Кровавый снег декабря - Евгений Васильевич Шалашов

— Я такое только в Москве видел, — меланхолично отметил подполковник Беляев. — Когда оттуда Наполеон ушёл…

Движение по столице было обговорено заранее. Один из отрядов, шедший прямо по Невскому, повёл Клеопин. Остальные, во главе которых были офицеры и унтера, хорошо знавшие столицу, двинулись по обходным улицам. До поры до времени войско изображало обозников. Но именно что до поры… При подходе к Летнему саду батальон «белозерцев» наткнулся на суровый патруль, который предложил взять на себя заботы об обозе. Возможно, удалось бы договориться, но…

Один из сапёров, шедший в одном строю с «белозерцами», увидел ненавистную ему «финляндскую» форму и выстрелил…

— Отряд! — громко крикнул полковник Клеопин. — Бегом, марш! В штыки!

В Летнем саду, как доносила разведка, находилась артиллерийская батарея. Собственно, именно с этого места начинались укрепления мятежников. Солдат патруля и орудийный расчёт перекололи штыками в считанные минуты. Но без выстрелов не обошлись.

На то, чтобы пробежать по Невскому к зданию Главного штаба — «генеральной» цели атаки, — требовалось с полчаса. Но уже через сотню сажень стало ясно, что добраться не удастся. То ли Трубецкой с Бистромом оказались чересчур прозорливыми, то ли о кампании полковника Клеопина мятежники всё-таки прознали. Не исключено, что лёгкость передвижения к столице и была обусловлена этим знанием…

Так это или не так, но времени для размышления у полковника не оставалось. С двух сторон проспекта, из окон нескольких зданий, по отряду началась стрельба. «Белозерцы» и сапёры сразу же стали нести потери.

— Барабан — играть отход! — приказал полковник.

Барабанная дробь, перекрывая выстрелы, дала сигнал к отступлению. Однако, согласно договорённости, отступление производилось не в обратную сторону, а в сторону Петропавловской крепости…

…Подполковник Беляев и бо́льшая часть «белозерцев» успели прорваться к воротам крепости. Рота прикрытия, которой командовал сам Клеопин (невзирая на протесты!), держалась почти час. Когда от роты осталось меньше взвода, а солдаты противника почти отсекли их от крепости, полковник приказал уходить и остальным. Сам Николай до Петропавловки не дошёл. Получив скользящее ранение в голову, он упал. Солдаты, сражавшиеся рядом с ним, вынести полковника не смогли.

Клеопин очнулся от резкого запаха нюхательной соли, которую ему поднесли к самому носу. Услышал знакомый голос:

— Прислоните его куда-нибудь. Очухался, штабс-капитан?

— Полковник лейб-гвардии Его Императорского Величества, — еле сумел он выговорить непослушными губами.

— Ну, для меня ты уже никто. Так…

Николай не сразу разобрался, где он находится. То, что не в тюрьме, — это точно. Судя по широким окнам — в каком-то присутственном месте. Возможно, в Главном штабе. Или — на штаб-квартире гвардейского штаба. Раньше, по долгу службы, приходилось бывать и тут, и там.

Запёкшаяся кровь залила глаза, смотреть было трудно. Когда проморгался, то кое-что удалось разглядеть. Например, длинный стол, за которым сидели два человека. Ещё один расхаживал из угла в угол. Из сидящих Николай узнал только одного — полковника Генерального штаба князя Трубецкого. Правда, князь был с эполетами генерал-лейтенанта. Второй — сухопарый, в гражданском платье, был незнаком. Ну, а третий — генерал от инфантерии, а ныне — военный министр Бистром. Стало быть, для бывшего отца-командира он теперь «никто»…

— Скажите… э-э… полковник, — сказал статский. — Что же такое вы затеяли?

— Михал Михалыч, — отмахнулся Бистром. — Чего ж тут спрашивать-то? Цель понятна: помочь мятежнику Муравьёву провизией и людьми. Вот только — для чего именно?

«Михал Михалыч, — пронеслось в голове у Клеопина. — Стало быть, Сперанский. О котором говорят, что именно он и есть истинный правитель мятежников!»

— Ну, мне интересно услышать из первых уст, — строго посмотрел Михал Михалыч на генерала, отчего тот несколько смешался.

«Дела! Карл Иванович — и тушуется перед штафиркой!», — подумал Клеопин, а вслух сказал:

— Вы бы, сударь, представились. Почему я должен отвечать первому встречному?

— Извольте, — охотно откликнулся статский. — Член Временного правительства. Председатель Правительственного Сената Сперанский. Можете называть просто — Михаил Михайлович.

— Насколько я помню, главой Правительственного Сената является князь Голицын, — усмехнулся Николай. Оказалось, что сделать из-за боли это было чрезвычайно трудно.

— Это, молодой человек, мелочи. Главное, я — законный глава, скажем так, законодательной власти.

— Да что вы нашему лейб-егерю голову морочите? — вмешался князь Трубецкой. — Он же человек военный. В различные политические тонкости вдаваться не научен. Так ведь, Николай, кажется, Александрович? Мы ведь с вами знакомы, не правда ли? Моя супруга о вас очень хорошо отзывалась. Дескать, какая же замечательная пара — юный герой-«кавказец» и Леночка Щербатова! Кстати, как ваша невеста поживает?

На этот вопрос Николай решил не отвечать. Да князь и не ждал ответа.

— Итак, — выдохнул Бистром. — Всё-таки отвечайте, штабс-капитан, зачем вам всё это понадобилось? Усилить мятежников? Или решили отбить Мишкину супругу — Великую Княгиню Елену?

— Её Императорское Величество Елена Павловна — супруга императора Михаила, — твёрдо поправил Клеопин, — нашего законного императора.

— Ну, господин полковник, насчёт законности — вопрос спорный, — улыбнулся Сперанский. — Вы, разумеется, не велика птица, чтобы я тут перед вами распинался, но замечу, что иностранные государства уже готовы признать законность Временного правительства.

— Ну, ещё бы да не признали, — согласился Клеопин. — И Франция радёхонька, а уж про англичан — так и вообще молчу. Только вот скажите, господа… генералы, за что же вы с Россией-то так?

— Я, штабс-капитан, за Россию воевал ещё тогда, когда ты под стол пешком ходил! — вспылили Бистром. — У меня ран на теле больше, чем у тебя… естественных отверстий…

— А теперь, стало быть, можно её и под нож пускать?