Дежавю - Татьяна Шмидко

– Любовь! – сказали мы хором, и Мишель заключил меня в крепкие объятья, отлично симулируя поцелуй.

Пятеро зрителей, один из которых спал, подарили нам жидкие аплодисменты и три мелких монетки. Они молча разошлись, а мы остались в тесном тупичке, который арендовали для представления у городских властей.

Мишель и я собрали табуреты, сложили их на козлах, а потом залезли внутрь повозки, где было немного теплее, чем на улице – горел огонь в каменной чаше. Костюмы, декорации, бутафорские ослиные головы и даже весло – вот только небольшая часть того, что было развешено, привязано и прикручено ко всем свободным поверхностям кибитки. В этом бардаке мы и жили вчетвером.

– Да, не густо! – сказала грустно Клара, держа на ладони жалкое вознаграждение после выступления. – Снова хлеб и вода, а Милашке овес.

– Ну, хоть что-то, – сказал Мишель, стирая свои нарисованные углем брови. Черная пыль въелась в морщины, образуя как бы паутинку на лице. Ему было около сорока лет, он тщательно скрывал свое прошлое. Клара же наоборот, не делала тайны в том, что была уличной танцовщицей и этот фургон принадлежал ей, называла себя немкой, хотя я подозревала, что она – цыганка. Когда-то она подобрала на улице маленького сироту, который вырос в тощего Питера, хотя последний утверждал, что пробрался в ее повозку и там упрашивал Клару остаться, пока ее сердце не дрогнуло. Как бы там ни было, но мы, четверка людей с целым ворохом тайн, путешествовали по оттаивающей после зимы Европе, собирая жалкие монеты себе на пропитание с помощью досточтимого Гомера.

Клара знала о том, что у меня есть два ценных гребня – слиток серебра я обменяла на монеты еще в Барселоне, и мы уговорились добраться до них только в случае крайней необходимости, – когда голод постучится в наши двери. Как бы ни было тяжело, Клара ни разу на них не намекала, довольствуясь теми грошами, которые у нас были. Питер и Мишель еще подрабатывали плотниками, чиня заборы и делая табуретки на продажу, за что нам иногда перепадали то свежие продукты, то какие-то вещи. Мы с Кларой вышивали кошели и продавали перед выступлениями, а еще вели хозяйство. Вернее, вела его она, а я училась готовить, стирать, торговаться на базаре, шить и вязать. Она не задавала лишних вопросов, хотя и видела, что я не из простых крестьян.

Клара очень любила петь, а так как ее пышная фигура не вызывала у зрителей ассоциаций с юностью, то она играла роли старух и колдуний, а еще пела перед спектаклем неаполитанские песни, это если у нее было хорошее настроение, а если нет, то меланхоличные французские романсы. Тогда публика затихала и все зрители, ведомые ее великолепным голосом, уносились в страну любовных драм. Я тоже получила право бывать в этом печальном месте и не могла без слез слушать ее пение.

Питер зашел внутрь повозки последним, ежась от холода. Этот веселый паренек с волосами цвета меди был просто неутомимым шутником и излучал оптимизм так же неутомимо, как его волосы – огненные блики на солнце. Он слегка двинул локтем Клару в бок, чтобы она уступила место у самодельной печки. Она молча подвинулась и стала смотреть на огонь вместе с ним.

Мишель, закутавшись в яркую конскую попону, устало сел на кровать и сказал:

– Мы с таким репертуаром скоро вылетим в трубу. Сколько трупп ездит только по Люксембургскому королевству! Вчера еле нашли, где стать! А «Одиссея» на память знают даже дети! – сказал он возмущенно. Он вообще был вспыльчивым малым и любил часами дуться. Но мы знали его любовь к эффектному молчанию и не обращали на его выпады внимания. Но на этот раз я его поддержала.

– А знаете, Мишель, спешу с вами согласиться – нам нужно что-то новенькое! – сказала я с энтузиазмом, потому что это «новенькое» было давно мной придумано.

– Что? – спросила Клара, смотря на огонь в печке. Питер положил голову на ее плечо и сказал:

– Что-то радостное или захватывающее, новое. Эх, сказку бы какую-то показать людям, ведь время сейчас такое тяжелое… – сказал он и вздохнул.

Повисло молчание, каждый думал о своем, а холодный вечер трепал полог повозки. Милашка жалобно заржала.

– Отдай Милашке попону, изверг! – сказала Клара, улыбнувшись своей роскошной белозубой улыбкой.

Это была наша шутка: Мишель все время забирал попону себе, а Клара заставляла ею укрывать старую клячу на ночь.

– Простудится моя лошадка, запрягу тебя в повозку!

– Да ладно тебе! Я распрягу и поставлю ее на ночь за повозкой, там дует меньше, – сказал Мишель и, кряхтя, медленно встал. Его мучил ревматизм, и мы время от времени укладывали ему на поясницу теплые камни, которые обычно засовывали под одеяло, чтобы согреться. Камень остывал медленно, тепла хватало до утра. Главное было не сжечь постель. Я сначала по неопытности обжигала ступни ног, но сейчас привыкла и уже знала, когда можно было расслабиться и уснуть.

Стерев с лица румянец, я села у огня и сказала:

– Есть одна история, которая заинтересует зрителей.

И деткам будет интересно и взрослым. Там есть все – и драма, и любовь, героический поступок и счастливый финал.

Клара с интересом посмотрела на меня.

– Ну, рассказывай, Пенелопа! – сказала она.

– Может, подождем Мишеля? – спросила я.

– Я все и так слышу, только говори погромче! – сказал он где-то рядом, за полинявшим пологом повозки.

– Хорошо. Я сейчас расскажу историю, которую мне на ночь рассказывал папа. Это давняя ирландская легенда, которую я любила слушать на ночь. В одной деревне жила красивая девушка, которая очень любила ездить на лошади, драться на мечах и стрелять из лука. Она была молодая и прекрасная. Однажды в их село пришел таинственный незнакомец и между ними вспыхнула любовь, – сказала я, думая как же это воплотить на сцене.

– Мне уже нравится! – сказал Питер и добавил. – Я буду этим «загадочным незнакомцем»!

– Так, не перебивай! Сейчас будет самое интересное, – ответила я и продолжила: – Однажды они гуляли по лесу, и вдруг на них напали… огромные волки.

– Ничего себе! – воскликнул Питер.

– И наш герой защитил прекрасную даму, скрутив им шею. Когда они упали на землю, то они превратились в обычных людей. Потому что они были оборотнями, – сказала я и посмотрела на Клару, ожидая ее реакции.

– А как он их победил, мечом? – спросил Питер, который смотрел на меня во все глаза.

– Нет, голыми руками. Потому что этот прекрасный юноша был… вампиром.

– Ух ты! Я сделаю себе вот такие клыки из дерева и покрашу их в красный цвет… – сказал он.

– Да нет же, глупенький. В том-то и дело, что девушка не знала, кто он такой, пока не напали оборотни! – объяснила я ему. – Он ничем не отличался от обычных людей.