Украинский Брестский мир - Ирина Михутина

Двумя днями ранее Ленин говорил на Всероссийском съезде военного флота: «Мы скажем украинцам: как украинцы вы можете устраивать у себя жизнь, как вы хотите. Но мы протянем руку украинским рабочим и скажем им: вместе с вами мы будем бороться против вашей и нашей буржуазии» {49}. Такова была позиция большевистского руководства.

В полученной Крыленко от Троцкого инструкции содержались и указания по уже возникшим вопросам отношений в военной области. Троцкий одобрил установку главкома «не чинить никаких политических препятствий передвижению украинских частей с севера на юг», поручил учредить при Ставке представительство украинского штаба. Вопрос о едином Украинском фронте нарком, ставя под сомнение способ образования Украинской народной республики, предложил считать открытым «до определения воли всех заинтересованных областей демократическим путем» {50}.

Услышав все это в разговоре с Крыленко по прямому проводу вечером того же дня, Петлюра сразу парировал обвинение в буржуазности Центральной рады, заявив, что она «сконструирована на принципе делегирования всех краевых центров революционной демократии», и, исходя из этой формулы, поинтересовался, не рассчитывая на ответ, против кого будет направлена обещанная Совнаркомом борьба. На предложение прислать в Ставку украинского представителя он выдвинул встречное – о взаимном представительстве при штабах и особо подчеркнул, что не стоит оставлять открытым вопрос об образовании отдельного Украинского фронта, так как он «предрешен» правительством Центральной рады {51}.

При всех выявившихся в этом разговоре и акцентированных обеими сторонами расхождениях был вопрос, в котором большевистское руководство рассчитывало на понимание и хотя бы пассивное содействие Киева. Он касался казачьих областей, особенно Донской. Область войска Донского включала значительную часть Донецкого угольного бассейна, давала контроль над хлебными ресурсами юга России и транспортировкой каспийской нефти. Отделение такого края было само по себе болезненно для российского центра.

Кроме того, на Дон стали стекаться военные и политические лидеры антибольшевизма. Атаман войска Донского Алексей Каледин стал известен своим политическим выступлением с призывом «немедленно и резко поставить предел… расхищению государственной власти центральными и местными комитетами и советами» {52} еще на Государственном совещании в августе 1917 года. Вскоре он приступил к осуществлению этого призыва, введя 2(15) ноября в области военное положение. В Донбассе и других промышленных центрах, где еще до Октября утвердились Советы рабочих и солдатских депутатов, были размещены воинские части, закрывались рабочие организации, их активисты увольнялись с работы и вместе с семьями высылались за пределы области в семи– и даже трехдневный срок. Делегации донецких горняков искали защиты в Петрограде и Киеве. Политики Центральной рады, рассматривавшие донское правительство в качестве потенциального партнера в будущей федерации, старались его урезонить переговорами и уговорами, что не слишком помогало. Эпицентром напряженности как раз в те дни стал самый крупный город области – Ростов.

Во время Октябрьского переворота в Ростовском совете преобладали сторонники «однородной социалистической власти». Они тогда заменили образованный большевиками Военно-революционный комитет Комитетом объединенной демократии, который вступил в контакт с Алексеем Калединым, что позволило атаману в соответствии со своими политическими представлениями по-военному распоряжаться в городе. Это в свою очередь вызвало возмущение трудовых низов. Совнарком был кровно заинтересован в их поддержке, но не имел для этого прямого доступа на Дон. Правда, солидарно с ростовскими рабочими выступили моряки Черноморского флота. Донское правительство расценило это как нарушение суверенитета своей республики и окольными путями, через Ставку, по этому поводу заявило протест Совнаркому.

Комиссар казачьих войск при Ставке Шапкин вручил Крыленко документ, в котором говорилось, что «22 ноября в Таганрогский порт вошло несколько вооруженных траллеров, посланных Черноморским флотом против Донского войскового правительства… другой отряд направился к Ростову… захватил в гирлах Дона одну груженую баржу… и увел ее неизвестно куда. Кроме того, из самых разнообразных источников поступают известия о том, что против Дона собираются войска с севера… чтобы установить на Дону господство принципов социал-демократов большевиков» {53}.

Похоже, все описанное было местной инициативой черноморских моряков, сделавшейся известной в Петрограде задним числом. Во всяком случае, матрос В. В. Роменец, ставший «главным народным комиссаром Черноморского флота», лишь 23 ноября (6 декабря) проинформировал Совнарком о своем избрании на эту должность и в последующие дни сообщал о поднявшемся на флоте «возбуждении против калединской авантюры» и о том, что местными «высшими демократическими организациями были приняты кое-какие меры, чисто демонстративные. В настоящее время посылается еще флотилия в Азовское море, но уже предвидится и столкновение… прошу сообщить… товарищи, что в этом плане предпринято с Вашей стороны, а также как действовать и что предпринимать в дальнейшем Черноморскому флоту, ибо страсти разгораются… я не имею никаких от Вас распоряжений. Быть может мы… и ошибаемся, хотя и думаем, что нет».

В следующей телеграмме, на этот раз в Ставку, Роменец сообщал: «Посланы особые отряды с делегациями во главе для морального воздействия на массу, угоревшую от обещания реакционера. Одна из таких делегаций арестована Калединым. Каледин телеграфировал ультиматум, что Черноморский флот отнюдь не должен вмешиваться в распоряжения автономной области и дела войскового правительства… По последним сведениям с Дона, обострение увеличивается. Телеграфируйте, что предпринимать и как действовать» {54}. Предписание Совнаркома главному комиссару Черноморского флота последовало 26 ноября (9 декабря): «Действуйте со всей решительностью против врагов народа. Не дожидаясь никаких указаний сверху» {55}. А накануне, 25 ноября (8 декабря), Ростовский совет восстановил Военно-революционный комитет, который возглавил борьбу рабочей Красной гвардии за изгнание казачьих войск из города.

Троцкий, узнав со слов Крыленко о переданном Шапкиным протесте донского правительства, не стал отрицать намерения вмешаться. Он с возмущением поведал о введении военного положения на Дону и об установленных калединцами в Ростове на крышах терроризирующих город пулеметах, о связи Каледина с монархистами, о захвате власти в Оренбурге казачьим генералом А. И. Дутовым и так далее. Нарком сообщил о решении «не входить ни в какие переговоры с контрреволюционными заговорщиками… одним ударом положить конец преступным действиям калединцев и корниловцев… контрреволюционному мятежу Дутова». Он предложил Крыленко «немедленно двинуть по направлению к Москве, Ростову-на-Дону и Оренбургу такие силы, которые, не колебля нашего фронта, были бы достаточно могущественны, чтобы в кратчайший срок стереть с лица земли контрреволюционный мятеж казачьих генералов и кадетской буржуазии» и поручил для этого «запросить Украинскую Раду, считает ли она себя обязанной оказывать содействие в борьбе с Калединым или же намерена рассматривать продвижение наших эшелонов на Дон как нарушение своих территориальных прав».

Одновременно главковерху поручалось пригласить представителя Украинской народной республики в состав «общероссийской мирной делегации», которая после объявленного 22 ноября (5 декабря) перерыва должна была продолжить переговоры о перемирии с государствами Четверного союза {56}. Крыленко в вечернем разговоре 24 ноября (7 декабря) попросил у Петлюры «ясного и точного» ответа на поставленный вопрос о пропуске советских войск на Дон. Но генеральный секретарь уклонился, заметив, что «вопрос о том, что происходит на самом Дону следует проверить, дабы не вызвать лишних, а м[ожет] б[ыть] и опасных конфликтов», и переключился на другие темы, пообещав сообщить решение Генерального секретариата по окончании проходившего как раз в тот момент его заседания {57}.

Генеральный секретариат по докладу Петлюры постановил отказать в пропуске советских войск и решил искать соглашения с донским правительством, ссылаясь на будто бы полученные от Каледина обещания прекратить преследования донецких шахтеров {58}. На самом деле в разговоре с Поршем по прямому проводу, опубликованном 17(30) ноября, член войскового правительства Поляков отрицал притеснения рабочих и советовал не доверять их жалобам, утверждая, что применяются лишь оборонительные меры против анархических элементов {59}.