Сталин и заговор военных 1941 г. - Владимир Мещеряков

Действительно, в этот раз «Журнал посещений кабинета Сталина», вроде бы, не соврал. Пересыпкин был у Сталина, правда, ночью –1.10 — 1.40, т. е., практически 25 июня. Что, вроде бы, соответствует Постановлению СНК. А редакторы Политиздата и Воениздата все пытаются заполнить пробел в днях, чтобы создать видимость работы вождя. Взяли и перетянули дату посещения Пересыпкина на 24 июня.

В нашем случае, логика неумолимо подталкивает нас к выбору ответа на вопрос о Сталине, что не мог тот находиться в Кремле ранее 25 июня. В противном случае, это был бы не Сталин, а кто-то другой.

Вот до какого безобразия доведены наши архивы, и какой подлой оказалась партноменклатура хрущевско-брежневско-горбачевского разлива, что невозможно верить документам, которые они (разумеется, архивы) представляют для открытой печати. А можно ли, абсолютно точно быть уверенным в том, что и дата указанного выше Постановления соответствует действительности?

Но оставим в стороне данное Постановление. Главное, на данный момент, это то, что Сталин с помощью Ивана Терентьевича получил связь с фронтами. Поэтому байку Микояна о том, что Сталин поехал в Наркомат обороны, чтобы подержаться за телефонную трубку, где должен был звучать голос командующего Западным фронтом, оставим на его совести. Не такой была цель поездки Сталина в Наркомат обороны, и не 29 июня происходило это дело.

Что же дальше вспоминает Микоян. Проходит четыре дня, со дня «появления» Жукова в Кремле, и у Сталина проявляется, видимо, рецидив старой болезни — «ничего не помню», диагноз которой поставили ему советские историки еще во времена Хрущева. Микоян же, уверяет нас, что Сталин интересовался положением дел, но связи не было с Западным фронтом. И вот «под этим соусом» Сталин, дескать, вместе с товарищами, и Микояном включительно, поехал в Наркомат обороны. Версия поездки к военным в Наркомат обороны, по поводу связи, выглядит жидковато, но на помощь Анастасу Ивановичу приходят историки. Якобы, по совокупности со связью, Сталин узнал о падении Минска (из сообщений зарубежного радио) и это его подтолкнуло к данной поездке. Действительно, не все же радиоприемники конфисковали согласно Постановлению от 25 июня. Сталин свой, видимо, всё же утаил, и потихонечку слушал Германское радио на русском языке. Ему, надо полагать, не грозила геббельсовская агитация троцкистского толка. Узнав, что немцы уже в Минске, всполошился, и сразу бросился к товарищам из Политбюро. Первый, кто встретился Сталину на пути, видимо, был Анастас Иванович, которому он и излил свои тревоги относительно положения дел в Белоруссии.

А если серьезно? Надо полагать, что Сталин с помощью Пересыпкина (тот дал связь) узнал о положении дел на фронтах, и его могло встревожить то обстоятельство, что военные из Ставки (она же существовала реально) не информируют правительство о положении дел на фронтах, или информируют ложно, скрывая правдивую информацию. Кроме того, они, просто, могли вести свою игру, последствия которой могли оказаться катастрофическими для страны и армии. А как же насчет радио? Действительно ли, Сталин слушал вражеские голоса? Вряд ли, Сталин имел много времени для прослушивания радиоприемника, но люди, отвечающие за радиоэфир, разумеется, информировали его обо всех интересных сообщениях. Вполне возможно, что одно из сообщений и подтолкнуло его к данной поездке, но только не сообщение о взятии Минска. Если ездить к военным разбираться по поводу каждого сданного города, по тому тревожному времени, то можно было, вообще, не покидать Наркомат обороны.

Но как все это, связанное с поездкой, преподносит читателю товарищ Микоян? Ясное дело, постараться увести в сторону от истинного положения дела, намеренно перетащив дату поездки на 29 июня. К тому же, Анастас Иванович, все же, сглаживает остроту момента. Согласитесь, что сокрытие информации военными из Ставки — это уже есть должностное воинское преступление, а вот отсутствие связи, всегда можно представить и как объективные обстоятельства: дескать, всякое бывает, идет война; и как — субъективные: наркомат связи, дескать, «не чешется». То-то, хитрый Анастас Иванович, на связь «стрелки перевел», но это всё для нас, простых читателей его мемуаров. Сталину «лапшу на уши», в вопросах связи, трудно было повесить. Не зря, одним из первых у него появился нарком Пересыпкин.

Поведение военных при встрече, сразу показало Сталину, что без полного контроля над (Наркоматом обороны — по Микояну), а точнее сказать над высшим военным генералитетом, который создал Ставку, удачи на фронтах не видать. Поэтому, Сталин и не стал втягиваться в дальнейшие разборки с военными в Ставке (Наркомате обороны), а сразу вернулся к себе в Кремль. И кого он вызывал к себе, в тот момент, мы не сможем узнать, так как отсутствуют те, злополучные страницы «Журнала» за 29 и 30 июня 1941 года. Зато, Микояну удобно стало врать. Кто ж его опровергнет? Есть предположение, даже историков (наверное, с подачи Микояна), что Сталин уехал на дачу подумать и собраться с мыслями. Неужели растерял по дороге, когда ездил в Наркомат обороны?

Да, но в «Журнале» об этих днях (29 и 30 июня) отобразили бы, что «посетителей не было». Или что, Сталину перестали приносить документы? Неужели всех оповещали, что Сталин на дачу уехал?

Дальнейшие же события, развивались в такой последовательности: образование ГКО, с абсолютной полнотой власти, в том числе, и это, главное, над военными, и последующий приказ об аресте руководства Западного фронта.

Микоян, не был бы антисталинистом, если бы, не попытался исказить события путем передергивания фактов. Вот и в интервью Г.Куманеву он утверждает, что Сталин после посещения Наркомата обороны, вдруг без видимых на то причин, взял да и «уехал к себе на «ближнюю» дачу в Кунцево, и всякая связь с ним полностью оборвалась». Тут любого читателя оторопь возьмет. Абсолютно не просматривается мотивация поведения Сталина. На удивление, Микоян не привел ни одного довода, хоть как-то оправдывающего внезапный отъезд вождя. Неужели, решение «восстановить связь с Западным округом», так повлияло на душевное состояние Сталина, что он потерял всякий интерес к Наркомату обороны? Микоян много чего пишет, но, то, что связь со Сталиным «полностью оборвалась» после его отъезда на дачу, представляет для нас определенный интерес.

За примером обратимся к школе. В начальных классах учеников обучают логически мыслить. Берутся кубики, на которых написаны отдельные слова и детям дается задание из этих слов составить предложение. Каждому слову соответствует свой кубик. После выполнению задания кубики обычно рассыпают, чтобы вновь использовать для новой задачи.

Так вот, у нас, примерно аналогичная задача. Анастас Иванович из «кубиков» составил предложение, но его нельзя предать гласности по ряду причин. Тогда Анастас Иванович расставил эти же кубики, но в такой последовательности, что за счет потери смысла в тексте стало возможным его новое прочтение и даже, публикация. Наша задача: попытаться расположить «кубики» в первоначальном виде, чтобы восстановить утраченный смысл.

По Микояну, следует, что Сталин в ночь на 22 июня присутствует в Кремле. Здесь расхождение с Жуковым, который уверяет, что Сталин в это время был у себя на даче. Дело в том, что хрущевцы и, принявшие у них эстафету Лжи, последующие творцы истории, никак не могут найти для Сталина удобное, с их точки зрения, место пребывания вождя в роковой для страны день, 22 июня. Поэтому и происходят различные нестыковки по времени, месту и действию. Это Правда, бывает только одна, а Ложь, как всегда, многолика и многогранна.

Последующие дни, по описанию Микояна, проходили так:

«На второй день войны для руководства военными действиями решили образовать Ставку Главного Командования. В обсуждении этого вопроса Сталин принял живое участие. Договорились, что председателем Ставки станет нарком обороны маршал Тимошенко…».

Вот тебе раз! Как же это могло быть, что Сталин — глава правительства, «принял живое участие» в рассмотрении вопроса о Ставке, и вдруг оказался в ней на правах рядового члена? Чудеса! А с кем договорились, по высказыванию Микояна, сделать Тимошенко Председателем новоявленного органа управления войсками? Понимай, как хочешь, Кремлевского хитрована. Наверное, у Иосифа Виссарионовича было халявное угощение за столом, коли всё время собирались у него? Ни разу, Анастас Иванович не пригласил товарищей из Политбюро к себе на дачу обсудить пару вопросов политического характера. Все время к вождю за советом и перекусить в перерыве. В дальнейшем же, все огрехи на его счет. «Товарищи», однако.

Но это никак не стыкуется с утверждением Жукова, что он с Тимошенко рано утром принесли документы по Ставке в Кремль на подпись Сталину. Чудеса нашей советской Истории в воспоминаниях руководителей государства.