Швейная машинка - Натали Ферги

— Нет, этого я совсем не утверждаю.

— Дедушка знал, что я до конца выплатила ипотеку, я ему сказала об этом на Рождество. И он знал, что мне не нужна еще одна квартира — от них одно беспокойство. Мы поговорили обо всем еще несколько месяцев назад, и дедушка сообщил, что пойдет к нотариусу и изменит завещание. Дедушка принял твердое решение — ты должен был наконец получить недвижимость.

Фред напряженно раздумывает, а потом произносит:

— Он поставил какие-нибудь условия?

Мать вздыхает:

— В смысле, можешь ли ты ее сразу продать?

— Ну да.

— Вряд ли бы ему это понравилось, но, думаю, он принял бы любое твое решение.

— Интересно, сколько она стоит?

— Фред!

— Что?

— Ты серьезно думаешь ее продавать?

— Ну, я хотел бы ее оценить и уехать.

— То есть ты все же можешь сюда вернуться?

— Домой? — Он хочет придать своим словам оттенок пренебрежения и превосходства. — Мама, я ушел из дома много лет назад. Очень маловероятно, хотя, конечно, все возможно. У меня все еще действует контракт с банком, так что пока это будет довольно сложно.

Но мать его почти не слышит.

Фред рассматривает кухонные обои — кремовые, имитирующие черепицу, декорированные коричневыми солонками и перечницами.

— За эту квартиру можно неплохо получить и купить что-нибудь на юге.

— Да, но ты же не будешь принимать поспешных решений, если у тебя не такая уж стабильная работа, правда?

— Ну работу-то я всегда найду, — заявляет он с уверенностью человека, который никогда не был безработным. — Вопрос только в том, как устроиться. Они сказали, что я нужен им еще по меньшей мере год, а в банковской сфере всегда есть и будут какие-то проекты.

Она крутит чашку с остатками уже холодного кофе и смотрит, как перемешивается взбаламученная гуща.

— Надо подождать официального оглашения завещания и вступления его в силу. Это может занять несколько месяцев. Я его душеприказчик и знаю, что еще там написано. Ничего сложного — пара пожертвований на благотворительность и эта квартира.

Ее телефон, лежащий на столе, начинает вибрировать, и она отвечает:

— Алло? Почти закончили? Да, спасибо, что сказали, я вернусь через двадцать минут.

— Это стеклопакеты?

— Да, я решила, что лучше будет уйти.

— Ты куда доверчивее, чем я.

Она берет сумку и обнимает сына со словами:

— Ты слишком много беспокоишься.

После того как мать уходит, кошка немедленно занимает теплый, только что покинутый стул. Фред делает себе еще кофе и стоит без движения в знакомой с детства квартире, прислушиваясь к визгу стиральной машины у соседей сверху, достигшей максимальных оборотов. Скоро он станет домовладельцем.

— Итак, ты все еще думаешь ехать? — Фред идет рядом с матерью по направлению к центру города. Тротуары заполнены прохожими, и сыну с матерью приходится обгонять людей, нагруженных пакетами, и медленно движущихся пенсионеров с палочками.

— Да.

— И поверенный не против?

Мать поплотнее запахивает ярко-зеленую куртку, купленную для поездки. Неизменный эдинбургский ветер дует даже в солнечный день.

— Мы точно узнаем это через полчаса, когда встретимся, но это мое решение, оно не имеет к ним никакого отношения.

— Да, но…

— Они ведь уже видели завещание — в конце концов, они его и составляли. Как я поняла по телефону, хотя они уже сделали все от них зависящее, разбирательство продлится еще долго.

— Я думал, там все очевидно. Ты же сама говорила.

— Но ускорить процесс нельзя, даже если наследство несложное и никем не оспаривается. — Она посмотрела на сына. — Утром я уже подписала все бумаги, и теперь они могут справиться самостоятельно, в мое отсутствие, так что нет смысла откладывать поездку.

— Я просто, понимаешь, думал… — тут Фред уворачивается от женщины с коляской, — …что ты, может быть, решишь остаться, пока все не уладится.

Она опережает его, и ему приходится ускорить шаг, чтобы поравняться с нею. Он замечает, что мать меняется. Всю его жизнь она была блондинкой, и с годами волосы становились все светлее и светлее. Фред думал, что она их подкрашивает, но сейчас, на ветру, замечает, что бледно-соломенные волосы тускнеют, потому что мама седеет.

— А в чем проблема?

— Да ни в чем.

Он не может сформулировать то, что его беспокоит: она стареет и может уйти следующей.

— Тогда я еду. Я много лет мысленно планировала это путешествие, — если уж говорить честно, то с момента твоего рождения.

Фред переключается и делает последнюю попытку ее разубедить:

— А в больнице не будут против?

— Ну, начальник не в большом восторге, но я беру перерыв в трудовой деятельности и решу, что делать, потом, когда вернусь.

— Погоди-ка: что именно ты решишь? — Все еще хуже, чем он думал. — Ты хочешь совсем перестать работать?

— Не знаю. Мне не так уж много нужно на жизнь, так что я подумываю раньше уйти на пенсию или перейти на частичную занятость, а в свободное время как-нибудь развлекаться.

— В поездке развлечений и так будет предостаточно, — говорит он себе под нос.

Она слышит его:

— Это да. Но я уже говорила, что ипотека выплачена полностью, ничто меня тут не удерживает, так что я собираюсь ухватиться за эту возможность. Даже дедушка говорил, чтобы я ехала: он не хотел, чтобы меня держала только необходимость за ним ухаживать. Он помогал мне планировать маршрут, раздобыв в библиотеке целую кучу путеводителей.

— Ты мне никогда не рассказывала, что дедушка участвовал в этом!

— А ты и не спрашивал.

— Гм…

— Я ничего такого не хотела сказать. Почему ты все принимаешь в штыки? — Она перепрыгивает через особенно крупную лужу с легкостью, которой позавидовали бы многие двадцатилетние. — Ты всегда был слишком поглощен своей жизнью на юге. А я приходила к нему каждую неделю, в пятницу вечером.

— Как мы обычно и делали…

— Да, как обычно. Дедушка наливал мне чаю, мы разворачивали на столе карты и строили планы. Вообще-то я хотела взять его с собой, но он говорил, что это мое путешествие, а не его.

— Ну и поездка бы была!

— Как говорится, лови момент, Фред. Лови момент.

— Хорошо, я понял, — улыбается он. — Ты немного… — Фред пытается подобрать слово, — немного необычная. У меня нет знакомых, у кого мать почти в шестьдесят лет могла бы собраться в поездку на несколько месяцев с одним рюкзаком и билетом на поезд.

Это правда, хотя все его немногочисленные знакомые находятся на расстоянии четырехсот миль отсюда, и их круг редеет с каждой неделей. Порой, когда разговариваешь с коллегами у кулера с водой, кажется, что существует какой-то иной мир.

— Вот нечего тут про почти шестьдесят лет!