Настоящая фантастика – 2011 - Громов Александр Николаевич
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– А ну отдай!
– Вот еще. Ты переднее место занял, а я тут в одиночестве скучать должна? Лучше почитаю.
– Не твоего ума дело, такие книги читать!
– А твоего, что ли? Или ты в самом деле хочешь этим наставлениям следовать, пойти по Пути и стать безупречным?
– Какая тебе разница?!
– Мне – никакой, – Лили протянула мне книжку с видом обиженного равнодушия. – Разница есть для тебя. Ты действительно хочешь быть таким, как тут написано?
Я вспомнил машину, готовую в любой момент взорваться, и ответил честно:
– Нет. Просто… Я бы хотел посмотреть на такого человека, как тут написано… Интересно, что может быть внутри у того, кто живет так, будто бы уже умер?
– Пустота, наверное, – Лили безразлично пожала плечами.
– Сама ты пустота! – начал было я, но тут же осекся. Потому что понял, она права. Сколько я бы ни видел людей, они всегда были наполнены какой-то ерундой. Если бы человек смог вытащить из себя весь этот хлам, то стал бы пустым и легким, как воздушный шар. И мог бы взлететь. Наверное, это здорово, увидеть пустого человека, – в него можно заглядывать без страха…
Машина дернулась, резко вильнула в сторону, на встречку.
– Ты чего?! – заорал я, поворачиваясь к Небу. И похолодел.
Его глаза были закрыты, лицо – белое как мел, голова откинута назад, на спинку сиденья. Руки судорожно вцепились в руль… А по встречной полосе несся грузовик.
Не думая, я схватился за руль, повис на нем, крутанул что есть силы, пытаясь вернуть машину на свою полосу. И перестарался – прорвав хлипкую жестянку заграждения, автомобиль вылетел с дороги, завис над речным обрывом.
И тут тело Небо начало изменяться, становясь тем ужасом, который я успел увидеть на стоянке в Сан-Себастьене.
Темнота опять навалилась на меня.
Журчание воды. На лбу – что-то мокрое и холодное. Где-то в стороне тихонько играет рок-н-ролл.
Я сел, открыл глаза.
И тут же закрыл обратно. А что еще делать, когда буквально перед твоим носом маячит голая женская грудь?
– Ты бы оделась, что ли, – я постарался, чтобы голос прозвучал строго и равнодушно, но, похоже, получилось это не очень.
– Ага, сейчас. Можешь смотреть.
Лили в моем старом свитере сидела передо мной. А ее желтенькое платьишко висело на открытой дверце машины – сушилось. Хорошо, что она намного ниже меня ростом, подумал я с облегчением, бросив невольный взгляд на ее полуприкрытые бедра.
Небо лежал возле машины, все такой же бледный и с мокрым носовым платком на лбу. Он был жив, я это чувствовал. А больше не чувствовал ничего, кроме нечеловеческой пустоты.
– Что ты будешь есть? Паштет или сосиски? – по-хозяйски спросила Лили.
– Паштет. С хлебом… Слушай, а почему ты такая мокрая, а мы сухие?
– Я в воду упала, а вы нет.
– Мы же все вместе в машине были. Почему в воду упала только ты?
– Потому что я выпрыгнула. Я же не знала, что машина в воздухе развернется и на бережку приземлится. Вот и сиганула в реку в полете.
– Быстро ты сообразила.
– Я вообще быстрая.
Я со злостью отшвырнул подальше мокрую тряпочку, прилипшую к моей голове. Быстра она, ага! Я снова вспомнил свои бессмысленные попытки открыть дверцу машины, парализующий тело страх… И разозлился еще больше.
– На фига мне всякую гадость на лицо кладешь?!
– Это не гадость, это платок. Там чьи-то сопли были, но я в реке постирала…
– Я не спрашиваю, что это, я спрашиваю, на фига?
– Потому что моя мама так всегда делала, когда я сознание теряла, – сказала она неожиданно тихим голосом. И в этой фразе было столько тоски, что вся злость испарилась. Я поднял свой платок, отжал, разгладил на капоте машины.
Раздался кашель – Небо приподнялся на локте, уткнулся лбом в колесо, судорожно хватал ртом воздух.
– Таблетки… в бардачке… – с трудом прохрипел он.
Я сунулся было в машину, но Лили успела раньше. Действительно быстрая…
– Ну как, лучше? Водички дать? – спросила она голосом заботливой мамаши.
– Нет, спасибо.
Небо сел, привалившись к машине. Лили склонилась над ним.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})– Сосисочки или паштетик? – Ее тон был такой приторный, что аж противно стало.
– Хватит уже с ним сюсюкаться, – сказал я резко. – Это ведь он нас чуть не угробил!
– Ха! Сами ко мне напросились, а теперь жалуетесь?
– Кто жалуется? Просто мог мне дать порулить, если сам собрался в обморок падать.
– Ха. Вот это на самом деле было бы опасно.
Он снова закашлял, а Лили закудахтала над нам, словно клуша. Я покачал головой и пошел собирать ветки береговых ив для костра.
– Ты жульничаешь!
– Сама жульничаешь! Два флэша и каре подряд – так не бывает!
– Мне Боженька помогает.
– А может, ты дьяволу душу продала?
Лили разозлилась так, что карты бросила. Я только ахнуть успел – роял флэш! Но она даже внимания не обратила – сверкала на меня рыжими глазами.
– Еще раз такое скажешь, до конца жизни будешь жалеть!
– Да ладно, я пошутил!
– С этим не шутят!
– Ты что, верующая?
– Конечно! А ты – нет?
– Я вырос в католическом приюте. Вот скажи, разве можно после этого остаться верующим? – усмехнулся я, про себя добавив: «Особенно с моими способностями». Когда совершенно точно знаешь, о чем думают люди, которые говорят о Боге. Тогда я еще не умел закрываться от чужих воспоминаний – не хочешь, а смотришь… С тех пор каждую ночь кошмары…
А Лили вдруг уткнулась лбом в острые коленки, плечи ее дрогнули.
– Ну… Ты чего? – я отложил свои карты – все равно моим двум парам не сравниться с ее комбинацией, да и играли мы не по-настоящему, а от нечего делать, – сел к ней поближе. – Я же не хотел…
– Постоянно одно и то же, – всхлипнула она, – «Сатанинское отродье», «Дьяволу душу продала», «Чудовище»… И никто не скажет – «Милостью Божией»… Почему так? Почему люди видят во всем только зло? Христа с перепугу распяли, святых скольких замучили…
– А ты знаешь точный способ отличить Божью волю от происков дьявола? – подал голос Небо, не отрывая глаз от блокнота, в котором он уже который час что-то увлеченно строчил.
– Я – знаю! – Лили резко вскинула голову.
– А другие – нет, – Небо вырвал листки из блокнота, сложил их в чистый конверт, запечатал. – Подозревать легче, чем доверять. Плохое лучше видно, чем хорошее. Так ведь, Том?
Я не счел нужным отвечать. Лили тоже молчала, а потом вдруг засмеялась:
– Я-то знаю, что я хорошая! И Бог меня любит! А сейчас я иду купаться! Ты со мной? – повернулась она ко мне.
– Вот еще, – проворчал я. Даже от мысли о холодной воде мурашки пошли по коже.
– Трусишь, да? – Лили по-собачьи свесила голову и стрельнула взглядом в мою сторону.
– На провокации не поддаюсь.
Она показала мне язык, рывком сдернула свитер и со смехом ускакала в темноту.
– Дура! – только и успел я крикнуть ей вслед.
– Детский сад, – вздохнул Небо и отхлебнул кофе, сваренный на костре в пустой консервной банке.
– Она совсем безбашенная, – горько посетовал я.
– Зато ты рядом с ней выглядишь так, словно тебе и в самом деле уже восемнадцать.
– Ты это о чем? – спросил я подозрительно, на всякий случай набросив куртку на согнутые колени.
– Теперь ты уже не так похож на взъерошенного злого вороненка, выпавшего из гнезда.
– Знать бы, где оно, то гнездо, из которого я выпал, – сказал я.
– Да, хорошо бы узнать, – Небо поскреб подбородок.
Мы помолчали. Я смотрел вверх, на полную луну, Небо изучал отражение луны в своем пластиковом стаканчике.
– Слушай, а куда ты все-таки едешь? – не выдержал я.
– Ты же сам сказал – в никуда. Другого пути все равно уже нет… Для меня.
– А для меня?
– Это уж тебе виднее…
– Не хочу быть Суперменом… Обывателем – тоже не хочу. А кем хотел бы стать, тем не могу. Но просто ехать, ни о чем не думая, – зачем? Ты прав был, бегство это…