Испытание Ричарда Феверела - Джордж Мередит

— Джудит не подходит для него, коль скоро он в таком состоянии. Я хорошо к ней отношусь, только она всегда была слишком сентиментальна, — сказал Остин.

— Должно быть, именно эта сентиментальность и побудила ее выйти замуж за старого лорда, не так ли? Она нравится мне именно этим. Люди сентиментальные всегда долго живут и умирают, располнев. Чувство — вот кто убийца, брат мой. А чувствительность! Это умасливание жизни; это нежный цветок, и тот или та, которая его носит, заслуживает зависти. Хотелось бы мне, чтобы у меня ее было побольше!

— Ты все такой же, Адриен.

— А я ведь не радикал, Остин.

Из дальнейших расспросов, на которые Адриен отвечал в своей образной манере, Остин узнал, что баронет ждет сына, окаменев наподобие статуи в своем оскорбленном отцовском чувстве, и хочет видеть его прежде, нежели принять сноху и внука. Это как раз и имел в виду Адриен, когда говорил о тех усилиях, которые делает Система, стремясь проглотить младенца.

— Мы опутаны сетями, — сказал мудрый юноша. — Время поможет нам из них выбраться, а если нет, то на что же тогда этот почтенный господин годен?

Остин на минуту задумался, после чего спросил, где живет Люси.

— Мы как-нибудь к ней с тобой сходим, — сказал Адриен.

— Я пойду к ней сейчас же, — решительно заявил Остин.

— Я думаю, что мы все-таки сначала с тобой пообедаем, братец.

— Дай мне ее адрес.

— Право же, Остин, ты перегибаешь палку, — возразил Адриен. — Ни за что не поверю, чтобы тебе было совершенно все равно, что ты будешь есть! — хриплым голосом возопил он, очень комично изобразив на своем лице потрясение. — Смею думать, что нет. Кусочек детского мясца — это очень кстати, это просто божественно! Иди и отъедайся на младенце, людоед. Обедать будем в семь.

Адриен дал ему свой адрес и адрес Люси и удалился, избрав лучшую долю.

Накануне еще миссис Берри обнаружила у себя в чашке длинную чаинку. Положив ее на пальцы, она щелчком подбросила ее, и та легко взлетела, подтверждая тем самым, что на следующий день в доме у них будет гость. Она успела совсем позабыть об этом за сутолокой всех своих повседневных дел, поглощенная заботами о другом вошедшем в их дом существе, о только что родившемся у Люси удивительном младенце, когда неожиданный стук в дверь заставил ее все вспомнить.

— Так оно и есть! — вскричала она. — Мой гость явился! — Никогда еще женская вера в приметы не подтверждалась столь наглядно. Пришелец выразил желание увидеть миссис Ричард Феверел. Он назвался мистером Остином Вентвортом.

— Наконец-то, — воскликнула миссис Берри и, всплеснув руками, кинулась на улицу. Она тотчас же вернулась и рассыпалась в извинениях.

— Мне показалось, что она идет домой, мистер Вентворт. Каждый день она по два раза выносит своего ангелочка подышать воздухом. Никаких кормилиц, никаких нянь! Это настоящая мать! И слава богу, молоко у нее есть! Только очень она, бедная, тоскует.

Вернувшись к гостю, миссис Берри представилась, рассказала ему историю юной четы, упомянула о своем в ней участии, восхитилась его бородой.

— Хоть я и убеждена, что носите вы ее отнюдь не как украшение! — добавила она, ибо первым ее порывом было все же польстить его тщеславию.

Наконец миссис Берри стала говорить о возникших в связи с этой женитьбой семейных трудностях, после чего, опустив голову и сложив руки, обронила какие-то туманные намеки по поводу Ричарда.

Остин старался всячески поддержать ее и приободрить касательно будущего, и как раз в это время вошла Люси с младенцем на руках.

— Я Остин Вентворт, — сказал он, протягивая ей руку. Оба они посмотрели друг на друга и по-родственному друг другу улыбнулись.

— Вас зовут Люси?

— Да, — кротко ответила она.

— А меня, как вы знаете, Остин.

Миссис Берри выждала немного, чтобы Люси успела очаровать его, и вслед за тем представила ему отпрыска Ричарда, который, едва только он увидел незнакомое ему лицо, принялся громко кричать и настойчиво требовать того, что ему было положено самой Природой.

— Не правда ли, какой милый крепыш? — спрашивает миссис Берри. — Похож-то ведь как на отца, верно? Тут уж сомневаться не приходится… Кулачки-то какие! А отчаянный какой! Да еще какой крикун! А-та-та! — и она с восторгом залепетала на языке младенцев.

Конечно же, это был славный мальчуган. Миссис Берри выставила напоказ его ножки в доказательство все того же сходства, прося Остина подтвердить, что они как яблочки в тесте.

Люси пробормотала какие-то извинения и унесла крикуна из комнаты.

— Она могла кормить его и здесь, — сказала миссис Берри. — Смотреть на это — одно удовольствие. Если бы только ее муженек все это видел! Он где-то носится — хочет сделать и то, и другое, и третье. Так вот, знайте: ничего лучше этого малыша ему все равно не сделать. Поглядели бы вы на ее дядюшку — он ведь сюда приезжал. Я ей сказала: «Нельзя, чтобы ты с родными своими не видалась, милочка моя», да и она сама так считает. И вот он приехал, и так уж радовался, так потешался, и так, бедный, был доволен! Расплакался он, вот даже как. Поглядели бы вы на мастера Томсона, мистер Вентворт, это Ричарда приятель и очень скромный молодой человек — он просто без ума от Люси. Надо видеть его с малышом. Хотите верьте, хотите нет, но он мучается оттого, что не может сделаться малютке кормилицей или нянькой. Скажите мне, мистер Вентворт, как вы ее находите?

Ответ Остина удовлетворил ее настолько, насколько вообще могут удовлетворить жалкие слова человеческой речи. Он услышал, что леди Феверел находится в доме, и миссис Берри предоставила ему возможность засвидетельствовать ей свое почтение. Потом миссис Берри побежала к Люси, и весь дом зажужжал новой жизнью. Присутствие Остина наполняло сердца простых созданий теплотой.

— Говорит он мало, — сказала Берри, — но я по глазам его вижу, что каждое слово его много значит. Он не из тех светских болтунов, которые обманщики и больше ничего.

Люси прижала малютку к груди:

— Мне хочется знать, что он обо мне думает, миссис Берри? Я не в состоянии была ничего ему сказать. Я полюбила его еще раньше, чем увидала. Я знала, каким должно быть его лицо.

— Он хорош и с бородой, — сказала миссис Берри, — видать, душа-то у него добрая. Он такой, что и сквозь бороду все видишь. Что он думает! Да то, что подумал бы каждый мужчина: что как ты ни горюй, милочка моя, а ребенка ты все равно кормишь — а мой Берри толковал еще о всяких там римских матронах!.. Да вот у нас английская жена, которая их всех за пояс заткнет! Вот что он думает. И теперь эти синие круги у тебя под глазами пройдут, милая моя, пройдут, уж коль скоро он приехал.

Миссис Берри дальше вперед и не заглядывала; Люси важнее всего на свете был душевный покой, который приносило ей присутствие лучшего друга Ричарда. Когда она села пить чай, у нее было такое чувство, что та маленькая комнатка, в которой она сидит, будет ей родным домом надолго.

На обед миссис Берри поджарила Остину отбивную котлету. За едой он все время развлекал их рассказами о своих путешествиях. Бедная Люси больше уже не думала о том, что ей надо завоевать сердце Остина. От этой ее присущей героиням слабости теперь не осталось и следа.

— Три чашки, больше я не пью, — объявила миссис Берри, и, после того как Люси перестала потчевать их чаем, Остин, пребывавший в это время в самой чаще бразильского леса, спросил ее, привыкла ли она путешествовать.

— Я хочу сказать, можете ли вы поехать сразу, без подготовки?

— Могу, — после недолгих колебаний решительно ответила Люси, а миссис Берри добавила, что она не из тех женщин, что становятся в пути обузой.

— Помнится, поезд уходил туда раньше в семь, — заметил Остин, взглянув на часы.

Ни та, ни другая не сказали ни слова.

— Хватит вам десяти минут на сборы, чтобы ехать со мною в Рейнем?

У Остина был такой вид, как будто он задает самый обыкновенный вопрос.

Люси хотела что-то ответить. Но губы ей не повиновались.

Поднос задрожал в руках оторопевшей миссис Берри.

— Одним махом все — и радость, и свобода! — прерывающимся голосом вскричала она.

— Так, значит, мы с вами едем? — еще раз ласково спросил Остин.

— Да, — повторила Люси; сердце ее стучало. Миссис Берри пустилась на хитрость, чтобы объяснить нотки колебания в голосе молодой женщины:

— Она раздумывает, как ей быть с младенцем, — выразительно прошептала она.

— Ему придется привыкать к путешествиям, — сказал Остин.

— Ну конечно, — вскричала миссис Берри, — а я буду за ним смотреть и понесу его, миленького! Подумать только, я опять буду няней в Рейнем-Абби! На этот раз уже старенькой няней. Так едем же сейчас.

Она вскочила и убежала, чтобы поскорее приготовиться к отъезду, боясь, как бы малейшая оттяжка не охладила этого посланного небом решения. Остин улыбался, поглядывая то на свои часы, то на Люси. Ей хотелось много о чем его расспросить. Однако выражение его лица успокоило ее.