История - Фукидид

86. Сиракузяне и союзники собрались вместе и затем, взяв с собой как можно более пленников и вражеских доспехов, возвратились в город. Всех остальных пленников — афинян и союзников — они отправили в каменоломни1 — самое надежное, по их мнению, место заключения. Никия и Демосфена они велели казнить, несмотря на возражения Гилиппа2. Ведь Гилипп надеялся, кроме других своих блестящих подвигов, еще стяжать себе громкую славу, приведя в Лакедемон пленных вражеских военачальников. Случайно один из них — Демосфен — оказался его злейшим врагом (из-за неудачи на острове и у Пилоса), другой же — человеком, проявившим самое дружественное расположение в этом деле3. Действительно, Никий побудил афинян заключить мир, добивался освобождения пленников с острова. За это лакедемоняне питали к нему дружественные чувства, и потому главным образом Никий доверчиво сдался Гилиппу. Однако некоторые люди в Сиракузах, которые раньше, как было упомянуто, поддерживали сношения с Никием4, испугались теперь, что он может при допросе под пыткой показать на них и это нарушит их нынешнее благополучие. Другие, особенно коринфяне, боялись, что Никий благодаря своему богатству может, подкупив кого-нибудь, бежать и это создаст для них неприятные осложнения. Поэтому все они убедили союзников казнить Никия. Такие и подобные соображения и были причиной казни Никия, меньше всех из эллинов моего времени заслуживавшего столь несчастной участи, ибо он в своем поведении всегда следовал добрым обычаям5.

87. Первое время сиракузяне обращались с пленниками в каменоломнях жестоко. Множество их содержалось в глубоком и тесном помещении. Сначала они страдали днем от палящих лучей солнца и от духоты (так как у них не было крыши над головой), тогда как наступившие осенние ночи были холодными, и резкие перемены температуры вызывали опасные болезни. Тем более что скученные на узком пространстве, они были вынуждены тут же совершать все естественные отправления. К тому же трупы умерших от ран и болезней, вызванных температурными перепадами и тому подобным, валялись тут же, нагроможденные друг на друга, и потому стоял нестерпимый смрад. Кроме того, пленники страдали от голода и жажды. В течение 8 месяцев им ежедневно выдавали лишь по 1 котиле воды и по 2 котилы хлеба1. Вообще же все возможные бедствия, которые приходится терпеть людям в подобном положении, не миновали пленников. Таким образом они все вместе провели 70 дней; затем сиракузяне всех остальных пленников, кроме афинян и сицилийских и италийских пленных, участвовавших в походе, продали в рабство. Общее количество пленных составляло по меньшей мере 7000 человек2 (хотя точные данные трудно установить). Это было самое важное военное событие из всех эллинских предприятий не только во время войны, но, как мне кажется, и вообще когда-либо происшедшее в течение всей эллинской истории и самое славное событие для победителей и злополучное для побежденных. Действительно, афиняне были повсюду совершенно разбиты, и их сухопутное войско и флот понесли тягчайшие потери, можно сказать, до последнего человека. Только немногим из многочисленного войска, выступившего в поход, удалось спастись и вернуться домой. Так кончился Сицилийский поход.

Книга восьмая

1. Когда весть об этом пришла в Афины, там долго не хотели верить даже надежным сообщениям самых уважаемых воинов, которым с трудом удалось спастись после разгрома1, что все их военные силы в Сицилии окончательно уничтожены. Наконец афиняне узнали правду и тогда яростно набросились на тех ораторов, которые рьяно поддерживали план морской экспедиции, словно бы не они сами вынесли решение о походе. Они были раздражены также против прорицателей, толкователей знамений и вообще всех, кто, ссылаясь на внушение божества, вселял в них перед отплытием надежду овладеть Сицилией. Вся обстановка складывалась удручающим образом для афинян, и под влиянием страшного несчастья ими овладели страх и растерянность. Ведь не только каждый гражданин глубоко скорбел, переживая гибель близких и друзей, но и весь город был удручен невосполнимой потерей гоплитов, всадников и молодежи. Кроме того, афиняне видели, что кораблей на верфях недостаточно, государственная казна пуста и гребцов для кораблей не хватает. При всех этих обстоятельствах они стали терять надежду на спасение и не сомневались уже, что сиракузяне после столь великой победы тотчас же со своим флотом из Сицилии нападут на Пирей, враги же афинян в Элладе начнут теперь всеми силами теснить их на суше и на море с помощью восставших союзников. Все же афиняне решили, что нельзя уступать врагу, но следует, насколько позволяют обстоятельства, снарядить новое войско и флот, изыскав пути добыть корабельного леса и денег, чтобы крепко держать в руках союзников и особенно Евбею. Было решено сократить в меру благоразумия государственные расходы и избрать совет из старейшин, граждан2, который должен был в соответствии с требованиями момента обсуждать необходимые мероприятия. Под влиянием страха в настоящий момент афиняне (как это обычно бывает в демократиях) были готовы во всем соблюдать строгий порядок. И действительно, они выполнили это свое решение. Так окончилось лето.

2. На следующую зиму после великого поражения афинян в Сицилии все эллины пришли в волнение. Одни города, до сих пор не состоявшие в союзе ни с той, ни с другой стороной, теперь считали, что им даже без особого вызова самим следует выступить против Афин, так как все они были убеждены, что афиняне, одержав победу в Сицилии, непременно напали бы на них, а кроме того, понимали, что война теперь продлится недолго и участие в ней принесет им выгоду и почет. Союзники лакедемонян теперь еще больше, чем прежде, стремились поскорее избавиться от постоянных трудов и лишений. Особенно же были склонны к возмущению подвластные афинянам города, даже если у них на это и не было достаточно сил. Пристрастно оценивая политическую обстановку, они полагали, что афиняне, во всяком случае, не продержатся в течение следующего лета. Все эти обстоятельства придали уверенность политике лакедемонян. К тому же они могли рассчитывать, что сицилийские союзники присоединятся к ним с большими силами в начале весны, приобретая в силу необходимости морской флот. Преисполненные таких надежд, лакедемоняне намеревались со всей решимостью вести войну, при счастливом исходе которой они твердо рассчитывали избавиться от таких опасностей, какие им угрожали бы в случае захвата афинянами Сицилии, а после сокрушения мощи афинян — самим добиться непоколебимого владычества над всей Элладой.

3. Поэтому тотчас в начале этой зимы их царь Агис, выступив из Декелей с воинским отрядом, собрал с союзников1 деньги на постройку флота. Затем он прошел к Малийскому заливу, отнял у этейцев2 (давних врагов Спарты) большую часть награбленной ими добычи и заставил уплатить денежную контрибуцию. Ахейцев во Фтии3 и прочие племена этой области4 он также принудил выдать заложников и уплатить деньги, несмотря на недовольство и возражения фессалийцев, которым эта страна была подвластна. Заложников он отправил для содержания в Коринф и пытался заставить эти племена присоединиться к лакедемонскому союзу. Лакедемоняне приказали союзным городам построить 100 кораблей; сами они и беотийцы должны были снарядить по 25 кораблей, фокидяне и локры — 15, аркадцы, пелленцы и сикионцы — по 10, мегарцы, трезенцы, эпидаврийцы и гермионцы — по 10. Вообще были сделаны всевозможные приготовления, так как лакедемоняне решили открыть военные действия тотчас же с наступлением весны.

4. Афиняне в эту зиму также стали готовиться к войне согласно своему плану. Они заготовили лесной материал, строили корабли и укрепили Суний1, чтобы транспорты с хлебом могли безопасно обходить мыс. Они покинули также укрепление на лаконском побережье (сооруженное по пути в Сицилию)2 и вообще по возможности сократили другие излишние расходы. Но особенно внимательно афиняне следили за союзниками, опасаясь восстаний.

5. В то время как обе стороны вели военные приготовления, действуя так, как будто война еще только началась, евбейцы первыми этой зимой отправили послов к Агису для переговоров об отпадении от афинян. Агис принял предложение евбейцев и вызвал из Лакедемона Алкамена, сына Сфенелаида, и Меланфа1, приказав им принять командование на Евбее. Они прибыли во главе 300 неодамодов2. В то время как Агис стал готовиться к переправе на остров, к нему явились и послы лесбосцев, также желавших поднять восстание. При поддержке беотийцев они убедили Агиса отложить поход на Евбею, и царь стал готовиться идти на помощь лесбосцам. Он назначил им гармостом3 Алкамена, который должен был отплыть на Евбею; беотийцы же и сам Агис обещали послать им на помощь 10 кораблей. При этом Агис действовал без ведома властей в Лакедемоне. Ведь пока царь стоял с войском в Декелее, он имел право посылать куда ему угодно отдельные отряды, собирать налоги и взыскивать деньги. Поэтому в это время Агис пользовался, можно сказать, гораздо большим влиянием на союзников, чем власти в Лакедемоне4: ведь с своим войском он всюду внушал страх. Во время переговоров царя с лесбосцами хиосцы и эритрейцы5, которые также были готовы восстать, обратились не к нему, а в Лакедемон. Вместе с ними прибыл и посол от Тиссаферна, сатрапа царя Дария, сына Артаксеркса, в примереких провинциях Азии. Тиссаферн6 также старался привлечь на свою сторону пелопоннесцев и обещал им поставки продовольствия: царь недавно потребовал дань с его сатрапии, которую он, Тиссаферн, был еще должен царю7, но не мог собрать с эллинских городов из-за противодействия афинян. Сатрап рассчитывал, что, ослабив афинян, ему скорее удастся собрать эту дань8. Вместе с тем он надеялся привлечь лакедемонян к союзу с царем и доставить по царскому приказу живым или мертвым Аморга9, незаконного сына Писсуфна, поднявшего восстание в Карий.