Классическая поэзия Индии, Китая, Кореи, Вьетнама, Японии - Коллектив авторов

Из книги «Горный хрусталь»

Вникаю в глубину житейских дел,и сердце у меня — сплошная рана;Мир чувств и мыслей в людях познаю,и голова мутна, как от дурмана.Пусть буду я рождаться вновь и вновь —узнаю ль настоящую любовь?За годы, что успела я прожить,пила лишь чашу горького обмана.

Биенью сердца твоего,мой друг, подолгу я внимала,И твоему в ответ моев груди взволнованно стучало.Среди цветов, тенистых ивискали днем уединенья,Чтобы вдвоем читать однолюбимое стихотворенье.Мы лили в чашечки вино,и нам одна луна сияла;Во всем мы были заодно,и как всего нам было мало!Быть вечным счастью не дано,а ты теперь за дальней далью,И, одинокая, давнодуша наполнилась печалью.С тех пор как радость отцвелаи горькая пора настала,На ложе у меня теплалишь половина одеяла…

Прошла, Суан, прошла твоя весна,Все чаще остаешься ты одна.И утром, в сад распахивая дверь,Цветов все меньше видишь ты теперь.А в комнате, где шпильки прижились,Все нити чувств в клубок переплелись.Тут ваза благовоний холодна…Прошла, Суан, прошла твоя весна.На изголовье одиноком тыКому поверишь тайные мечты?Как золота недолговечен блеск,Так отшумел весны короткий всплеск.Да, были сотни тропок и дорог;И на любую пасть твой жребий мог.Узнала ты в прошедшие года,Что сладость рядом с горечью всегда,Что твердый у создателя закон:И зной и холод сразу шлет нам он.Был рядом друг, и вот уж нет егоНа половине ложа твоего,И жалобы услышит лишь стена…Прошла, Суан, прошла твоя весна.

Нгуен Зу[1547]

Перевод Арк. Штейнберга

Пятнадцатый день седьмой луны[1549]. Осень плачет навзрыд.Сухие кости продрогли насквозь; на западе тускло горитмучительный, полный тоски, холодный, сизый закат…Вечерние ветры камыш серебрят,и мягко шуршит золотой листопад.Неясные тени меж тополей стелются в эти часы.Мерцают в кронах понурых груш тяжелые капли росы…Недаром людские сердца печалью безмерной полны.Владения солнца, увы, холодны,но что же сказать о мире луны?Под пологом ночи земля черна и темен беззвездный свод.Угрюмый сумрак закутал холмы и волны озерных вод…О, как все живое не пожалеть, примолкнувшее в тиши!Как страшен удел одинокой душина дальней чужбине, в пустынной глуши!Скитается душа-сирота в краю полночных теней,Где благовоньями не курят, не жгут светозарных огней.Богач гордится собой, но что же выгадал он?Какое различье меж тем, кто учен,и тем, кто премудрости вовсе лишен?В пятнадцатый день мы воздвигнем алтарь во славу Того, кто спасет,И окропим животворной водой, ниспосланной с горных высот.Всемилостив Будда! К нему, кто тысячи тысяч простил,Мольбу вознесем, чтоб от бед заслонили душу на запад без мук отпустил!Хоть есть немало дерзостных душ, чья смелость не знает преград,Мечтающих горы на плечи взвалить, забрать все реки подряд.[1550]К чему же эта борьба за славу, за высшую власть?Князьям суждено неминуемо пасть,—никчемна их сила и жадная страсть!Мгновенно разверзнутся хляби небес и рухнет на головы кров.Вельможам не скрыться в людской толпе, и жребий владык суров.Возмездье стократ тяжелей для тех, кто богатству служил.Багряная кровь струится из жил,в истлевших костях — нет жизненных сил.Судьбою гонимые бобыли, изгнанники, упыри,Безглавая нечисть, в дождливой ночи вопящая до зари,—поймите: удача, беда — случайных событий игра.Когда ж подойдет избавленья порак душе неприкаянной, чуждой добра?..Иные блаженствуют в царстве мечты, за пологом орхидей.Живут, как будто у феи Луны, — немало таких людей.Но реки и горы порой взрывают мнимый покой,И мечутся жалкие души с тоскойлиствою сухой — листвою людской…Вознесся к тучам высокий дворец, поют под мостами ручьи,Но ваза разбита и сломан браслет, и эти хоромы — ничьи!Здесь были веселье и блеск, чего же больше желать?Покойный хозяин любил пировать,но некому кости его подобрать.Печально существовать без огней, без благовонных свечей.В недоуменье густой родомирт, в недоуменье ручей.Расслабились ноги давно, расслабились руки… А жаль!Но с каждой ночью все горше печаль,и прежняя сила вернется едва ль!А эти, в шапках высоких и в шелке пышных одежд!..Пылает на кисточках красная тушь — источник беды и надежд.Вот-вот от книг мудрецов у них разорвется сума.Ночами о Чжоу лопочет им тьма,с рассветом по И они сходят с ума…[1551]Чванливы они, и злобою к ним полны людские сердца.Безвинно загубленных ими людей число растет без конца.За тысячу им золотых не откупиться, поверь!Давно заросла травою их дверь,и прахом пошло богатство теперь.Ни в прошлом, ни в будущем нет у них ни близких друзей, ни родни.Никто не подаст им чашки воды. Презренны и нищи они.Уныло бродит душа, — былое счастье прошло,Грехи придавили ее тяжело,мешает спасенью свершенное зло.А этот безумец, ведущий войну, — свирепому тигру под стать;Не сердце живое в груди у него — одна войсковая печать!Рождает он бури и гром, победой себя веселя;Под пеплом и пылью бесплодна земля,и трупы везде устилают поля.Но вот неудача: пронзила стрела, шальная пуля нашла.Растерзана плоть, проливается кровь, к душе подбирается мгла…У края каких же морей, в какой придорожной пылиЗа тысячи ли от родимой землибезвестную горстку костей погребли?И солнце сокрылось, и ветер кричит, и скорбно глядят небеса.На мир опускается траурный мрак, смолкают живых голоса…Родные сюда не придут сквозь джунгли, звериной тропой,Одни лишь осенние тучи толпойнад павшим поплачут в печали скупой.А есть и такие, кто деньги копил, чтоб всюду прослыть богачом,Готов недоесть, недопить, недоспать, и жизнь ему — нипочем!Но не осталось друзей, ни даже родных — никого…Он денег хотел, он добился всего,и только наследников нет у него.Когда же покинул он солнечный свет, печаль и не глянула вслед.Богатство — облако: вот оно здесь, и вот его словно и нет!Текли к нему деньги рекой от многого множества дел,Когда же покинул он здешний предел —с собой даже донга[1552] взять не сумел!Соседи смотрели на тело его, но плакать они не могли.Бамбуковым лыком баньяновый гроб связали — поволокли.Лишь ветры тоскуют в полях и жалобно плачут навзрыд…Но кто ароматы ему воскурит,кто чашей с водою его одарит?Иные, к почестям устремясь, предавшись безумным мечтам,За славой отправились в город большой, остались пожизненно там,Но годы идут и идут… И где уж по дому взгрустнуть?Но трудно одною ученостью путьк богатству пробить и успехом блеснуть!Как холодно на постоялом дворе, где смерть он встретил свою!Зачем он покинул жену и детей в далеком, милом краю?Зарыли его кое-как, в земле уложив ничком…Кому был он дорог или знакомв чаду городском, кипенье людском?Здесь многие плачут у свежих могил, и только к нему не пришли.Томится и страждет унылая тень вдали от родимой земли.Скорбит на чужбине душа, тоскует и стонет она.Хотя бы свеча загорелась одна!Но нет… Лишь луна сквозь тучи видна.А этот в далеких и бурных морях куда-то бесстрашно плывет.И ветры, раздув облака-паруса, уносят скитальца вперед,но буря потопит ладью — и резвый окончится бег,И в чреве акулы такой человекподобье могилы отыщет навек.Бродячий торговец плетется едва сквозь холод, и ветер, и тьму.Бамбук коромысла за столько лет плечо намозолил ему,а небо висело над ним, то зноем, то ливнем глуша…По горным дорогам, к ночлегу спеша,поныне скитается эта душа.Иной, по несчастью, в набор угодил — и вот, зачислен в войска,Оставил дом, покинул семью, — нет выхода из полка.Тоскует и мается он; вот-вот попадет под арест,—И рис из бамбуковой трубки он ествдали от привычных, насиженных мест.В лихую годину людей, словно сор, метет роковая метла.Вся разница — пуля ударит в упор, настигнет случайно стрела…Нечистая сила вопит, и горы встают на дыбы,И к черному небу несутся мольбы,и больно, что нет справедливой судьбы.Где счастье девичье, что прахом пошло, как продали дом с молотка,И юность увяла и умерла для жизни луны и цветка?..[1553]Под старость нет ни семьи, ни дома в сельской тиши.Угрюмые джунгли — и те хорошидля этой загубленной, жалкой души!Жила — и терпела мученья она; когда ж наконец умрет,То кашу из листьев баньяна опять за гранью могилы найдет.О женское сердце! За что тебя заточили в тюрьму?О женское счастье! Зачем, почемуотравлено ты — не постигнуть уму!А этот всю жизнь под мостом ночевал и спал на холодной земле,Иссох от поста, подаянья просил, мечтал о еде и тепле.Нам жгучая жалость о нем теперь неумолчно твердит:Подачками жил он, забит и забыт,и возле проезжей дороги зарыт.А этот бедняк, ни за что ни про что попавший в застенок сырой!В циновку труп завернули его дождливой полночной порой…Никто не доставит семье последнюю скорбную весть,—Одна лишь надежда печальная есть,что в жизни другой обелят его честь!А сколько беспомощных малых сирот! Как маются горько они!В недоброе время, видать, родились, — остались на свете одни.И некому их приласкать и вытереть слезы с лица.«О-о!» Этот крик пронзает сердца…«О-о!» Ни матери нет, ни отца!А этот в горной реке утонул, монахами не отпет,Тот с пальмы свалился, словно орех, и шею сломал и хребет,а этот в колодец упал, когда оборвался канат,А тот огнем на пожаре объят,и вот — горит от макушки до пят…А этим — от яда коварной змеи погибель была суждена,А те угодили на волчьи клыки, на бивень могучий слона,а этот детей не взрастил — и держит пред Буддой ответ.Дурному отцу — прощения нет,он должен брести по лестнице лет.А этот, исхлестанный злобной судьбой, лазейке обманчивой рад,На мост в преисподнюю смело шагнул — и нет ему ходу назад…У всякого участь своя, несхожая с долей других,—Но где же души бездомные их?В каких они странах и в безднах каких?Чей дух заблудился в дремучих кустах, на диком, чужом берегу?..Кто в горных ущельях, над быстрым ручьем, ютится в камнях и снегу?Кто бродит по зарослям трав, кто бродит в джунглях ночныхПо козьим тропинкам, на скалах крутых,в стенах городских, вдоль улиц пустых?..Кто в доме прижился незримо для нас иль в пагоде Будды, в углу?Кто бродит по храму в полуночный час, кто скорчился там, на полу?Кто стонет, как ветер ночной, шагая сквозь бурелом,Кто в темных полях, то ползком, то бегом,без цели, без срока блуждает кругом.При жизни терпели они без конца страданья, гнетущие плоть,Мечтали наполнить впалый живот, и дрожь не могли побороть,и спали на стылой земле, укрывшись туманом ночным,И вот — проплывают, как облачный дым,над здешней тропой, к воплощеньям иным.Услышав крик петуха на заре, поспешно летят они прочь,А лишь отпылает кровавый закат — встречают новую ночь,несут они малых детей, бессильных ведут стариков…Поймите! Жребий ваш тоже таков —быть призрачным полчищем в смене веков!..Молите же Будду, чтоб вас Он забрал в прекрасный, заоблачный край,Своим ореолом тьму разогнал, приблизил сияющий рай,чтоб мир на земле наступил, пришел с четырех сторон.Да смоет Он горе! Да вытравит Онвсю ложь и неволю, все распри племен!Мы просим Его, кто свят, вездесущ, нас, бренных и грешных, спасти,Мы молим Его повернуть Колесо ко всем сторонам десяти.О Тиеу Зиен[1554]! Защити! Дорогу найти помоги!В безвыходной тьме, где не видно ни зги,направь своим знаменем наши шаги!Неустрашимый, великий, как мир, яви милосердье твое!Вот палочек стук в монастырских стенах — прозренье и забытье…И вот, все живое вокруг… Да кто же такие они,Мужчины и женщины? Им поясни,что скупо отмерены краткие дни.Ведь жизнь быстротечна, как время, как сон, и все в ней —слепая тщета,И сказано нам: десять тысяч вещей — лишь майя, ничто, пустота.Пусть Будду любой из людей несет в своем сердце сквозь тьму,Сквозь муку, и горе, и страх, и тюрьму —и станет нирвана наградой ему!Творящий добро — слово Будды несет. Пускай это чаша с водойИль с рисовой кашей, которую ты принес угнетенным бедой.Ведь говорят неспроста: бесценному слитку равнаРубаха, что нищему в помощь дана.Да будет ступенькою к небу она!Вовеки блажен пришедший сюда, в себе побеждающий зло!Любое даяние — благо, пускай оно бесконечно мало,но станет огромным оно, коль примет его Божество.Мы молим: пусть Будда разделит егомеж сирыми, не обойдя никого.И мы не горюем, что все — лишь прах, что жизнь — улетающий сон.Великий Будда заботлив и добр, могуч и всемилостив Он.Мы славим на этой земле Того, кто вовеки таков,Мы — племя бесчисленных учеников,шагающих ввысь по ступеням веков.

Все мы — жертвы летней жары,жертвы прохладной весны.Хворый, лежу у предгорья Хонг;дни мои сочтены.Старый, худой… Я утром росистымжалок в зеркале чистом.Сквозь бамбуковый полог в безлюдной ночистоны мои слышны.Десять лет я болею, один как перст:ни друга со мной ни жены.Бальзамы, что сварены девять раз,для исцеленья нужны…О, если хотя бы над кровлей хибаркивыплыл, ясный и яркий,Тьму разгоняющий светом своим,диск приветной луны!

Река Ло — течет, гора Тан — стоит,хоть миновали года.На город Взлетающего Драконагляжу, — голова седа.На месте княжеской пышной твердынидорога проходит ныне;Новые стены взамен былыхнашел я, вернувшись сюда.Сверстники прежние стали теперь —важные господа,Девушки давних времен счастливыхнянчат младенцев крикливых…Ночью не сплю от щемящей боли,бодрствую поневоле.Светит луна, лишь флейта вдалинежно вздохнет иногда.

Мост миновал я — и вольный простороткрылся издалека;Зубчатые, за уступом уступ,синеют горы слегка,Бредет дровосек под луной двурогойс вязанкой древней дорогой.В закатном огне, на приливной волне,качается челн рыбака,Едва видна в тумане рекаи пух молодого леска,Вдоль берегов, над кровлями хижин,дымок почти неподвижен,Но я напрасно ищу в отдаленьемое родное селенье,—Лишь дикие гуси пятнают, как точки,облачные шелка.

В старый колодец глядится луна;поверхность воды ровна.Пока никто не опустит бадью —пребудет ровной она.А если опустят — влага колодцатолько на миг всколыхнется…Сердце мое — словно старый колодец,в который глядится луна.

Люди в шапках высоких, в пышных шелкахлюбят блеск суеты,А я оленят и ланей люблю;к чему мне чины и посты?Без всякой корысти по лесу кочуя,немного забыться хочу я.Зверька подстрелю и себе говорю:не так уж преступен ты!..Мой пес примолк — за гребнем холмаон скрылся, нырнул в кусты.Чу! Самец кабарги… на лужайке спит он,и мускусом воздух пропитан.У каждого в жизни своя отрада;чего же, в сущности, надоТем, в колесницах, — важным чинам,поднявшим цветные зонты?

Пьяный, щуря беспечно глаза,сижу один у окна.Не сосчитать опавших цветов,мхом поросла стена.Если мы пить хмельного не станем,чем бытие помянем?Кто оросит наш могильный холмдоброй чашей вина?Быстро, как иволга золотая,мелькнет, улетая, весна,Посеребрит нам поникшее темянеумолимое время;Без ежедневной попойки хорошеймы не справимся с ношей,Вздыбленной тучей нависнет жизнь,тяжко придавит она.

(Фрагменты из поэмы)