Черный тюльпан. Учитель фехтования (сборник) - Александр Дюма

– Помолчите, сударь. Я ни слова не скажу о том, что произошло, не губите же себя!

– Ливен, – сказал ему великий князь, – я поручаю вам командование этим полком.

– Ваше императорское высочество, я готов отвечать за него головой, – отозвался граф.

Затем великий князь продолжил объезжать воинские части, встречая повсюду если не энтузиазм, то по крайней мере повиновение. Итак, настал черед добрых новостей. В самом деле, подкрепление подтягивалось со всех концов: саперы в боевом порядке выстроились перед Эрмитажем, остатки Московского полка под командованием графа Ливена подошли по Невскому проспекту. Появление этих частей вызвало у мятежников взрыв ликующих криков, ведь они-то думали, что это наконец подоспела долгожданная подмога. Но их в этом быстро разуверили. Новоприбывшие выстроились перед Сенатом лицом ко дворцу. Таким образом они вместе с кирасирами, артиллерией и кавалергардами замкнули восставших в железное кольцо.

Через минуту послышались церковные песнопения: это митрополит со всем клиром, выйдя из Казанского собора, проследовал на площадь, предшествуемый святыми хоругвями, и во имя неба повелел мятежникам вернуться к исполнению своего долга. Но солдаты, быть может, впервые отринув религию ради политики, пренебрегли и священными изображениями, которые привыкли обожествлять, и мольбами своих пастырей не впутываться в земные дела, а придерживаться небесных установлений. Митрополит хотел продолжать, но император приказал ему удалиться. Николай решил сам сделать последнюю попытку призвать бунтовщиков к повиновению.

Те, кто его окружал, хотели помешать этому, но император на все их уговоры ответил, что поскольку сейчас разыгрывается его партия, ему подобает поставить на карту свою жизнь. Поэтому он приказал открыть ворота. Однако как только приказ выполнили, на всех парах примчался великий князь и, подойдя вплотную, на ухо сообщил, что часть окружающего их Преображенского полка на стороне мятежников, а князь Трубецкой, отсутствие которого император уже с удивлением заметил, – глава заговорщиков. Такой поворот событий выглядел тем вероятнее, что двадцать четыре года назад именно этот полк охранял подступы к Красному дворцу в то время, когда его полковник князь Талызин душил императора Павла.

Каким бы ужасным ни казалось положение, император ни на миг не изменился в лице. Стало очевидным, что он решился на крайние меры. Выдержав краткую паузу, он обратился к одному из своих генералов:

– Пусть юного великого князя приведут ко мне.

Через минуту-другую генерал возвратился с ребенком. Император взял его на руки и пошел к гренадерам, обращаясь к ним:

– Солдаты, если я буду убит, вот ваш император. Расступитесь, я доверяю его вам в надежде на вашу верность.

Протяжное «Ура!» разнеслось над площадью, то был крик энтузиазма, идущего от самого сердца. Те, чья совесть нечиста, первыми бросали оружие и раскрывали объятия. Дитя отнесли подальше, теперь весь полк окружал его, мальчик был под такой же охраной, как знамя. А император сел на лошадь и отъехал. Генералы, собравшиеся у ворот, умоляли его дальше не ехать, ведь бунтовщики во весь голос заявляли о своем намерении убить царя, а ружья у них заряжены. Но император мановением руки дал понять, чтобы его не удерживали. Он никому не позволил следовать за ним, а сам, пустив коня в галоп, поскакал прямо к мятежникам. Остановившись на дистанции вдвое меньшей, чем расстояние выстрела, он крикнул им:

– Солдаты! Мне сказали, что вы хотите убить меня. Если это правда, вот он я.

На миг все замерло в тишине. Император оставался недвижным, один между двух войск. В эти минуты он смахивал на конную статую. Дважды в рядах мятежников раздавался чей-то крик «Огонь!», но этой команды никто не выполнил. Однако в третий раз за ней последовало несколько ружейных выстрелов. Пули просвистели мимо императора – ни одна его не задела. Однако полковник Вельо и несколько солдат, находившиеся шагов на сто позади Николая, были ранены.

В то же мгновение Милорадович и великий князь Михаил бросились к императору, полки кирасир и кавалергардов пришли в движение, пушкари поднесли факелы к фитилям.

– Стой! – крикнул император.

Все послушно замерли на своих местах. А он продолжал, обращаясь к Милорадовичу:

– Генерал, ступайте к этим несчастным, постарайтесь их образумить.

Граф Милорадович и великий князь Михаил тотчас устремились к мятежникам, но те встретили их новым залпом и криками «Да здравствует Константин!».

– Солдаты, – закричал Милорадович, подняв над головой великолепную турецкую саблю, обильно украшенную драгоценными камнями, и подступив к рядам мятежников почти вплотную, – вот сабля, которую я получил из собственных рук его императорского высочества царевича Константина. Я вам клянусь своей честью и этой саблей, что вас обманули, вашим доверием злоупотребили: царевич отказался от трона, император Николай I – единственный законный государь!

В ответ грянули крики «Ура!» и «Да здравствует Константин!», потом раздался одинокий пистолетный выстрел, и все увидели, что граф Милорадович зашатался. Другой пистолет уже нацелился в великого князя Михаила, но солдаты морской пехоты, из числа мятежников, остановили руку убийцы.

Вмиг граф Орлов со своими кирасирами, невзирая на повторные залпы восставших, окружили графа Милорадовича, великого князя и императора Николая и силой заставили их вернуться во дворец. Милорадович с трудом держался в седле и, едва доехал, упал на руки окружавших.

Император хотел предпринять еще одну попытку вернуть восставших на путь истинный, но пока он отдавал соответствующие распоряжения, великий князь Михаил спрыгнул с коня, бросился к пушкам, вырвал из рук артиллериста тлеющий фитиль и поднес его к запальному отверстию, крикнув:

– Огонь! Огонь по убийцам!

Грянул залп из четырех пушек, заряженных картечью, с лихвой отплатив мятежникам за пролитую ими кровь. А поскольку в таком шуме расслышать что-либо из приказов императора не было никакой возможности, за первым залпом тут же последовал второй…

Результат двойного залпа пушек с такого близкого расстояния был ужасен. На месте полегло более шестидесяти человек из корпуса гренадеров, как и из Московского полка и морских пехотинцев, остальные бросились бежать кто по Галерной улице, кто по Английской набережной, Исаакиевскому мосту и просто по невскому льду. Кавалергарды пришпорили коней и пустились в погоню за мятежниками. Все, за исключением одного. Он предоставил своим товарищам мчаться вдаль, а сам сошел с лошади и, оставив ее на произвол судьбы, направился к графу Орлову. Подойдя, он отстегнул свою саблю и протянул ему.