Дневник незначительного лица - Джордж Гроссмит

Кэрри меня раздосадовала своим замечанием: «Ты же знаешь, тебе вредно шампанское». В ответ я ей заметил, что выпил всего лишь два бокала, более придерживаясь портвейна. И прибавил, что доброе шампанское никому не повредит, а Люпин меня заверил, что в данном случае купец просто оказал ему любезность, ибо именно эта марка полностью закуплена одним клубом Уэст-Энда.

Наверно, я слишком налегал на «побочные блюда», как именовал их официант. Я сказал Кэрри:

— Мне эти «побочные блюда» вышли боком.

Я это повторил, но Кэрри как раз внимательно складывала чайные ложечки, которые мы занимали для нашего приема у миссис Туттерс. Было ровно полдвенадцатого, и я собрался в должность, как вдруг является Люпин, весь желтый, и говорит:

— Привет! Ну что, родитель, как с утра пораньше твой котелок?

Я сказал ему, что не понимаю этой тарабарщины. Он прибавил:

— Лично мой котелок с утра вспух, как воздушный шар.

Под влиянием минуты, я сказал, по-моему, самую остроумную вещь в свой жизни, а именно:

— И, быть может, этим объясняется, что тебя так заносит.

Мы все трое чуть не лопнули со смеху.

17 НОЯБРЯ.

Все еще не прошли усталость и головная боль. Вечером заходил Тамм и на все лады расхваливал наш прием в прошлую среду. Сказал, что все было устроено великолепно, и сам он веселился от души. Тамм бывает очень мил, когда захочет, но никогда не знаешь, надолго ли его хватит. Он, например, остался ужинать, и, завидя на столе бланманже, заорал, — и это притом в присутствии Сары:

— Эге! Объедки со среды?

18 НОЯБРЯ.

Проснулся как огурчик, отлично выспавшись, и наконец-то снова чувствую себя самим собой. Я доволен тем, что светская жизнь оказалась не по мне; и следственно, мы решили отклонить приглашение от мисс Берд к ней на свадьбу, полученное сегодня утром. Мы только дважды ее видели у миссис Джеймс, а ведь туда тащи подарок. Люпин сказал:

— Тут я с вами согласен, ребятушки. На мой взгляд свадьба — самая дохлая пьеска. Всего две роли — жених и невеста. Их бенефис. У шафера — роль без слов. Кроме вопящего отца и засморканной мамаши, остальные все — статисты, которым надо наряжаться, да каждому еще вносить за свой же выход плату в виде ценного презента.

Способ выражения этих мыслей мне не совсем понравился, но я нашел их дельными, хотя и непочтительными.

Я велел Саре не подавать к завтраку опять это бланманже. Кажется, оно при каждой трапезе украшает наш стол, с самой среды. Вечером пришел Туттерс и поздравил нас с успехом нашего приема. Сказал, что это лучший вечер, на котором случалось ему бывать за много лет; жаль мол только, что мы его не предупредили, что следует явиться при всем параде, он надел бы фрак. Мы сели за стол и углубились в тихую и спокойную игру в домино, но нас от нее отвлек Люпин, ввалившийся в дом вместе с Фрэнком Матларом. Мы с Туттерсом им предложили партию. Люпин ответил, что презирает домино, и предложил взамен поиграть в «блеф». На мой вопрос, нужны ли для этого фишки, Люпин и Фрэнк хором ответили:

— Раз-два-три! Начали! Есть у вас поместье в Гренландии?

Для меня все это просто китайская грамота, но, очевидно, так принято себя вести у «Комедиантов из Холлоуэя», когда некто в чем-то выказывает неосведомленность.

Невзирая на мои указания, к ужину опять было подано это бланманже. И мало того — были еще предприняты попытки скрыть его сущность, поместив на стеклянное блюдо и облив вареньем. Кэрри хотела попотчевать им Люпина, но тот ответил:

— Мерси вас ужасно, но подержанный товар прошу не предлагать.

Я заявил Кэрри, что если это бланманже появится на столе еще раз, я уйду из дому.

19 НОЯБРЯ.

Чудный спокойный день. После обеда Люпин удалился, дабы провести весь вечер у Матларов. Уходил он в отличнейшем расположении духа, и Кэрри мне сказала:

— Помолвка с этой Дейзи тем уж хороша, что мальчик, кажется, весь день ходит довольный. Это меня примиряет с тем, что, признаюсь, мне кажется опрометчивой помолвкой.

Мы с Кэрри весь вечер рассуждали на эту тему, и оба пришли к выводу, что не всегда ранняя помолвка влечет за собой несчастливый брак. Милая моя Кэрри мне напомнила, что мы и сами рано поженились и, если не считать нескольких мелких недоразумений, живем в мире и согласии. Невольно я подумал (и ей сказал), что добрая половина жизненных радостей есть следствие тех мелких лишений и передряг, какие на заре семейной жизни выпадают нам на долю. Эти лишения обыкновенно происходят от недостатка средств и часто только тесней сближают любящие пары.

Кэрри восхитилось тем, как я умею рассуждать, и сказала, что я у нее прямо философ.

Кто из нас без суетности, и, должен признаться, я был польщен этим комплиментом Кэрри. Я не претендую на тонкий слог, но зато, по-моему, обладаю способностью выражать свои мысли просто и доступно. Часов в девять, к нашему удивлению, ввалился Люпин, с диким блуждающим взором, и загробным тоном, который, признаюсь, мне показался несколько наигранным, спросил:

— Есть в этом доме коньяк?

Я ответил:

— Нет. Но есть немного виски.

И Люпин, к ужасу моему, залпом выпил чуть не целый стакан неразбавленного виски.

Мы все трое сидели и читали в мертвом молчании до десяти часов, покуда Кэрри не встала, чтобы идти спать. Она спросила у Люпина:

— Надеюсь, Дейзи здорова?

Люпин, с тем притворным безразличием, какому обучился, видимо, у «Комедиантов Холлоуэя», ответил ей:

— A-а, Дейзи? Ты разумеешь — мисс Матлар. Не знаю, здорова она или нет, но впредь попросил бы никогда не упоминать это имя в моем присутствии.

Глава XI

Нас потчуют подражаньем Ирвингу. Знакомство с мистером Паджем. Пренеприятный человек. Ужасно раздражает мистер Бульвер-Сеттер

20 НОЯБРЯ.

День целый не видел Люпина. По сходной цене приобрел адресную книгу. Весь вечер из нее выписывал фамилии и адреса друзей и знакомых. Матларов, натурально, выписывать не стал.

21 НОЯБРЯ.

Люпин вечером заглянул на несколько минут. Он попросил глоточек коньяку с небрежным видом, который показался мне наигранным и не произвел эффекта. Я сказал:

— Мальчик мой, коньяка у меня нет, а если бы и был, не думаю, что я стал бы тебе его подносить…

Люпин сказал:

— Ладно, пойду туда, где поднесут, — и удалился. Кэрри встала на сторону мальчишки, и весь остаток вечера прошел в пренеприятных пререканиях, причем слова «Дейзи» и «Матлар» были произносимы тысячекратно.

22 НОЯБРЯ.

Вечером зашли Тамм и Туттерс. Пришел и Люпин, и привел с собой своего друга, мистера Бульвер-Сеттера — из «Комедиантов Холлоуэя», — это тот самый, который был у нас на приеме и еще сломал наш маленький столик. Должен с удовлетворением отметить, что о Дейзи Матлар не было сказано ни слова. Разговором почти полностью завладел молодой человек Сеттер, который не только с виду вылитый мистер Ирвинг, но, кажется, вообразил себя этим прославленным артистом[2]. Должен сказать, он нас потешил несколькими шикарными подражаниями ему. Поскольку, когда настало время ужина, он не выказал ни малейшего поползновения уйти, я сказал:

— Если угодно, мистер Сеттер, вы можете остаться и разделить с нами, что Бог послал. Прошу.

Он ответил:

— О! благодарю вас. Но только, пожалуйста, называйте меня Бульвер-Сеттер. Это двойная фамилия. Сеттеров на свете пруд пруди, и вы уж, пожалуйста, меня называйте Бульвер-Сеттер.

Мистер Бульвер-Сеттер за ужином

В продолжение всего ужина изображал он Ирвинга. Он сполз со стула, так что чуть не уткнулся подбородком в скатерть, дважды он лягнул Кэрри под столом, он опрокинул свою рюмку, пролил вино, он неучтиво размахивал ножом прямо под носом у Тамма. Наевшись, он вытянул ноги на каминной решетке и стал сыпать цитатами из пьес, — для меня это китайская грамота, — не раз пинал каминные приборы, производя дикий грохот — а у бедной Кэрри и без того болела голова.

Уходя, он, к удивлению нашему, сказал:

— Завтра я опять приду и прихвачу с собой мой Ирвинговский грим.

Тамм и Туттерс объявили, что им очень хочется на это поглядеть и мол завтра они тоже будут. Невольно я подумал, что дальше ехать некуда, теперь, пожалуй, им ничего другого не остается, как только самим давать вечера в моем доме. Однако же, как мудро заметила Кэрри: «Тут уж на все пойдешь, лапка, лишь бы Люпин забыл эту свою Дейзи Матлар».

23 НОЯБРЯ.

Вечером Туттерс явился рано. Тамм пришел чуть позже и, не спросясь, привел с собой толстого и пошлого с виду господина, Паджа по фамилии, который состоит, кажется, весь из сплошных усов. Тамм и не подумал просить извинения ни у меня, ни у Кэрри, только объяснил, что Падж желает поглядеть, как изображают Ирвинга, на что Падж сказал: