Пол Маккартни - Алан Клейсон

Подобные услуги оказывались Уильямсу неспроста — тот выступал в роли своего рода менеджера для тех, кто, по словам Колина Мэнли, гитариста «The Remo Four», «никогда не собирался искать нормальную работу. Они хотели играть музыку». Хотя «The Remo Four» считались лучшей инструментальной группой в Ливерпуле, Мэнли был не готов бросить свой пост в National Assistance Board (Управление по оказанию государственного вспомоществования, ведало вопросами финансовой помощи безработным, нетрудоспособным, пенсионерам по старости; существовало с 1948 по 1966 г. — Прим. пер.) ради того, чтобы посвятить все свое время шоу–бизнесу. Большинство других местных музыкантов придерживались той же политики.

Те, кто теперь называл себя «The Silver Beatles», были гораздо свободнее «The Remo Four» и им подобным в выборе предлагаемых ангажементов — от домашних вечеринок Берилл Бэйнбридж до сомнительных сборищ на Аппер–Парламент–стрит.

За то, чтобы увеличить количество выступлений, ратовали Пол и Стюарт; последний, возможно, желал восполнить недостаток исполнительской практики. Используя все свое красноречие, на которое только были способны, ребята в самых ярких красках расписывали достоинства своей группы владельцам пабов или личным секретарям. Синхронизируя Движения на сцене (этим же приемом пользовались и «The Shadows»), «The Silver Beatles» олицетворяли древнюю сентенцию NME, касавшуюся «визуального эффекта»: «Большую роль может сыграть наличие у группы своего рода униформы, — гласила она, — хотя для этой цели вполне подходит и повседневная одежда — все равно все носят одно и то же».

На сцену они надевали одинаковые темно–синие джинсы, черные рубашки и двуцветные парусиновые туфли; все, что им теперь было нужно, — это барабанщик, которого у них не было со времен расформирования «The Quarry Men». Они нашли некоего Томми Мура, водителя автопогрузчика в Garston Bottle Works. Его частые ночные смены и девушка, не отходившая от него ни на шаг, с самого начала не давали ему возможности всерьез заняться музыкой. На репетициях в квартире Стю на Гамбьер–террас «он приходил и занимался какими–то своими делами в задней комнате, — вспоминает Род Меррэй, другой жилец, — и, слава богу, он сваливал довольно рано — от его барабанов тряслись полы». Что интересно, приход Томми в группу совпал с началом принятия законных мер по ликвидации из квартир богемных элементов.

Томми — невозможно старый в свои двадцать шесть — подходил им до тех пор, пока не появился кто–нибудь более подходящий для этих юных кадров «с претензиями», «The Silver Beatles», которые растягивали слова и в разговоре кидались именами типа Модильяни и Кьеркегор; правда, через какое–то время любая «интеллектуальная» беседа скатывалась на обычный студенческий сленг. Не очень–то дружелюбный, Мур предпочитал серьезную компанию «Cass and the Cassanovas» или «Jerry and the Pacemakers» и прочих полупрофессионалов из рабочего класса, которые презрительно называли «The Silver Beatles» — «позерами».

До известной степени Джон, Стюарт и, наиболее ощутимо, Пол играли на свой имидж. Название «Cayenne», например, было взято из сюрреалистической картины Рене Магритта «Daybreak in Cayenne» («Рассвет в Кайенне»). Признавая, что Сатклифф «привнес интеллектуальную атмосферу, которую мы с радостью поддержали», Маккартни был центральной фигурой в инциденте, произошедшем в гримерной, когда кто–то из другой группы грубо вмешался в «самодовольное» чтение русской поэзии: «Мы вели себя как настоящие битники. Я сейчас точно не помню ни одной строчки; кажется, это звучало примерно так: «Что день грядущий мне готовит, его мой взор напрасно…» — я делал это на полном серьезе. Остальная часть группы застыла в позе роденовского «Мыслителя». Они только и говорили, что «Хм–м, хм–м, нда, хм–м», а этот саксофонист начал распаковывать свой инструмент и прошептал: «Извините, что я вас перебиваю…» Да, мы частенько так прикалывались над людьми». Претензии Маккартни и Леннона на сочинительство также подвергались критике — в ту эпоху гораздо проще было сделать себе репутацию, выдавая рок–н–ролльные стандарты и самые свежие хиты. Одним из летних шлягеров шестидесятого года был «Three Steps to Heaven» Эдди Кокрейна, звезды американского «классического» рока, который, приехав в долгожданное турне по Британии, получил «в довесок» когорту местных разогревающих команд — в основном это была клиентура Ларри Парнса, одного из самых колоритных поп–менеджеров Туманного Альбиона.

Среди прочих на афише стояло имя Тони Шеридана, девятнадцатилетнего поющего гитариста из Норвича. Отыграв последний концерт в Бристоле 17 апреля 1960 года, Шеридан остался в гримерной один, когда все остальные уже ушли: «В первый и последний раз в моей жизни я купил себе бутылку виски и попытался залить алкоголем тяжкие думы — я считал себя самым низкосортным музыкантом в Британии. В конце концов я разбил бутылку об стену, однако на следующий день я был все еще жив и находился в прекрасном расположении духа».

Кокрейну, однако, повезло гораздо меньше — он погиб ранним утром в одном из вилтширских городков, врезавшись на такси в фонарный столб. Его смерть сразу же отразилась на продажах синглов: «Three Steps to Heaven» занял первую позицию в чартах. То же самое произошло и с «It Doesn't Matter Any More» Бадди Холли, когда тот погиб в авиакатастрофе годом ранее. Как и Холли, Кокрейн был более популярным в Европе, чем у себя на родине. То же самое касалось и еще одного коллеги Эдди, принимавшего участие в этом судьбоносном турне, Джина Винсента. Последний отдал дань памяти Кокрейну, сыграв печальную «Over the Rainbow» 3 мая на трехчасовом шоу перед шестью тысячами зрителей на спортивной арене Ливерпуля; на разогреве выступало энное количество бездарей Парнса и несколько ливерпульских групп первого дивизиона, предоставленных Алланом Уильямсом.

После окончания шоу мистер Парне — «денежный мешок» — поручил Уильямсу найти подходящую команду, которая бы смогла аккомпанировать одному из его певцов в турне по Шотландии. Среди тех, кто успешно прошел собеседование на той неделе, были и «The Silver Beatles», которые, по мнению Парнса, за последнее время сделали большие успехи. Сам он там не присутствовал, но ему сообщили, что ребята подняли на дыбы клуб «Casbah», в котором в тот момент находилось более трехсот человек; это подвальное заведение располагалось на зеленой Хэйманс–грин, и управляла им Мона Бест, мать барабанщика их домашнего ансамбля, «The Blackjacks».