под мышкой папку, мрачно шел по коридору, на лестнице ему навстречу выскочили Серов и Фурцева.

— Мы с Иваном Александровичем обзвонили членов ЦК, секретарей обкомов, всех, кто за нас, — сообщила Екатерина Алексеевна. — Жуков выделяет для доставки их в Москву военные самолеты.

— Звоните всем нашим, надо во что бы то ни стало открыть Пленум, чем быстрее, тем лучше! Представляешь, Ваня, как меня друзья-товарищи линчуют? От кого, от кого, а от Кольки не ожидал! Непомерной славы захотел. А Ворошилов, старый пердун, сидит, тявкает. После того как все мои злопыхатели на меня помои излили, он руку тянет, разрешите, говорит, и мне в сторону Хрущева опорожниться! О, как сказал! — Хрущев от злости позеленел, достал платок и громко высморкался. — Я скоро сам на тебя, Климент Ефремович, опорожнюсь!

— Слушаю внимательно, Георгий Максимилианович! — чуть не опрокинув от радости телефон, ответил Круглов. Маленков не звонил товарищу уже два месяца, и это угнетало опального министра, соседи теперь его сторонились, сослуживцы забыли, старые приятели отворачивались, в семье дочери шли скандалы, и он ничего не мог с этим поделать.

— Тут, Сергей Никифорович, хорошие известия случились, — выдохнул Георгий Максимилианович.

— Какие?

— Хрущева опрокинули.

— Как, когда?

— Сегодня сняли.

— Да что вы говорите!

— Да.

— Наконец-то!

— На Президиуме, с перевесом — семь против двух. Из этих двух один — сам Хрущев.

— А другой?

— Анастас Микоян.

— Понятно.

— Завтра итоговое заседание. Так что ты чисти перышки, следующим ходом до Серова дойдем.

Круглов повесил трубку и замер: «Неужели выкинули? Неужели наподдали мерзавцу?! Первым делом надо будет найти говенные материалы, где лысый расстрельные списки подписывал. Как ни старался Иван, как бумагу ни жег, все равно мерзкие подписи разыщу!»

Сергей Никифорович набрал номер дочери. Услышав отца, Лада обрадовалась, а когда он спросил про непутевого мужа — захлебнулась в рыданиях — руки распускает!

— Скоро утихомирим! — прошипел генерал.

Алексей Иванович Аджубей еще вчера заподозрил неладное. Когда его «Победа» выруливала на Старую площадь, регулировщик, зная, чья это машина, всегда предусмотрительно придерживал движение, но этого не случилось, регулировщик вроде бы отвернулся, не замечая «Победы» хрущевского зятя, и водителю, поворачивающему от ЦК на улицу Разина, пришлось опасно вклиниваться между грузовиком и автобусом. Потом, в редакции, в его кабинет поступил странный звонок. По «кремлевке» говорил заведующий Первым Европейским отделом МИДа, который звонил по поручению Шепилова. Он сообщил Аджубею, что его вывели из состава лиц, принимающих делегацию Великобритании.