Неоновые огни Орлеана. Преступление - Оксана Бовари

— Она мои глаза и уши в бомонде и скорее перережет Ривьеру горло, чем примкнет к нему. Из-за него она лишилась семьи, и кроме меня у нее никого нет.

Издав смешок, Джон установил запаску на место колеса.

— Брось, Мэнди, ты лучше всех разбираешься в людях. Сиротство это не гарантия верности, особенно, когда дело касается больших денег.

— Да, но я бы предпочла кого-нибудь иного. Вы оба дороги мне как сама жизнь.

Орудуя ключом, Джон заметил:

— Еще знал Ортега, а он с начала времен на тебя в обиде.

— Нет, Себа волнует только кайф, иначе он бы давно меня сдал.

— А Тайлер? Да и Мэнди могла проболтаться, она везде сует свой нос.

Миранда хмурилась все отчетливее.

— Для приговора нужны серьезные доказательства. Я не хочу швыряться людьми как Ривьер. Без них Химеры не существует… Ты уверен, что за тобой не следили?

От Джона не укрылось промелькнувшее в ней подозрение. Миранда не высказала обвинений, но определенно допускала мысль, что он мог быть перебежчиком. Это было разумно, логично и обоснованно, но чертовски выводило из себя.

Пока Джон менял колесо, у него было вдоволь времени на то, чтобы подумать, а пока они ехали домой — на то, чтобы принять решение. Припарковавшись в гараже и хлопнув дверью громче, чем рассчитывал, он нагнал Миранду у подъемных ворот, останавливая ее. Свет луны выхватил из темноты половину ее удивленного лица и обнажил кобуру с револьвером.

Джон взял руку Миранды и вложил в ее ладонь сигну вместе с ключами от «Мустанга».

Секундная тишина. Миранда все поняла, но попыталась уйти от неизбежного.

— Тебе не нравится машина?

— Хорошая машина. Спасибо, что помогла отремонтировать.

— Тогда зачем это?

— Я хочу уйти.

Досада и непонимание пробили ее хладнокровие.

— С тех пор как Хонда умерла… мне нужен в команде такой человек, как ты. Мастер руля. На постоянной основе.

Джон покачал головой.

— Нет. Мы договаривались о другом. Я передаю компромат на Криса, ты избавляешься от Темерсона. Все.

— Но я еще не выполнила свою часть сделки.

— Это неважно. Ты и не обязана. Я справлюсь сам.

— Обязана, — твердо возразила она. — Я обещала, а мы с тобой партнеры. Всегда ими были. Как раньше, помнишь? Чем еще тебе заниматься?

— Я найду, чем. Тем же, что и до тюрьмы: починкой и заказами. С меня хватит криминала.

Миранда выгнула бровь:

— Возить грабителей ювелирок и банков это тоже криминал.

— Не такой масштабный, как у тебя. — Джон вздохнул и потер глаза. — Слушай, Мэнди, я не потяну твой замысел. А ты делай, что должно. Уверен, у тебя получится.

Повисла тишина, только шелестела плакучая ива и лаяли в окнах виллы Баль и Куто. Ключи так и лежали в раскрытой ладони Миранды. Досада уступила место крошечной искре злости, поглощавшей Химеру незримо, но стремительно.

— Ты бросаешь меня, — бесцветно констатировала она.

— Нет. Я люблю тебя, но я не участвую в твоих делах и не состою в твоей системе. Я сам по себе.

Ироничная усмешка подернула ее губы:

— И что дальше? Ты взорвешься без адреналина.

— В том-то и дело. Я боюсь натворить дел, Мэнди. Меня все выбешивает. Гребаный Орлеан, Ривьер, стычки между вами… Конца края этому не видно, черт возьми, да и какой в этом смысл?

Миранде не понравились его слова.

— Ты не понимаешь. Я пытаюсь все изменить в том числе и ради нас, я хочу сделать Орлеан безопаснее. Создать мир, в котором ни одна мать не будет страдать так, как страдала я. Кто-то должен это сделать.

— Ну так сделай это без меня, — Джон начал всерьез злиться. — Я тебе не нужен.

— Нужен, еще как. — Глаза Миранды ужесточались в ответ. — Откуда этот страх, Джон? Не будь малодушным…

— Малодушным?! — одномоментно взорвался Джон. — Я малодушный?! Отсидев десятку за смерть нашего ребенка?

Обрушившийся с неба холодный ливень не подействовал бы на Миранду так, как его переполненный гневом крик. Ее дыхание застряло в горле, всегда сосредоточенный взгляд вдруг забегал по гаражу, и едва ли не впервые в жизни она не нашлась, что ответить.

Неуклюже проведя ладонью по животу, она отступила на шаг в тень, наткнулась на стеллаж, после чего беспомощно отвернулась в попытке спрятать свои чувства. Джон почти физически ощутил пронзившую ее боль, ведь она была так похожа на его собственную.

— Черт, Мэнди…

В один миг он оказался рядом и прижал ее к груди, вложив в объятие все сожаление и мольбу о прощении за то, что ковырнул рану, которая никогда не заживет.

— Он был еще жив. Тогда, в аптеке… — вдруг проговорила она ему в плечо каким-то чужим голосом, совсем не похожим на голос Химеры. — Когда они уже ушли… Клянусь, я чувствовала, как он толкается… Ножками и ручками…

Сердце Джона плюхнулось в мясорубку и на острых лезвиях разорвалось в ошметки. От накатившей волны ярости у него свело мышцы, и онемевшими пальцами он вцепился в Миранду, крепче прижимая ее.

— Ну, зато тот урод свое уже отчувствовал, — рыкнул он ей в макушку.

— И за это я буду вечно тебе благодарна…

Напряженные плечи Химеры поникли. Ослабла стальная воля и ушел самоконтроль. Джон видел, каким титаническим усилием она задавила в себе слезы. Другая бы разревелась, но не Миранда, нет. Она никогда не плакала. Даже по своему не родившемуся малышу.

Через несколько минут она отстранилась, разом уставшая, изнуренная, отражавшая острый недостаток сна. Влажные гранитовые глаза смотрели безжизненно. Но голос ее стал прежним, твердым и почти невозмутимым:

— Прости, Джон. Я понимаю, что я уже не та Мэнди, которую ты однажды полюбил. Но мое сердце с тобой навсегда. И если для тебя это все слишком, я не имею права тебя держать. Я попросту не могу просить тебя о большем. Ты и так сделал для меня невыполнимое… для нас. Машину оставь себе, — холодными пальцами она вернула ключи в его ладонь и накрыла своей.

Грудь Джона приподнималась и опускалась от тяжелого сердитого дыхания. Сердце болезненно ныло.

Он злился на самого себя.

Он чувствовал себя корнем зла.

Разве не он виноват в существовании Химеры? Ладно поступок чокнутого папаши, упрятавшего за решетку родного сына, но если бы он сам сдержался десять лет назад, если бы запихнул подальше свою ярость и боль, если бы задушил в себе кровожадность и не попал в тюрьму… Химера бы никогда не родилась. Он бы не позволил.

— Ты Мэнди. Моя Мэнди, — фыркнул он и поцеловал ее в лоб, вновь привлекая к себе. — И мы вместе навсегда,