Дневная битва - Питер Бретт

Инэвера вздохнула. Вот бы Ахман разрешил отдать сына в дама, но нет, муж хотел исключительно сыновей-шарумов. Белое дозволялось только вторым сыновьям. Остальных отправляли в шарадж.

Но она не смогла упрекнуть его, видя, с какой любовью он занимается с мальчиками.

Словно прочитав ее мысли, Ахман обернулся и встретился с нею взглядом:

– Мне будет приятно, если и дочери начнут возвращаться домой на Ущерб.

«Чтобы ты израсходовал их, как мелочь, на недостойных мужчин», – подумала Инэвера, но лишь качнула головой.

– Нельзя мешать их обучению, муж мой. У най’дама’тинг… строгий Ханну Паш.

Она и правда муштровала их с рождения.

– Не могут же все они стать дама’тинг, – возразил Ахман. – Мне нужны дочери, которых можно выдать за верных людей.

– И выдашь, – пообещала Инэвера. – Дочерей, которых никто не посмеет обидеть, и преданных тебе больше, чем мужьям.

– А Эвераму в первую очередь, – буркнул Ахман.

«И прежде всего тебе», – услышала она голос Кеневах.

– Разумеется.

Со стороны стражи послышался шум, и вошел Ашан. Личный дама шарум ка редко показывался на Ущерб, поскольку проводил службы и раздавал благословения. С ним прибыл Асукаджи и сразу направился к Асому. Они казались больше родными, чем двоюродными братьями, – более похожими, чем Асом и Джайан.

Ашан поклонился:

– Шарум ка, кай’шарумы просят тебя разобраться в одном деле.

Инэвера напряглась. Вот оно.

Она встала, намереваясь сопровождать Ахмана, тот поднял брови, но не остановил ее – да и не мог. Они покинули дворец и по огромной каменной лестнице спустились во двор, который выходил на тренировочную площадку шарумов. Вдали находился Шарик Хора, а по бокам тянулись племенные шатры.

У подножия лестницы, еще в пределах дворца, стояли два человека, окруженные шарумами и дама. Один – хаффит, крайне тучный и разодетый в цветные шелка пестрее, чем наложница. Он носил бурый жилет и шапочку хаффита, но рубаха и шаровары были из яркого разноцветного шелка, а шапочка обмотана тюрбаном из красного с драгоценным камнем посередине. Пояс и шлепанцы – из змеиной кожи. Он опирался на костыль из слоновой кости с ложем в форме верблюда, утвердившись подмышкой между горбами.

Второй был северным чином в заношенной, выгоревшей одежде, которая достаточно пропиталась пылью и грязью, чтобы ее приняли за бурую, хаффитскую, но он держал копье – предмет, запрещенный хаффитам, – и не выказывал ни капли почтения, которым проникся бы любой здравомыслящий хаффит при таком скоплении воинов. Вестник из краев землепашцев. Инэвера встречала таких на базаре, но ни с одним не говорила.

Она следила за Ахманом, при виде хаффита в его глазах мелькнуло узнавание.

Голос из прошлого.

Инэвера всмотрелась в лицо пришельца. Ее взору пришлось проникнуть за толстые щеки и многие годы, но наконец она вспомнила мальчика, который давным-давно приволок Ахмана в шатер дама’тинг. Мальчик и сам очутился там через несколько лет и ушел с хромотой, которую дама’тинг сочли, по всей вероятности, неизлечимой. Аббан, сына Чабина – торговца, что продавал кузи ее отцу. Достаточная причина его невзлюбить.

– С чего ты взял, что вправе стоять здесь среди мужчин? – осведомился Джардир.

Инэверу удивил его злобный тон. Возможно, его прошлому предстояло не заплатить, а взыскать долг. Зачем еще хаффиту являться во дворец первого бойца и рисковать навлечь на себя гнев?

– Прошу прощения, о великий. – Аббан упал на четвереньки и прижался лбом к земле.

– Погляди на себя! – громыхнул Джардир. – Одеваешься как женщина и выставляешь напоказ свое грязное богатство, словно оно не оскорбляет всего, во что мы верим. Напрасно я тебя вытащил.

«Вытащил?» Инэвера не понимала, о чем речь.

– Нижайше прошу меня простить, повелитель. Я не хотел тебя оскорбить. Я всего лишь переводчик.

– Переводчик? – Ахман поднял взгляд и впервые заметил северянина. – Чин?

Джардир повернулся к Ашану:

– Ты позвал меня сюда, чтобы поговорить с чином?

– Выслушай его, – настоял Ашан. – Сам поймешь.

Ахман долго рассматривал землепашца, после чего пожал плечами.

– Говори, и поскорее, – сказал он Аббану. – Твое присутствие меня оскорбляет.

– Это Арлен асу Джеф ам’Тюк ам’Брук, – ответил Аббан, указав на вестника. – Он прибыл из Форта Райзон, что на севере, приветствует тебя и просит дозволения сражаться сегодня ночью на алагай’шарак вместе с мужами Красии.

Ахман опешил, и Инэвера тоже испытала потрясение. Северянин, желающий сражаться, подобен рыбе, что просит поплавать в горячем песке.

Мужчины заспорили, уважить ли эту просьбу, но Инэвера в итоге вмешалась.

– Муж мой, – тихо сказала она, коснувшись руки Ахмана. – Если чин хочет сражаться в Лабиринте как шарум, нужно предсказать его судьбу.

Инэвера привела землепашца в гадальную палату. Ахман настоял на своем присутствии, и она не нашла предлога отказать. Муж уловил ее интерес к чужаку, а если северянин и правда его завен – ощутил, вероятно, и это.

– Протяни руку, Арлен, сын Джефа, – приказал Ахман северянину, когда она обнажила нож.

Чин нахмурился, но не колеблясь закатал рукав.

«Отважен», – подумала Инэвера и сделала надрез. Казалось, кости загудели в горсти, когда она встряхнула их и метнула.

Она прочла ответ, и по ее хребту пробежал озноб.

Нет…

Большим пальцем она надавила на рану чина. Тот заворчал, но не оказал сопротивления. Инэвера смочила кости кровью, бросила их вторично.

И в третий раз.

Судьба Арлена асу Джефа ам’Тюка ам’Брука открылась ей и не изменилась с первого броска. Инэвера сбилась со счета, гадая воинам, но после Ахмана не видела ничего подобного.

«Неужели Избавитель?»

Она глянула на землепашца. Смотреть особо не на что: не коротышка и не рослый, песочные волосы и голое, как у хаффита, лицо. Не урод, но и не такой красавец, как Ахман.

Однако глаза его подобны мужниным, и те же вероятности вились вокруг него, как мошкара подле лампы, – варианты будущего, где его нарекали Избавителем, где он становился мучеником, или погибал в одиночестве, или терпел поражение и приводил человечество к вымиранию.

«Если бы я могла набирать мужей, как Ахман – жен».

Она оценивала вероятности, но в итоге поняла, что это бесполезно. Ее силы не безграничны, и даже дама’тинг не может взять себе двух смертных мужей. Границы вместят лишь одного. При всем потенциале землепашцу не стать вождем ее народа, и двух таких людей, на юге и севере, тоже не должно быть. Двоим не хватит места. Они разорвут территорию на куски и в итоге проиграют Шарак Ка.