Классическая поэзия Индии, Китая, Кореи, Вьетнама, Японии - Коллектив авторов

Когда Куинь Тхы умерла, Фам Ким постригся в монахи. После смерти Куинь Тхы рождается ее сводная сестра Тхюи Тяу (новое воплощение умершей). Тхюи Тяу, одаренная талантами к стихосложенью и музыке, переодевается вместе со своей служанкой Оань в мужские костюмы и отправляется странствовать.

Встретив в пагоде Фам Кима, она, под видом юноши, состязается с ним в сочиненье стихов и песен.

«Ты, Оань, смирилаБоль, — проговорила Тяу.—Дай про расставаньеМне сыграть на дане лунном[1532].Затянул туман луну.Снег ложитсяНа Корицу.Гуси тянут в вышину.И на холодуЗамерли в садуБабочка и птица.И поникли вдругМаи и бамбук!Только песня длится.Нет луны и звездИ далек Сорочий мост.[1533]Нгыу Ланг с Тик Ны[1534] —Вы разделены Рекою!Радуга нарядна,Но к ней путь изрядно труден.Облака, как вести,Но везде на месте праздность.Только струны данаС радостью нежданно грянут:Две струны в единствеПарой мандаринских уток.Как неясны узы!Тяжелы обузы жизни!»Ким из дома вышелИ вблизи услышал песню.Слушал он в печали,Звуки отвечали сердцу.«Лишь Бо-я когда-тоТак сыграть для брата мог бы![1535]Фея в замке ЛунномТак звенит по струнам дана,И на хоангкамеВьются мотыльками звуки.[1536]Тот напев прекрасныйВызывает странствий жажду!Стон разлуки длиннойПары журавлиной слышен.Разлученных мукиЧуешь в каждом звуке скорбном».Ким запел ответно,И, как шелест ветра, песняТонких штор достигла.Слушая, затихла дева.«Светит яркая луна.Пахнет, млея,Орхидея.И спокойна глубина.Иволга лепечет,Ласточка лепечет.Ветер парусом трепещет.В редких звездах вышина.И туманы поредели.Вышел путник со свирелью,Значит — скоро быть веселью.Скоро встреча суждена.Да, не за горамиПраздник с фонарями[1537] — встреча.После испытанья,Будет рокотанье песен.Свежи и прекрасныЗатканные красным ткани!Пусть весна далеко,Расцветет до срока осень.Млечный Путь струится,И Тык Ны стремится к брегу».Песня в отдаленьеОтвечает пенью Тяу.Как слова пристойны,Как легки и стройны звуки,И напев, присущийИволге поющей, сладок.

Привязавшись сердцем к вновь обретенному «другу», Фам Ким не выдерживает разлуки и отправляется на поиски. Он находит Тхюи Тяу и, обнаружив у нее на ладони слова «Девушка Куинь», понимает, что перед ним его возлюбленная, воскресшая в новом существованье. Воссоединяются снова и памятные дары — зеркало и гребень.

Хо Суан Хыонг[1538]

Перевод Г. Ярославцева

Из книги «Весенний аромат»

Блистает на храме табличка надменная.Небрежный я кинула взглядИ вижу, что в память о битом Наместникевысокие стены стоят…«Была бы мужчиной, — я с горечью думаю,—могла б изменить я лихую судьбу мою,Могла бы вершить я великие подвиги,не зная досадных преград!»

Нежится под одеялом жена,зябко, тоскливо жене другой.[1540]Муж-то у них один на двоих —взвоешь, пожалуй, от жизни такой.Жди-дожидайся, пока повезет:то ли неделя, то ль месяц пройдет:Может, он завтра тебя позовет,может быть, вовсе не ляжет с тобой?Хочет жену как служанку держать,чтоб и награды не смела бы ждать.«Палок отведаю, но пообедаю!»[1541]Рис, на беду, к обеду плохой…Если бы раньше мне знать о том,замуж не вышла бы нипочем,Лучше б с судьбою смириться мне,да и прожить бы весь век одной.

Спуски — подъемы, спуски — подъемы,вот он — Тройной перевал.Кто он, могучий, что гордые кручииз мягкого камня ваял?У алых ворот всякий найдетузкий проход в таинственный грот.Есть и примета: мхом приодетав том месте поверхность скал.В теплые весны стройные сосныклонит-колышет ветер несносный;Рассвет торопливый на листиках ивыщедро росу расплескал.Из добродетели лезут в свидетелиэтих красот — благонравья радетели,[1543]Не ведая лени, сбивая колени,взбираются на перевал…

Летний юго-восточный ветерв полдень не даст прохлады.Девушке, утомленной зноем,здесь отдохнуть — отрада.Спит она в жарких объятиях грез,гребень бамбуковый в гуще волос.Ниже цветущих холмиков спущенрозовый край наряда.Там, на холмах, что глядят в небеса,не испарилась еще роса,И есть еще в Персиковой долине[1544]потоку речному преграда…Жрец добродетели рот раскрыл!надо б уйти, но уйти нет сил.Так он и топчется пред красотою,не отрывая взгляда…

Эй, лодочник! Знакомы мнековарные твои повадки.Ты погружал в реку весло,страшась задержки да осадки.Но, выйдя на берег привычно,на воду смотришь безразлично.Песок шуршит под челноком,—что волноваться? Все в порядке!Волне же, поднятой тобою,еще надолго нет покою.Ты встречи с нею избежал,она ж — неслась к тебе украдкой.Обнять хотела… Разве вправеты забывать о переправе?Еще не раз придется плыть,так не беги же без оглядки!..

Пышка я круглая, белая-белая,сдобная, сладкая и пышнотелая.Плаваю, плаваю — все не тону.Стану тяжелой — и камнем ко дну!Пекарь рукою своей беззаботнойсделает рыхлой меня или плотной.Телом любого к себе приманю,сердце-начинку я чистым храню!

Тихо рыдает и причитает она,в скорби бессонной трет покрасневшие веки.Стоит ли плакать? Грусть, я скажу, не нужна.«Зря убиваешься», — скажут и горы и реки.Глупых девчонок где б ни пришлось повстречать,надо бы каждой горькую правду сказать:Ннзкорожденная! Бойся вельможных палат,вступишь супругой — станешь служанкой навеки.

Опомнись! Трезв ты наконец,иль хмель твой не проходит?Взбрело ж бродить средь бела дня,где при луне лишь бродят!Хочу, чтоб ты разумным был,к Пещере Тигров не ходил.Послушай старших: там нет-нетда и тигрят находят.

Да, да, я совершенно пьян!Нет… Хмель уже проходит…Но я и днем хочу бродить,где только ночью бродят.Когда бы я послушным был,к Пещере Тигров не ходил,—Никто б тогда не говорил,что там тигрят находят.

Зной, духота. Не дождешься дождяв жаркую эту погоду.«Где вы, подруги? Идемте к ручьючерпать холодную воду!»Вот, треугольный черпак раскачав,кину — и плещется он среди травВ поле, где тихо струится вода,выйдя из гор на свободу.Чуть наклонюсь — и до дна достаю,выну — подставлю ладонь под струю.Влаги живительной хватит на всех,лица и руки омыты.Весело!.. Долго мы трудимся так:выльем — и снова наполним черпак.И не расстаться с водою никак.Зной и усталость забыты.

Потянулась, руки вверх простерла —измеряю высоту небес.Ноги развожу — хочу промерить,широко ль раскинулась земля.

Из книги «Горный хрусталь»