Кровавый снег декабря - Евгений Васильевич Шалашов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Двадцать пушек поручика Налимова, пусть и установленных на лафеты, — это не конная артиллерия, способная за пять минут поставить орудия и дать залп… В таком случае зачем тащить с собой орудия? Так что брустверы, сооружённые накануне, всё равно понадобились. Для обороны Тихвина, помимо артиллеристов, оставался ещё и гарнизон, усиленный ополченцами.
Дружина была оставлена на Харитона Егоровича. Вовсе не потому, что Клеопин решил выделить будущего тестя. Щербатов как-никак имел чин подполковника и простреленную под Аустерлицем ногу.
По Питерскому тракту из Тихвина шли «главные» силы. Они не скрывались и никого не изображали. Вернее — изображали самих себя. Ну, почти… При условии, что оставались бы верными Временному правительству…
Пехотинцы, во главе с подполковником Беляевым, сопровождали огромный обоз с продовольствием, направляемым для революционных войск. Провизия была натуральная: мешки с зерном и мукой, корзины с сушёной рыбой (притащенной архангелогородцами в неимоверном количестве и успевшей надоесть даже тихвинским свиньям!), прошлогодняя квашеная капуста (почему-то недоеденная!), караваи с хлебом (зачерствеют за дорогу!) и двухвёдерные бутыли с водкой. Водка была мутновата (сами и варили), но её было много. Как и положено, обоз сопровождали крестьяне. И кто же будет присматриваться, что у половины «пейзан» нет бород и выправка более напоминает солдатскую? А теперь скажите, кто из революционных солдат или офицеров, засевших в секретах или дозорах, заподозрит неладное? Вот — обоз с провизией, так необходимой солдатам и обывателям. А что господин подполковник 13-го Белозерского пехотного генерал-фельдмаршала Лассия полка Его Высокоблагородие Беляев где-то болтался полгода… Ну, мало ли… Вдруг да с пути сбились.
За шесть дней пути, которые проделал обоз, натыкались на грамотно расставленные заставы. Первая ожидала около моста через Волхов. Подполковник Беляев, возглавлявший шествие, издалека узрел рогатки и блеск штыков. Подполковник поднял вверх руку и негромко приказал своему помощнику, поручику Марову: «Стой!» Далее команду уже продублировали унтер-офицеры. Беляев, сделав с полста шагов но направлению к рогаткам, властно крикнул:
— Эй, служивые! Начальника караула — ко мне! — От рогаток неспешно отделился человек в чёрной шинели и разлапистым двуглавым орлом на кивере.
— Командир взвода гвардейского флотского экипажа мичман Воронков, — небрежно откозырял он. — Кто такие? Куда следуете?
— Подполковник Белозерского полка Беляев, — бросил два пальца к киверу офицер. — Следую в Санкт-Петербурге обозом и вверенной мне командой. Чем обязан?
Собственно, в вежливой фразе старшего по званию читалось: «А какого же… мичманцы штаб-офицерам вопросы задают?» Воронков, оценив собственные силы и силы, стоявшие перед ним, кочевряжиться не стал:
— По приказу военного министра назначен командовать выдвижным дозором, — слегка виновато пояснил мичман. — Должен отслеживать все подозрительные передвижения со стороны Тихвина.
— М-да, — только и произнёс подполковник.
— Господин подполковник, — вдруг спохватился моряк. — Но ведь «белозерцы», говорят, перешли на сторону мятежников, что в Тихвинском монастыре укрываются?
— Ну, мичман, — благодушно шевельнул эполетами подполковник. — Если бы перешли, то разве бы мы с вами разговаривали? И вообще, кто же такое придумал — «отслеживать передвижения»? Ваш взвод против нас…
— А мы, господин подполковник, в бой бы и не стали выступать, — улыбнулся Воронков. — Да и не взвод у нас тут, а пять человек.
Как бы в подтверждение его слов на противоположной стороне моста заржала лошадь.
— Что ж, мудро, — похвалил Беляев мичмана. — И, как я полагаю, на пути до столицы таких застав ещё штук пять-шесть?
— Что-то вроде того, — не стал раскрывать всех тайн Воронков.
— Ну так что же? — вопросительно воззрился подполковник. — Будете по эстафете сообщать? Тогда уж побыстрее, а не то у меня хлеб в обозе уже третий день черствеет…
— Хлеб? — сглотнул слюну мичман. — Откуда хлеб?
— Ну, откровенно говоря, не из Тихвина, — принял подполковник несколько виноватый вид. — Мы тут мимо проскочили да и в Лодейное поле угодили. А когда поняли, что не туда ушли, так уже в Тихвин-то нам соваться и смысла не было.
Мичман уставился на подполковника. Явно, что в его голове не укладывалось — как можно идти на Тихвин и проскочить его? С другой стороны: а что с этих сухопутных взять, что карт читать не умеют? Пусть с этим высокое начальство разбирается. Здесь же главное — обоз.
Немудрёные мысли прямо-таки читались на лице у Воронкова.
«Ай да Клеопин, — подумал про себя подполковник. — Правильно — чего тут мудрить?»
Когда обдумывали план передвижения, Беляев предлагал сочинить что-то помудрёнее. Например, побег всех «белозерцев» из «вражеского» плена. Или — «героическое освобождение Тихвина от мятежников-партизан с возвращением славных воинов в Санкт-Петербург!» Клеопин же решил, что чем глупее будет объяснение «блужданий», тем правдоподобнее оно будет выглядеть. Мало ли, проводники напутали, офицеры вкупе с солдатами перепились… Обоз с провизией — самый весомый довод!
— Что, оставить вам провизии? — ласково улыбнулся подполковник. — Или вы сами столуетесь?
— Да какое уж столование, — бросил в сердцах мичман. — Во всех деревнях хоть шаром покати! Мужики по лесам попрятались. Нижние чины крапиву варят да грибы в лесу собирают.
— Да какие ж грибы в ноябре месяце? — удивился Беляев.
— Вот именно, что и грибов давным-давно нет. В сентябре ещё были… А с собой нам не то что крупы, так и сухаря ржаного не дали.
— Зовите солдат, — сказал Беляев. Потом свистнул унтер-офицеру: — Выдайте морячкам по караваю хлеба… Или по два. Да рыбки сушёной по фунту. Ну, крупы там какой-нибудь…
Радостные гвардейцы флотского экипажа жадно разбирали провизию. Правда, повинуясь приказу мичмана (молодец
