Те, кто любит. Книги 1-7 - Ирвинг Стоун

— Джонатан, мирный договор с Англией предусматривает оплату всей собственности, захваченной в Соединенных Штатах.

— Предусматривает! Что это значит? Континентальный конгресс не может заставить Массачусетс…

— Не может, но я твердо убежден, что штат возместит собственность, взятую по решению суда. Сколько стоила твоя?

— Мои материальные потери близки к шести тысячам фунтов.

— Ты не получишь двадцать семь тысяч долларов, но обещаю, кое-что получишь.

— Эстер, не придешь ли ты с Джонатаном завтра к нам на обед? — вмешалась Абигейл. — Ты не видела Нэб, она повзрослела.

За Эстер ответил Джонатан:

— Кузина Абигейл, твое приглашение столь любезно, но огорчен, что не могу его принять: я решил не наносить визитов и не отвечать на приглашения в Лондоне… на том основании, что ранее отклонил приглашение отобедать у сэра Уильяма Пепперелла и у других друзей.

В глазах Эстер показались слезы.

— Мы вернемся в Бристоль, а потом ты захочешь переехать в Новую Шотландию. И, возможно, мы больше не увидим кузину Абигейл и кузена Джона.

— О, не глупи, Джонатан! — воскликнул Джон. — Мы не просто друзья, а одна семья.

Джонатан и Эстер не пришли. Однако до Абигейл и Джона дошла информация о том, какие слухи распространял Джонатан Сиуолл о Джоне Адамсе. Впрочем, он лишь повторял многочисленные измышления после получения в Лондоне известия, что Джон Адамс назначен первым полномочным посланником Америки. Теперь, когда честолюбивые мечты посланника Адамса свершились, он окажется не в своей тарелке. Бесспорно, его способности отвечают кабинетной стороне работы посла, но их недостаточно. Он не умеет танцевать, выпивать, охотиться, льстить, обещать, одеваться, ругаться с джентльменами, болтать и флиртовать с дамами; короче говоря, не обладает важными светскими качествами и лоском, необходимыми придворному. Есть тысячи таких, которые, не имея и десятой доли его способности вникать в дела, значительно обошли бы его при любом дворе Европы.

Абигейл грустно улыбнулась двум американским друзьям, посетившим ее и сообщившим о таких разговорах, желая тем самым предупредить посланника.

— Джон Адамс — пуританская Жанна д'Арк; его сжигали на костре бесчисленное число раз. Но, подобно Фениксу, он возрождался каждое утро из пепла.

Джон и Абигейл были готовы к тому, что их пребывание в Англии окажется нелегким. Джонатан Сиуолл подтвердил наличие враждебных настроений в отношении первого американского посла. Наиболее ответственный момент наступил 1 июня: в этот день полномочному посланнику Джону Адамсу надлежало предстать перед королем Георгом III, который, как ходили слухи, давно считал, что Американскую революцию организовало «племя Адамсов». Встреча могла вылиться в самую болезненную конфронтацию в жизни Джона. Поначалу Джон был склонен молча вручить свои верительные грамоты и тут же откланяться, но лорд Кармартен предупредил его, что, обращаясь к королю, посланник Адамс должен произнести полную похвал речь. Несколько дней Джон мучительно составлял эту речь и зачитывал ее Абигейл. Теперь он стоял в гостиной в тщательно напудренном парике, красивом сюртуке, сшитом в Париже по совету герцога Дорсетского специально для предстоящей церемонии, в черных шелковых бриджах и шелковых чулках, в туфлях с серебряными пряжками; он непроизвольно касался эфеса шпаги и комкал в руках перчатки, читая высоким, эмоциональным голосом обращение, от которого во многом зависело его пребывание в Лондоне.

— «Сир, Соединенные Штаты Америки назначили меня полномочным посланником при вашем величестве и поручили мне вручить вашему величеству настоящую грамоту, подтверждающую это назначение. Следуя их указам, имею честь заверить ваше величество в их единодушном стремлении и желании развивать самые дружественные и широкие связи между подданными вашего величества и их гражданами и в самых добрых пожеланиях доброго здоровья и счастья вашему величеству и вашей королевской семье.

Назначение посланника Соединенных Штатов ко двору вашего величества — это эпохальное событие в истории Англии и Америки. Я считаю себя самым счастливым из всех моих соотечественников, удостоившись высокой чести оказаться первым, представшим перед вашим королевским величеством в дипломатическом качестве, и я сочту себя счастливейшим человеком, если смогу быть полезным в представлении моей страны доброжелательности вашего королевского величества и в восстановлении полного уважения, доверия и благосклонности; или, лучше сказать, старого доброго характера и старого доброго духа в отношениях между народами хотя и разделенными океаном и управляемыми различными правительствами, но имеющими один и тот же язык, схожую веру и родственную кровь.

Прошу разрешения вашего величества добавить, что, хотя моя страна и ранее давала мне поручения, ни одно за мою жизнь не было столь приятным, как это».

В час дня церемониймейстер приехал в отель «Бат» за Джоном. По мнению Абигейл, он выглядел самым шикарным придворным в королевском дворце.

Джона повезли в карете лорда Кармартена ко двору Сент-Джеймс. Когда они вошли в прихожую, министр иностранных дел удалился для беседы с королем. Джон стоял там, где обычно стоят министры, впервые представляемые двору. Оглянувшись, он увидел, что комната полна государственных министров, епископов, придворных. Ему показалось, что все смотрят на него. Он знал, что многие из присутствующих не только ждут, но и желают, чтобы его визит к королю не прошел гладко.

Возвратившийся лорд Кармартен попросил Джона проследовать с ним к его величеству. Джон прошел вместе с лордом через приемную залу в кабинет короля. За ними закрылась дверь.

Полномочный посланник Джон Адамс стоял перед его величеством королем Георгом III в почти пустом помещении. Джон заранее отработал три поклона, какие надлежало сделать, приближаясь к особе короля: первый у двери, второй — на полпути и третий — перед самим королем. Джон знал такой обычай по другим европейским дворам. Услышав свой голос, он почувствовал меру охватившего его напряжения и возбуждения.

Закончив речь, Джон впервые посмотрел прямо в лицо королю. Это был невысокий, коренастый мужчина, весьма схожий по облику с самим Джоном Адамсом, одетый в изысканный костюм с кружевным воротником и манжетами. На его красном лице выделялись седые брови, толстенные губы и пухлый подбородок.

Король выслушал речь с чувством столь же глубоким, какое испытывал сам Джон. Слушая ответ короля, Джон почувствовал, что голос короля дрожал даже сильнее, чем его голос:

— Сэр. Обстоятельства настоящей аудиенции настолько необычны, язык, к которому вы прибегли, настолько соответствует моменту, проявленные вами чувства так отвечают происходящему, что, должен сказать, я с удовольствием принимаю уверения в дружественном расположении Соединенных Штатов и весьма рад их выбору посланника, павшему на вас. Я бы хотел, сэр, верить, что в Америке поймут мое стремление в последнем противостоянии не делать ничего по своей инициативе, и если я делал что-либо, то только в силу своего долга перед моим народом. Буду с вами откровенным, я был бы последним, согласившимся на отделении; но коль скоро оно состоялось и стало неизбежным, то я говорил и говорю сейчас, что первым приму дружбу Соединенных Штатов как независимой державы. Видя ваши чувства и желание принести дань уважения моей стране, я говорю: пусть родство языка, религии и крови обеспечит естественный и полный эффект.

Наступила короткая пауза, король улыбнулся и любезно спросил:

— Вы прибыли из Франции, мистер Адамс?

— Да, ваше величество, всего несколько дней назад.

Король весело рассмеялся:

— Некоторые считают, что из всех ваших соотечественников вы не особенный сторонник французских манер.

Замечание смутило Джона. Его глаза сверкнули, и, слегка улыбаясь, он твердо ответил:

— Такое мнение не ошибка, сир. Я должен признаться, ваше величество, что питаю любовь только к своей собственной стране.

Обладавший мгновенной реакцией король Георг ответил:

— Честный человек не может действовать иначе.

Король повернулся к лорду Кармартену, давая понять, что аудиенция окончена. Соблюдая обычаи двора, Джон, не поворачиваясь, отступил назад и сделал последний поклон у двери. Ожидавший церемониймейстер провел Джона через приемную залу к парадной двери, где лакей вызвал карету. Джон вернулся в гостиницу «Бат».

Абигейл, Нэб и полковник Смит, которым в скором времени также надлежало пройти церемонию представления при Дворе, желали узнать о ритуале каждую, даже самую ничтожную подробность, но их главным образом интересовало, как была принята речь Джона. Сказав, что не гарантирует абсолютную точность слов короля, Джон обстоятельно описал разговор. Абигейл была на седьмом небе. Ведь о холодном приеме стало бы сразу известно через министерство и иностранные посольства.