История - Фукидид

80. Положение афинского войска было крайне бедственным, так как съестного в лагере совершенно не хватало, и к тому же в результате постоянных стычек с врагом было много раненых. Поэтому Никий и Демосфен решили зажечь как можно больше огней и увести войско, однако не тем путем, до которому они сначала думали идти, а в противоположном направлении1 к морю, где сиракузяне их не подстерегали. Этот путь и вообще шел не на Катану, но по другой части Сицилии — на Камарину и Гелу и к другим эллинским и варварским городам в той местности. Итак, зажегши множество огней, афиняне ночью вышли из лагеря. Между тем (как это часто бывает во всех армиях, особенно в очень многочисленных) афинянами внезапно овладело смятение и страх, тем более что они ночью шли по вражеской стране и в непосредственной близости от неприятеля. Отряд Никия, шедший сомкнутым строем в авангарде, продвинулся далеко вперед. Однако около половины отряда Демосфена (и даже больше половины) сильно отстало от остальных и шло в полном беспорядке. Однако на заре оба отряда дошли до моря и, выйдя на так называемую Элорскую дорогу2, продолжали путь к реке Какипарису3, чтобы затем следовать вверх по ее течению в глубь страны (где Никий надеялся встретить извещенных заранее сикулов)4. Достигнув реки, афиняне, однако, и тут встретили заставу сиракузян, которые пытались преградить путь укреплением и засеками. Опрокинув неприятеля, афиняне перешли реку и тотчас же двинулись к другой реке — Эринею5 (избрать такой путь советовали им проводники).

81. Тем временем сиракузяне и союзники с наступлением дня заметили уход афинян. В сиракузском войске стали подозревать Гилиппа в том, что тот нарочно позволил афинянам уйти. Сиракузяне тотчас же бросились в погоню (ведь узнать, в каком направлении пошел неприятель, было нетрудно) и снова настигли афинян в полуденную пору. Как только они подошли к отряду Демосфена (который шел сзади и после ночных страхов и смятения двигался слишком медленно и в беспорядке), то сразу же бросились на врага и завязали сражение. Сиракузская конница тем легче могла окружить афинян и оттеснить их в одно место, что они отделились от остального войска. Между тем отряд Никия был уже впереди не менее чем стадий на 50. Никий двигался скорее Демосфена, полагая, что в таком положении спасение не в том, чтобы непременно останавливаться для сражения, но как можно скорее отступать, сражаясь лишь в случае крайней необходимости. Напротив, Демосфен, следуя в арьергарде, уже раньше подвергался обычно большей опасности, чем. Никий, так как неприятель всегда сначала нападал на его отряд. И теперь также, увидев у себя в тылу сиракузян, Демосфен, вместо того чтобы продолжать путь, считал более правильным выстроить своих людей в боевом порядке. Потеряв на эти маневры много времени, он был окружен сиракузянами и оказался со своими воинами в безвыходном положении. Оттесненные в какой-то огороженный стеной участок с выходом по обеим сторонам, засаженный множеством оливковых деревьев, они очутились под обстрелом со всех сторон. Сиракузяне, естественно, предпочитали сражаться таким способом, нежели грудь с грудью с противником в открытом бою. Ведь в битве не на жизнь, а на смерть с людьми отчаявшимися сиракузянам было труднее рассчитывать на победу, чем их противникам. Кроме того, сиракузяне стремились щадить свои силы (при столь явном превосходстве над врагом), чтобы не нести потерь без необходимости: они рассчитывали и так сломить врагов и заставить их сдаться.

82. Целый день продолжался со всех сторон обстрел афинян и их союзников. Затем Гилипп, сиракузяне и союзники, видя, что враги совершенно обессилены от ран и прочих бед, велели прежде всего объявить через глашатая, что островитяне1 могут, если пожелают, переходить к ним на условиях сохранения свободы. И действительно, к ним перешли отряды нескольких городов, правда, лишь немногих. Затем позднее сиракузяне заключили соглашение и с остальными воинами, по которому весь отряд Демосфена сложил оружие, при условии, что никто не будет казнен или умерщвлен путем заключения в оковы или лишения необходимой пищи. В общем сложило оружие 6000 человек. Все деньги, которые воины имели при себе, они должны были сдать, бросая на перевернутые щиты. Таким образом было наполнено четыре щита, которые сиракузяне тотчас же отправили в город. Между тем Никий со своим отрядом достиг в этот день реки Эринея и, перейдя реку, велел разбить лагерь на какой-то возвышенности.

83. На следующий день сиракузяне настигли Никия и, сообщив о капитуляции всего отряда Демосфена, потребовали, чтобы и он поступил так же. Никий не хотел поверить в это и добился разрешения сначала послать всадника, чтобы убедиться. Всадник быстро уехал и по возвращении подтвердил, что отряд Демосфена действительно капитулировал. Тогда Никий велел передать Гилиппу и сиракузянам, что готов заключить соглашение и от имени афинского народа обязуется возместить сиракузянам военные расходы, если те предоставят ему с войском свободный выход. До уплаты денег он предлагал им выдать афинян заложниками, по одному человеку на талант. Гилипп и сиракузяне, однако, отвергли предложение Никия. Они напали на афинян и, окружив их и здесь со всех сторон, обстреливали до ночи. При нехватке хлеба и вообще всего необходимого положение афинян было тяжелым. Все же они решили, воспользовавшись ночным затишьем, уйти. Однако, лишь только афиняне взялись за оружие, сиракузяне заметили это и запели пеан. Увидев, что их замысел открыт, афиняне снова сложили оружие, кроме отряда человек в 300, который пробился через вражескую стражу и ночью шел наудачу, где попало.

84. С наступлением дня Никий выступил со своим отрядом. Сиракузяне же и союзники по-прежнему теснили афинян, осыпая стрелами и дротиками. Афиняне спешили дойти до реки Ассинара1 отчасти в надежде, что конница и остальное войско противника будут меньше беспокоить их со всех сторон, если они перейдут реку, отчасти же потому, что были до крайности истомлены, страдая от жажды. Дойдя до реки, они в беспорядке бросались в нее, причем каждый желал первым перейти. Враги же, тесня афинян с тыла, затрудняли переправу. Так как афиняне были вынуждены продвигаться вперед густой толпой, они падали под ноги друг другу и топтали упавших; натыкаясь на дротики и предметы снаряжения, одни тотчас погибали, а другие запутывались в них и, подхваченные течением реки, тонули. Между тем сиракузяне, выстроившись на противоположном обрывистом берегу реки, обстреливали афинян сверху, в то время как большинство их с жадностью пило воду из почти высохшей реки и уже само по себе, помимо вражеских нападений, пришло в беспорядок. Пелопоннесские союзники сиракузян спустились вниз к реке и стали убивать воинов, главным образом находившихся в реке. Вода тотчас же стала негодной для питья. Тем не менее многие афиняне пили эту смешанную с грязью и кровью воду и даже боролись за нее друг с другом.

85. Наконец, когда груды трупов, нагроможденных друг на друга, уже лежали в реке и воины были частью перебиты в воде, а частью, если кому удавалось бежать, изрублены конницей, Никий сдался Гилиппу, доверяя ему больше, чем сиракузянам1. Никий предоставил Гилиппу и сиракузянам поступать с ним самим как угодно, но просил только прекратить избиение своих воинов. После этого Гилипп приказал брать пленных, сохраняя им жизнь. Все остальные воины, кроме тайно уведенных сиракузянами (а таких было много), живыми попали в плен. За тремястами воинов, ночью пробившимися через сторожевые посты сиракузян, сиракузяне послали погоню и захватили их. Число воинов, захваченных в качестве пленников государства, было, однако, не особенно значительно2. Гораздо больше воинов было уведено сиракузянами тайком, и вся Сицилия была полна ими: ведь эти воины попали в плен не по соглашению о капитуляции3, как воины Демосфена. Немало воинов было и убито в этой последней битве. Ведь ни одно сражение во всей Сицилийской войне не было столь кровопролитно, как это. Впрочем, и в других многочисленных схватках во время марша погибло немало воинов. Все же многим удалось спастись бегством либо тотчас же, либо впоследствии — из рабского состояния, причем все они нашли убежище в Катане.

86. Сиракузяне и союзники собрались вместе и затем, взяв с собой как можно более пленников и вражеских доспехов, возвратились в город. Всех остальных пленников — афинян и союзников — они отправили в каменоломни1 — самое надежное, по их мнению, место заключения. Никия и Демосфена они велели казнить, несмотря на возражения Гилиппа2. Ведь Гилипп надеялся, кроме других своих блестящих подвигов, еще стяжать себе громкую славу, приведя в Лакедемон пленных вражеских военачальников. Случайно один из них — Демосфен — оказался его злейшим врагом (из-за неудачи на острове и у Пилоса), другой же — человеком, проявившим самое дружественное расположение в этом деле3. Действительно, Никий побудил афинян заключить мир, добивался освобождения пленников с острова. За это лакедемоняне питали к нему дружественные чувства, и потому главным образом Никий доверчиво сдался Гилиппу. Однако некоторые люди в Сиракузах, которые раньше, как было упомянуто, поддерживали сношения с Никием4, испугались теперь, что он может при допросе под пыткой показать на них и это нарушит их нынешнее благополучие. Другие, особенно коринфяне, боялись, что Никий благодаря своему богатству может, подкупив кого-нибудь, бежать и это создаст для них неприятные осложнения. Поэтому все они убедили союзников казнить Никия. Такие и подобные соображения и были причиной казни Никия, меньше всех из эллинов моего времени заслуживавшего столь несчастной участи, ибо он в своем поведении всегда следовал добрым обычаям5.