Жар костей не ломит (СИ) - Углов Артем

Всё… как-то быстро она обмякла. Думал, будет дольше сопротивляться, может даже ударить попытается или укусить, а тут… Видимо сил совсем не осталось. Я отпустил руки, и девушка беспомощно шлепнулась на кровать.

— Стыдно должно быть, Диана Ильязновна — взрослая женщина, а ведете себя как малолетняя истеричка. Люди из-за вас карьерой рискуют, собственным здоровьем.

Я захромал на выход, но на самом пороге остановился, добавив:

— Собирайтесь, у нас мало времени.

На кухне отдернул шторки и посмотрел в сторону светлеющего горизонта. Мелкое крошево, лишь по недоразумению называемое снегом, продолжало сыпать с неба. Белое покрывало рваными кусками лежало на голой земле. К обеду все растает и вновь превратится в серую грязь. Так было в прошлом году, так будет и на этот раз. Зима не заладилась, чтоб её…

В многоэтажке напротив в хаотичном порядке горели квадраты окон. Где-то там в темноте залег Сэмпай. Наш молчаливый якут по-прежнему на посту, продолжает контролировать подъезды к дому. Может статься, прямо сейчас смотрит на меня, заметив движение в пространстве контролируемой квартиры.

Я отдал честь в темноту и, не выдержав, про себя хмыкнул. Помнится по молодости любил козырять фразой: «к пустой голове руку не прикладывают». Был весь из себя такой важный и умный, пока однажды Док не сказал:

— Ты присягу давал?

— Нет.

— Устав соблюдать клялся?

— Нет

— Может быть ты числишься в регулярных армейских соединениях? Тоже нет? Тогда какого хера умничаешь. Данная фраза никакого отношения к тебе не имеет. Можешь прикладывать что угодно и куда угодно, — командир на миг задумался и добавил, — разумеется, в рамках российского законодательства.

М-да, были времена…

Я отошел от окна и взял электрический чайник в руки. Убедившись в наличии содержимого, наполнил водой единственный чистый бокал. В пару глотков осушил его и добавил к горе грязной посуды.

В боку противно заныло. Нет, только не это… Задрав свитер, проверил корсет на наличие крови — все чисто, лишь кожа покраснела в местах соприкосновения с медицинским клеем. Ну да это естественная реакция организма.

Две недели отлежаться — это же надо такое придумать. Боцман с дыркой в боку уже на следующий день с койки вставал. Правда, передвигался не активно, но все же… современная медицина творит чудеса. Лет сто назад активно пользовались БФ-6, густой вязкой жидкостью с характерным смолистым запахом. Я пару раз с ней сталкивался: чего только в африканских запасниках не сыщется, еще с советских времен. Вот только применить не довелось, все разумные сроки годности прошли. Разве что открутил крышечку, да понюхал — запоминающийся аромат.

Современный аналог медицинского клея запахов не имел. Был абсолютно бесцветным, и по консистенции напоминал прозрачный гель, крайне приставучий и липкий. Помнится, по молодости лет умудрился пальцы склеить, а смывающего раствора под рукой не нашлось. Пришлось избавляться от застывшей пленки с помощью крепкого словца и острого лезвия. Избавился, заодно срезав пару лоскутков кожи.

В кармане беззвучно завибрировал сотовый. Хлопнув по боковому карману, извлек наружу тонкий прямоугольник телефона. Провел пальцем по экрану и едва не выронил — зараза, все никак не привыкну к новому аппарату. Слишком гладкий, слишком тонкий, слишком чужой…

На экране высветились японские символы — звонил Сэмпай. Ваня-якут никогда не тревожил по пустякам, поэтому каждый входящий от него вызывал волну напряжение.

— Внимательно.

— Черный ауди, госномер К 315 НК, подъехал ко входу в подъезд. За рулем молодой парень лет двадцати пяти, выходить не спешит, пытается дозвонится.

— Принял.

Я нажал отбой, а про себя грубо выматерился. Михалыч скинул базу данных по нехорошим номерам, общим числом за шесть сотен. Разумеется, все их запомнить было невозможно, но вот один единственный, принадлежащий Илье Прокопенко, в памяти отложился. Именно его черный ауди сейчас стоял у подъезда. Принесла нелегкая черта…

Не успел толком обдумать сложившуюся ситуацию, как телефон вновь завибрировал. На этот раз звонил командир.

— Как обстановка?

— Тревожная.

— Без тебя знаю, что тревожная, Сэмпай уже доложил… Пленные утверждают, что Прокопенко-младший был в курсе намечающейся ночной забавы, вот только ехать отказался, сославшись на занятость.

— И все же он приехал. Выходит, не такой уж и занятой был, — предположил я.

— Или почуял неладное… Ты вот что, Василий, особо не геройствуй: под пули не лезь и постарайся сильно не шуметь. Не забывай, где находишься, здесь тебе не саванна. В одиночку управишься?

— Обижаешь, командир.

— Через полчаса будем. До связи.

Я осторожно выглянул в окно, выходящее на боковую сторону. Пытаться отсюда разглядеть черный ауди бессмысленно. Лишь серая полоска асфальта, залитая электрическим светом. И вдруг… внутри кольнуло, нехорошо так.

Я обратился в слух — из соседней комнаты не доносилось ни звука. Диана хоть и возилась с тряпками, но шумела при этом изрядно: лязгали металлические плечики, громыхали отодвигаемые ящики шкафов. Сейчас же стояла мертвая тишина.

Сделав три шага по направлению, я резко распахнул дверь. Притаившаяся фигурка от неожиданности вздрогнула и попятилась назад.

— Диана Ильязовна, вас в детстве не учили, что подслушивать не хорошо?

В ответ лишь округлившиеся от страха глаза. Она думает, я её что… ударю?

— Пройдите пожалуйста в комнату.

— А?

— В комнату пройдите.

Девушка развернулась, и едва ли не бегом отправилась обратно. Хлопнула дверью и затаилась, словно мышка.

— Диана, собирайтесь. У нас времени — полчаса, — напомнил я, а сам направился в прихожую.

Куда же тебя нелегкая несет, товарищ Прокопенко? Приперся среди ночи в чужой район. Сидишь в машине, названиваешь… Настолько встревожен, что дружок твой не выходит на связь?

Под ногами неприятно заскрипел песок. Я с замиранием сердца опустил взгляд — всего лишь грязь, занесенная с улицы множеством ботинок. Всего лишь грязь… Знакомый полосатый маяк выплескивал волны ярко-белого света. Вон возле той стены стоял вечно мешающийся под ногами журнальный столик, а в метре от порога, Щелкунчик едва не придушил пацана. Надо сказать, странный способ выбрал для этого, ломая челюсть и запихивая в рот кулак. Редкая тварь, и страшная, как лысый черт… Предупреждал же Малого, думай о хорошем. Насмотрятся всякой хрени по сети, а потом дрянь отвратная во сне является.

Щелкнув замком входной двери, переступил через порог. В подъезде стояла тишина, но не та мертвая, которая из кошмара… Вполне себе живая, с мерным гудением электричества в щитках и подергиванием света лампы под потолком. Голосов не слышно, но оно и понятно: кому захочется вставать в столь ранний час. Народ отсыпался перед рабочей неделей.

Снова завибрировал сотовый в беззвучном режиме. И вновь на экране появились заковыристые иероглифы.

— Объект вышел из машины. Движется по направлению к подъезду, — сухо доложил Сэмпай

— Принял.

Ну здравствуй, Илья Прокопенко, сынок того самого Прокопыча. Не получалось у нас толком пообщаться, все друг твой мешал, не в меру говорливый. Теперь вот пришла пора…

Хромая, пересек площадку и затаился возле кабинки лифта. Прислушался к далеким звукам на нижних этажах.

Запиликал домофон, извещая консьержа о посетителях. По идеи посторонних внутрь пускать не должны, без согласования с хозяином квартиры. Но это по идеи, на практике все выглядело иначе. Платили консьержам сущие копейки, вот они и отрабатывали свой хлеб с положенным усердием, точнее — спустя рукава. Оставалось лишь рассчитывать на въедливый характер тетки внизу.

Увы, надежды не сбылись. Спустя полминуты кабинка лифта поехала на первый этаж. К тому времени я успел закрыть дверь в квартиру и определиться с позицией. На верхней площадке слишком много света, на фоне которого человеческий силуэт — отличная мишень, а вот пролетом ниже царил полусумрак. Туда и направился, спустившись на несколько ступенек. Прислонился к стене и вытащил из грудного кармана пистолет, врученный Доком на прощанье. Чешский «ЧеЗет», если судить по острой спице курка, то и дело норовившей зацепиться за ткань.