Повести о чекистах - Василий Степанович Стенькин

Через несколько минут в проеме пещеры показался сгорбленный человек с вымазанным сажей лицом. Его вели Хоменко и Калита. Затем появился Винокуров, неся два автомата. Он попросил Пивня и Свирина вынести из пещеры все остальное. Вскоре они вытащили большой обуглившийся ящик, в котором виднелся ствол от пулемета. Поставив ящик на землю, капитан вынул из кармана покоробленную огнем металлическую пластинку и потускневший от гари пистолет «ТТ». Протянул майору. Винокуров приставил пластинку к рукоятке пистолета и вполголоса заметил:

— Вы правы, это части одного целого. Приобщите к описи.

Пленных выстроили около пещеры.

— Ваш главарь подпалил свое логово и, видимо, сам покончил с собой, — объявил им Винокуров. — Кто из вас Чайка?

— Такой птахи у нас не водится, — отозвался Удод.

— Э, нет, Самойло, — возразил ему Ковун. — Чайка у тебя под боком, — и, переведя взгляд на субъекта с перепачканным лицом, отрубил: — Вот эта птица!

Бандиты зашушукались, повернув головы к Чайке.

— Да ты не в себе… Да это же пан Лихой! — воскликнул Удод и пальцем повертел у виска.

— Так-то оно так, но мне доподлинно известно, что он прозывается Чайка!

— Откуда вам известно? — подошел к нему Винокуров.

— Коли Фабрици заявился с сим паном в наш курень, то попросил дежурного Дрына доложить по начальству, что он привел с собой Чайку из Рахова, — уточнил Ковун. — Я в ту пору был рядом з Дрыном. Утром Хустовец приставил меня в услужение к Чайке и наказал величать его паном Лихим.

— Брешешь ты, чертов оборотень. Подлизываешься к эмгебистам! — Сжав кулаки, Удод кинулся на собрата, но солдат преградил ему путь автоматом.

Винокуров попросил указанного Ковуном человека назвать свое настоящее имя.

— Не торопись, начальник. Я исповедоваться здесь не стану, — огрызнулся тот.

— Как вам будет угодно, поговорим потом…

Подошел Свирин и подал майору командировочное удостоверение на имя экспедитора артели «Червонный луч» Сосюры.

— Вот, обнаружил в бумагах…

Глава XXII

И НАСТАЛ ДЕНЬ…

В кабинет Чащина вошел Винокуров. Поприветствовав подполковника и капитана Свирина, он сбросил плащ и устало опустился на стул.

— Тесновата оказалась предвариловка, — недовольно бросил он. — Я с трудом разместил в ней всех привезенных.

Чащин хитровато взглянул на своего заместителя и заметил:

— Ничего, посидят в тесноте. Не в санаторий прибыли.

Александр Лукич действительно был сегодня в сильно возбужденном состоянии. Ему хотелось немного побыть одному для того, чтобы собраться с мыслями. Но только он перешагнул порог своего кабинета, как тут же попросил разрешения войти капитан Свирин, и вот теперь Винокуров. Он, конечно, ждал их обоих, но чуть позже.

Дело в том, что сегодня утром они с женой проводили во Львов Ксению. Она уезжала по вызову из института. Ей сообщали, что она принята на первый курс и что, если она приедет в указанный срок, получит место в общежитии. Поэтому девушка тут же стала собираться в дорогу. Поезд уходил утром.

От посещения отдела Ксения отказалась.

— Потом, — уклончиво ответила она на предложение Александра Лукича зайти и попрощаться с сослуживцами. — Ведь придется что-то говорить, а у меня все мысли сейчас вразброд. Увольте меня, товарищ подполковник, от этой аудиенции, — она просительно заглянула в глаза.

— Я думаю, что Ксения права, — встала на ее сторону жена. — Дай человеку немного отдохнуть от ваших дел. Она ведь девушка, а не солдат какой-то. Девушка! — подчеркнула жена. — И довольно-таки симпатичная. Просто в этом военном мундире красота ее не светится. Пойдем-ка, я тебе что-то покажу. — И она увела Ксению в свою комнату, где из чемодана достала отрез крепдешина, который Чащин подарил ей на день рождения. — Хочешь, я тебе его подарю? Главное, чтобы он тебе нравился.

— Нравится, но мне неудобно…

— Что там неудобно, — стала уговаривать ее Клавдия Михайловна. — Этот розовый цвет как раз подойдет к твоим черным волосам. Бери, а то я обижусь. Сейчас и раскроим тебе из него кофточку. Хватит ходить в гимнастерке. Ты теперь студентка!

— Не носить же Ксении в институте военную форму, — через полчаса говорила Клава мужу. — У меня есть хороший фасончик. Как раз для нее. Он ей очень подойдет. Мы уже почти скроили. Ты не сердишься, что я твой подарок отдала этой славной девушке? Ведь она героиня!

Александр Лукич не сердился. Ему тоже хотелось кроме приказа по отделу как-то еще отблагодарить Ксению за помощь, которую она оказала им в поимке бандитов. Но в постоянной сутолоке он никак ничего не мог сообразить. А вот Клава нашлась. Чащин видел, с каким удовольствием обе они возились с шитьем. На раскрой и пошив у них ушел весь вечер и половина ночи. Уже под утро жена разбудила Чащина и попросила посмотреть их работу. Страшно хотелось спать, но он поднялся. Накинул на плечи халат, причесался и вышел.

Ксения стояла около зеркала. На ней была узкая, плотно обтягивающая бедра черная юбка, на ногах хромовые, до блеска начищенные сапожки и кофта, пылающая жаром. Она действительно шла Ксении. Девушка в ней была похожа на распустившийся цветок мака. Чащину показалось, что он продолжает видеть сон. Ксения и Клава весело засмеялись, увидев, как он стал протирать глаза.

Ксения повернулась к зеркалу, провела ладонями по бедрам сверху вниз и потянулась на носочках. От этого движения весь ее стан напружинился…

— Она говорит, надо подложить под плечи, сейчас это модно, — тараторила жена, — а мне кажется, ничего не надо. Кофточка и так хорошо на ней сидит.

Кофточка была действительно превосходна. Александр Лукич неотрывно смотрел на красивый изгиб шеи Ксении, атласную кожу ее плеч, высокую грудь и соглашался с женой. Девушка, кажется, полностью была занята своим нарядом, но Чащин заметил, что, когда он вошел, щеки ее подсветились нежным румянцем и она стала еще привлекательнее.