Сталин - Дмитрий Волкогонов

Молотов, начав доклад, заявил, что делает его вместо Орджоникидзе. 18 февраля, за неделю до открытия Пленума, Серго застрелился. В правительственном сообщении говорилось, что он умер от паралича сердца. По свидетельству ряда лиц, знавших семью Орджоникидзе, Серго крайне болезненно относился к нагнетанию шпиономании и выискиванию врагов. У него было по этому поводу несколько крупных и резких разговоров со Сталиным. Но тот в ответ послал Серго доносы на него самого, поступавшие в НКВД, явно намекая, что "дыма без огня не бывает". Должно быть, Орджоникидзе понял, что "вождь" требует полного послушания, либо его ждет трагическая участь других. В довершение всего Сталин поручил Серго сделать доклад на Пленуме "О вредительстве в тяжелой промышленности". Орджоникидзе предстояло своими руками отдать на заклание многих командиров производства, принять непосредственное участие в произволе, с чем настоящий большевик смириться не мог. Свой шанс совести Орджоникидзе использовал, хотя и не лучшим способом, но в той обстановке, пожалуй, единственно достойным. В день трагического выбора люди Ежова передали Орджоникидзе протокол допроса его брата Папулия. Были арестованы и некоторые другие родственники Серго. Его буквально подталкивали к роковому шагу. И Серго этот шаг сделал.

Сталин, прибыв на квартиру Орджоникидзе, приказал, чтобы в печать пошла "обоснованная" версия самоубийства. Письмо, написанное покойным, по свидетельству близких, оказалось у Сталина. О его содержании, по-видимому, мы никогда не узнаем. Затравив Орджоникидзе, "вождь" убрал еще одного человека из своего окружения, который не разделял курса на террор. (Для Сталина стало нормой - толкнуть человека в объятия смерти, а затем нести гроб или урну с прахом, произносить скорбные речи, утешать родных.)

Из-за похорон наркома начало Пленума пришлось перенести. Для Сталина смерть Серго была лишь обычным эпизодом: он не любил тех, кто колебался. А Орджоникидзе, осознав, что Пленум должен одобрить целую программу террора, не просто заколебался, а выразил свой протест, уйдя из жизни. Впрочем, так поступят в те годы и многие другие - Томский, Гамарник, Сабинин, Любченко...

Молотов в докладе сыпал цифрами, множеством фамилий "врагов народа", пробравшихся в тяжелую промышленность: Аристов, Гайдаров, Берман, Норкин, Карцев, Аркус, Язовских, Яковлев, десятки других руководителей. По словам Молотова, всем этим "шабашем террористов и троцкистских агентов" руководил Пятаков. Стремясь показать не только расширение "вредительства" в народном хозяйстве, но и активную борьбу с ним. Молотов привел зловещую статистику - о количестве осужденных в аппаратах ряда наркоматов к 1 марта 1937 года:

Наркомтяжпром - 585 человек

Наркомпрос - 228

Наркомлегпром - 141

НКПС - 137

Наркомзем - 102...458

И так по двадцати одному ведомству. Докладывая Пленуму, Молотов все время делал акцент на то, что все эти вредители действовали по указаниям из "троцкистского центра". Председатель Совнаркома объяснял "стратегию" вредительства лозунгом Троцкого: "Наносить чувствительные удары в чувствительных местах".

Однако, даже допуская, что факты вредительства могли быть и, возможно, были, Предсовнаркома должен был знать, что при огромных масштабах проектирования, строительства, введения в эксплуатацию новых промышленных и иных объектов делалось это часто в огромной спешке, "кавалерийским наскоком". Слабая техническая вооруженность, низкая производственная, технологическая культура и дисциплина, некомпетентность не могли не приводить к авариям, крушениям, пожарам, браку. Однако все это объявлялось только как результат "происков троцкистских вредителей".

В этом же духе был выдержан и доклад Кагановича, "осветившего" уроки вредительства на железнодорожном транспорте. Здесь был другой набор: троцкисты вредили внедрению паровоза "ФД", не допускали "превышения норм" (а как только вопреки установкам "предельщиков" их нарушали, следовали аварии и катастрофы), противодействовали стахановскому движению, срывали планы перевозок. У Кагановича тоже был длинный список вредителей-руководителей: Кудреватых, Васильев, Братин, Нейштадт, Морщихин, Беккер, Кронц, Бреус, Барский и многие, многие другие. Чтобы не отстать от Молотова, Каганович тоже доложил, что в НКПС "рукав не жуют", времени не теряют и охоту на "врагов" тоже начали. Я уже приводил "статистику" Кагановича. Нетрудно представить, как "разоблачали" и "увольняли" (слова Кагановича) с транспорта тысячи людей. Приходится только удивляться такой дружной концентрации на железной дороге буквально всех разновидностей "врагов народа": бывших жандармов, эсеров, меньшевиков, троцкистов, белых офицеров, вредителей и шпионов!

Ежов своим докладом еще больше нагнетал обстановку: выходило, что буквально повсюду проникли "враги". Его страшная "статистика", которую, мне кажется, не стоит здесь приводить, создавала мрачное впечатление самой широкой активизации многочисленных враждебных организаций в стране.

Ежов, этот нравственный и физический пигмей, накануне Пленума был удостоен звания генерального комиссара государственной безопасности, которое до него никому не присваивалось. Его удостоится позже только Берия. Некоторые идеи доклада сталинского наркома были откровенно подстрекательскими, направленными на развертывание кампании доносительства на "внутренних врагов". "За несколько месяцев, - заявил Ежов, - не помню случая, чтобы кто-нибудь из хозяйственников и руководителей наркоматов по своей инициативе позвонил бы и сказал: "Тов. Ежов, что-то мне подозрителен такой-то человек, что-то там неблагополучно, займитесь этим человеком". Таких фактов не было. Чаще всего, когда ставишь вопрос об аресте вредителя, троцкиста, некоторые товарищи, наоборот, пытаются защищать этих людей"459.

В специальном постановлении, принятом Пленумом по докладу Ежова, снова отмечалось, что Наркомвнудел в борьбе с врагами запоздал по крайней мере на 4 года. Похоже, по мысли Сталина, кровавую чистку надо было провести накануне XVII съезда партии. НКВД вменялось "довести дело разоблачения и разгрома троцкистских и иных агентов до конца, с тем чтобы подавить малейшие проявления их антисоветской деятельности"460. Но все это было прелюдией. Эмпирические сыскные выкладки Молотова, Кагановича, Ежова больше пугали здравомыслящих участников Пленума, нежели убеждали их в существовании всеобщего вредительства. Нужно было теоретическое и политическое обоснование. Первые докладчики обрисовали "ландшафт", где действовали "враги", но их сущность, "природа" и причины активизации были неясны. Сейчас можно лишь догадываться, о чем думали тогда участники Пленума, какие испытывали чувства: через три года после "съезда победителей", на двадцатом году Советской власти столкнуться вновь едва ли не с тотальной "опасностью реставрации капитализма"... Сталин, уже в значительной мере "освободивший" ЦК от большевиков ленинской школы, вновь (в который раз!) решил прибегнуть к чрезвычайным мерам.

Была нужна четкая программа. "Вождь" сформулировал ее. Нужно было теоретическое обоснование террора против "врагов". Сталин проделал эту работу. Нужно было "поднять" людей на ликвидацию "троцкистских и иных двурушников". Сталин решил и эту задачу. По тщательности формулировок, продуманности структуры доклада, с которым выступил Сталин, содержанию его заключительного слова и резолюции, написанной им собственноручно, видно, какое большое значение "вождь" придавал предстоящей кровавой чистке. Но даже Сталин едва ли предполагал, сколь огромной окажется инерция насилия и какими тяжелыми будут исторические последствия этого трагического для нашего народа шага.

Доклад Сталина был озаглавлен "О недостатках партийной работы и мерах по ликвидации троцкистских и иных двурушников". По многочисленным зачеркиваниям, пометкам на полях, вставкам, сделанным четким почерком Сталина, видно, как тщательно он готовился к докладу. Он не опустился до мелкого "вылавливания" вражеских функционеров, чем самозабвенно занимались Молотов, Каганович и Ежов. Основной докладчик все разложил по полочкам. Вначале Сталин охарактеризовал феномен "политической беспечности", затем перешел к последствиям капиталистического окружения. Здесь он верно отметил, что опасность со стороны империализма реальна, ее следует постоянно учитывать в процессе социалистического строительства. Но эту опасность Сталин органично связал, что было совершенно неоправданно, с "троцкистской опасностью". Самих троцкистов он охарактеризовал как "оголтелую и беспринципную банду вредителей, диверсантов, шпионов и убийц, действующих по заданиям разведывательных органов иностранных государств". Фактически Сталин объявил троцкизм главной опасностью для социализма. Дав подробнейшую характеристику современного троцкизма, он пришел к далеко идущему зловещему теоретическому выводу: