Танцоры на Краю Времени: Хроники Карнелиана [ Чуждое тепло. Пустые земли. Конец всех времен] - Майкл Муркок

— Мы все можем заявлять право на это, но есть программа. В какой-то момент несколько исчезнут, останется одна. Не имеет значения, какая, не правда ли? Благодаря этому я всюду успеваю.

— Ты еще не встречала Амелию Ундервуд?

— Нет, с тех пор, как я посетила вас на ранчо, моя любовь. Она все еще с тобой?

Он решил избежать повторения.

— Твой маскарад очень впечатляет.

— Я представляю великого героя времен миссис Ундервуд. Король бандитов, любимый всеми бродягами, который стал править нацией и был убит в расцвете сил. Это цикл легенд, с которыми ты должен быть знаком.

— Имя?

— Руби Джек Кеннеди. Где-то… — она бросила взгляд вокруг. — Ты найдешь меня в костюме вероломной женщины, которая, в конце концов, предала его. Ее звали Роза Ли, — Железная Орхидея понизила голос. — Она вступила в связь с итальянцем по имени «крысолов», знаменитым своей хитростью и коварством в преследовании своих жертв.

Джерек предпочел эту беседу предыдущей и был доволен слушать ее в то время, как она продолжала свое восторженное повествование о кровавых убийствах, жестокой мести и проклятии, наложенном на клан из-за ложной гордости его патриарха. Джерек не вникал в ее слова, пока не услышал знакомую фразу, раскрывающую ее пристрастие, так как она не могла знать, что одна из ее «Я» уже использовала эту фразу:

— В эти дни требуется подлинность. Ты не чувствуешь, Джерек, что опыт вредит изобретению? Вспомни, как мы обычно ограждали Ли Пао от сообщения нам подробностей и деталей тех веков, которые мы воссоздаем? По-моему, мы поступаем мудро!

Она овладела только половиной его внимания.

— Возможно, наши развлечения утратили былой размах с тех пор, как я стал путешествовать во времени. Может быть, я сам в какой-то степени положил начало моде, которую ты находишь такой неудобной. Она, в свою очередь, невнимательно выслушала его заявление, беспокойно осматривая зал.

— Я думаю, они называют это «социалистический реализм», — пробормотала она.

— Мой «Лондон» начал определенную тенденцию к восстановлению наблюдаемой реальности… — продолжал он, но Орхидея махнула ему рукой, не потому что не согласилась, а потому что он прервал ее монолог.

— Это дух, мой щенок, а не выражение изменилось. Мы, кажется, потеряли легкость нашей жизни. Где наша любовь к контрасту? Или мы все стали антикварами и ничем больше? Что происходит с нами, Джерек?

Настроение этой Железной Орхидеи сильно отличалось от настроения другой матери, уже встреченной им. Если она просто хотела аудиторию, пока болтала, он с удовольствием справился бы с этой ролью, хотя не испытывал интереса к спору.

Возможно, эта тема являлась единственной, которую могло поддерживать факсимиле, подумал он. В конце концов, самым большим преимуществом саморепродукции была возможность в одно и тоже время отстаивать столько различных мнений, сколько хочешь.

Мальчиком, вспомнил Джерек, он был свидетелем жаркого спора полудюжины Железных Орхидей. Она находила, что ей гораздо легче разделиться и спорить лицом к лицу, чем пытаться привести в порядок свои мысли в общепринятых манерах. Это факсимиле, в отличие от прежних оказалось скучноватым, хотя обладало пафосом.

Пафос, думал Джерек, настолько чужд природе его матери. Заметил ли он его в копии, которую встретил первой? Возможно…

— Я, конечно, обожаю сюрпризы, — продолжала она. — Я приветствую разнообразие. Это соль существования, как говорили древние. Значит я должна бы радоваться всем этим новым событиям. Этим «изложениям Времени» Браннарта, этим исчезновениям, этим приходам и уходам. Я удивляюсь, почему я чувствую… как это… «Беспокойство»? Встревожена? Ты когда-нибудь видел меня «встревоженной», мое яйцо?

Он пробормотал.

— Никогда.

— Да, я встревожена. Но в чем причина? Я не могу понять. В этом есть моя вина, Джерек?

— Конечно нет.

— Почему? Почему? Веселье уходит. Спокойствие покидает меня… а на их месте встревоженность. Ха! Заболевание путешественников во времени и в космосе, к которому мы в Конце Времени всегда имели иммунитет. До сих пор, Джерек…

— Нежнейшая из матерей, я не совсем…

— Если становится модным вновь открывать и заражаться древними психозами, тогда я против моды. Безумие пройдет. Что может поддерживать его? Новости Монгрова? Какие-нибудь махинации Джеггеда? Эксперименты Браннарта?

— Последние два, — предположил он. — Если вселенная умирает…

Но она уже переключилась на новую тему и снова выказала одержимость оригинала. Ее тон стал легче, но не обманул его.

— Возможно, это исходит от твоей миссис Ундервуд.

Это было заявлено с подчеркнутой интонацией. Перед именем и позади него были очень короткие паузы. Она ждала от него или защиты, или отрицания миссис Ундервуд, но он избежал ловушки.

Джерек ответил так:

— Великолепнейший из бутонов, Ли Пао сказал бы, что источник нашего смятения лежит внутри нас самих. Он уверен, что мы держим правду взаперти, а обнимаем иллюзию. И иллюзия, намекает он, начинает раскрывать, как таковая, себя. Вот почему, говорит Ли Пао, мы обеспокоены. Однако копия была одержима!

— А ты, Джерек! Когда-то веселое дитя! Умнейший из мужчин! Самый изобретательный из художников! Блестящий мальчик, как мне кажется, ты стал тусклым. И почему? Потому что Джеггед подбил тебя сыграть любовника! Как это примитивно…

— Мама! Где твоя мудрость? Я уверен, что мы скоро поженимся. В ее отношении ко мне многое переменилось…

— Какой восторг! Отсутствие у нее доброго юмора удивило Джерека. — Твердейший из металлов, я умоляю, не делай из меня просителя! Разве я должен усмирять мегеру, когда я был уверен в добром расположении друга?

— Надеюсь, я больше, чем друг, частица моей крови! Ему пришла в голову мысль, что если он вновь открыл Любовь, она открыла Ревность. Неужели одно не может существовать без другого?

— Мама, я прошу тебя подумать…

Из-под сомбреро послышалось фырканье.

— Я вижу она поднимается. У нее есть собственные Кольца?

— Конечно.

— Ты думаешь, это умно, давать дикарю…

Амелия уже проплывала в пределах слышимости. На губах Орхидеи заиграла фальшивая улыбка.

— Ага! Миссис Ундервуд. Какая восхитительная простота вкуса — голубое с белым!

Амелия Ундервуд не сразу узнала Железную Орхидею. Вежливо кивнув, она отказалась игнорировать вызов.

— Ну что вы! Какая потрясающая экзотика таится в вашем малиновом, миссис Карнелиан.

Наклон сомбреро.

— И в какой же роли вы здесь сегодня?

— Сожалею, мы пришли сами по себе. Но разве я не видела вас прежде в том ящикообразном костюме, затем попозже в желтом плаще оригинального вида? Так много превосходных костюмов.