Три зимовки во льдах Арктики - К.С. Бадигин

Когда мы уже возвращались на корабль, я заметил, что молодой лед, образовавшийся вдоль кромки, медленно и бесшумно отходит на чистую воду. Это был верный признак того, что разводье продолжало расширяться. Признаться, становилось немного жутковато: было трудно постигнуть, куда девается весь лед, что сулит нам это необъяснимое явление. Никогда еще я не наблюдал такого быстрого образования гигантских полыней.

Вернувшись в кают-компанию, мы уселись пить чай, выжидая, что произойдет дальше. В 2 часа 50 минут неожиданно раздался глухой удар, и висячая лампа дрогнула и качнулась.

Мы выбежали на палубу. Там уже толпились люди. Они оживленно перекликались, показывая руками куда-то на север.

- Плывет, плывет! - закричал Буторин.

И мы отчетливо увидели, как на чистую воду выплыла огромная льдина длиною около 200 метров и шириной метров в пятьдесят, только что оторвавшаяся от кромки матерого льда метрах в семидесяти от судна к северу. Льдина медленно-медленно поплыла на юг, похожая на большой корабль.

К утру 27 декабря ветер утих совсем. Поземок прекратился. Видимость улучшилась. Благодаря яркому лунному освещению нам удалось более или менее точно определить ледовую обстановку. В вахтенном журнале она была описана так:

«От румба StW до WSW льда не видно. Oт WSW до NtO видна кромка старого льда в расстоянии около одной мили от судна. От NtO через О до StW - старый лед, в котором на расстоянии около мили от судна на S проходит разводье в направлении О - W. Над водою местами сильные испарения. В молодом льду - разрывы. Много плавающих льдин, оторвавшихся от старого льда, различных размеров».

Я сообщил эти сведения М. П. Белоусову. Командование экспедиции приняло решение: не дожидаясь, пока «Сталинград», который вез уголь нам и ледоколу, подойдет к кромке льда, самим сходить в Баренцбург и погрузить уголь и воду. Это ускорило бы подготовку ледокола ко второму этапу операций. И флагманский корабль повернул на юг.

Тем временем мы продолжали подготовку корабля к выходу из дрейфа. Следовало немедленно все приготовить к поднятию паров, - в случае, если бы льды разредились еще больше, «Седов» мог бы самостоятельно пробиваться навстречу «И. Сталину».

* * *

Самой трудной задачей было - добыть воду для питания котлов, Трофимов, Токарев, Шарыпов и Недзвецкий упорно искали снежницы. Вблизи судна, где толщина спрессованного сжатиями льда достигала 5 метров, они рассчитывали обнаружить такие снежницы, которые еще не промерзли до дна. Выдолбив глубокие лунки, механики пускали в ход 2,5-метровый бур. И хотя бур целиком уходил в лед, нам так и не удавалось добраться ни до пресной, ни до соленой воды.

Пока мы искали снежницы, часть команды занималась очисткой от льда руля и винта, - надо было освободить их от ледяного панциря, чтобы в нужную минуту пустить в ход машину для маневрирования во льдах. Расчистив вокруг кормы глубокие лунки, Буторин, Мегер, Гетман, Соболевский и Бекасов подрывали лед аммоналом и сплавляли его в разводье по каналу. К вечеру работу пришлось приостановить: из майны всплывало все больше и больше битого льда, а сплавлять его в разводье уже не удавалось, так как лед смерзался.

Когда поиски снежниц окончились безрезультатно, решили пробить лед у самого борта судна, чтобы открыть доступ к соленой воде через кингстон, а, пока что накачать вспомогательный котел; брандспойтом, опустив шланг в майну, служившую нам для гидрологических работ. Это был довольно рискованный эксперимент: на двадцатиградусном морозе шланги могли быстро замерзнуть. Но другого выхода у нас не было: пары во вспомогательном котле надо было поднимать возможно скорее, чтобы на случай сжатия обеспечить себя мощными паровыми водоотливными средствами. Расчистка же кингстона должна была отнять очень много времени.

И после короткого перерыва на ужин аврал возобновился. Хотя все люди очень устали, работая целый день на льду, отложить этот аврал я не мог. Мы и так должны были благодарить природу за небывало длинную паузу между сжатиями, - уже больше суток прошло с тех пор, как льды развело, а ушедшая на запад кромка льда все еще не вернулась. Такая пауза не могла быть бесконечной, и следовало ждать сжатий с минуты на минуту.

Люди приняли известие об аврале, как нечто само собою разумеющееся. Быстро перетащили на лед брандспойт, установили его близ майны (она находилась в каких-нибудь 5 - 6 метрах от края разводья), протянули шланг на корабль и начали перекачивать воду.

Все без исключения принимали участие в этом аврале. Надо было качать воду возможно быстрее, чтобы шланги не успевали обмерзать изнутри. Ручки брандспойта мелькали вверх и вниз с молниеносной быстротой. От людей валил пар, хотя мы старались сменяться возможно чаще.

Не без гордости поглядывали мы на наш брандспойт. Сколько раз выручала нас эта немудреная машина. В руках механиков она превратилась в универсальное орудие. Брандспойтом откачивали мы из машинного отделения воду, хлынувшую туда во время аварии в сентябре 1938 года. С помощью брандспойта боролись мы с креном корабля, перекачивая воду из правого котла в левый и обратно. Брандспойтом качали мы воду из снежниц в питьевые цистерны. Брандспойт помог нам очистить льяла, наполненные застоявшейся водой. Сделанный еще в 1912 году московскими металлистами, он работал безотказно и по справедливости считался самым незаменимым предметом на дрейфующем корабле...

В самом разгаре аврала, в 21 час 50 минут, со стороны разводья, успевшего покрыться молодым ладом толщиной в 13-15 сантиметров, донесся знакомый звон и треск. Начиналось сжатие.

- Нажмем, ребята! - крикнул я.

Впрочем, особых приглашений и не требовалось. Ручки брандспойта по-прежнему мелькали в воздухе необычайно быстро. Под звучный аккомпанемент ломающегося молодого льда работа шла так быстро, как только это было возможно. Уровень воды во вспомогательном котле постепенно повышался, хотя внутренние стенки шланга уже изрядно обмерзли, и теперь нужно было прилагать большие усилия, чтобы проталкивать через сузившийся канал тонкую струю воды.

После 23 часов звон и треск усилились до предела. При свете луны было отчетливо видно, как быстро сминается и крошится молодой лед. Из мрака уже выступила довольно высоко поднятая над водой кромка матерого многолетнего льда. Она быстро приближалась к «Седову».

- Пожалуй, пора кончать, - сказал я. - Механики! Как в котле? Много еще воды надо?..

- Куда торопиться? Сейчас схожу узнаю, - спокойно сказал Недзвецкий и пошел к трапу.

Послышались голоса:

- Успеем!.. Не в первый раз...

- Наш лед заколдованный, его сжатие не возьмет...

Перебрасываясь шутками, все продолжали работать так же хладнокровно, словно под ногами у них была твердая земля, а не зыбкий, трясущийся лед, готовый в любое мгновение лопнуть. Люди настолько свыклись с подвижками ледяных полей, что эта привычка становилась попросту вредной для дела: Арктика не терпит панибратских отношений с нею; если пренебрегать опасностью, аварии и даже катастрофы неминуемы. И я решил прекратить работу сразу, как только кромка многолетнего льда подойдет к нашему полю.

- Вода почти в норме, Осталось качать не больше чем полчаса. Ребята разводят огонь в топке... - сказал вернувшийся из кочегарки Недзвецкий.

Я посмотрел на часы. Половина двенадцатого. Успеем ли мы убраться со льда до того, как поля сойдутся?

Прошло пять, десять, пятнадцать минут. Брандспойт захлебывался и хрипел, - шланги промерзли почти насквозь, и вода шла очень медленно. Еще через пять минут послышался глухой удар, и лед сильно затрясся у нас под ногами, - вплотную к корме подошли тяжелые глыбы семидесятисантиметрового льда, образовавшегося в разводьях, которые открылись 7-8 декабря.

Больше медлить нельзя было ни минуты. Я скомандовал: - Убрать брандспойт и шланги на судно!.. И в тот самый момент, когда мы втянули обмерзший шланг на борт судна, послышался новый, еще более мощный удар - вернувшаяся кромка пака, преодолев сопротивление молодого льда, со всей яростью обрушилась на кромку, оставшуюся у судна. Затрещали, заревели, заухали семидесятисантиметровые льдины, разрушаемые двумя могучими полями. Хотя лед, вернувшийся с запада, значительную часть своей силы растратил на раздробление молодого льда, сыгравшего роль спасительного для нас буфера, он сохранил еще достаточно энергии, чтобы при удобном случае протаранить борт корабля.

И на этот раз, как и 7 декабря, мы были бессильны предпринять что-либо. Утомленные почти круглосуточным авралом, иззябшие, промокшие, стояли мы на палубе, наблюдая единоборство двух кромок льда под самым бортом корабля.

Вот как описано это незаурядное сжатие в нашем вахтенном журнале:

«28 декабря. 0 часов. Сошлись за кормой кромки старого льда. Судно ощутило сильный толчок. В области- винта и руля, а также трюма № 3 происходит сильное сжатие и торошение льда толщиной 70 сантиметров. Также торошение старого льда за кормой.