Антология «Дракула» - Нэнси Холдер

Мистер Смит не улыбнулся. Брюер и не ждал от него улыбки. Представители министерства — любого, — пробыв некоторое время на этой работе, теряют способность улыбаться.

— Ублюдок, — сказала Дженни. — Ты нас продал!

Брюер изобразил жестокую обиду:

— Я тебя продал? Это ты рассказала новому приятелю о моих скрытых операциях. Ты продала ему моих… сотрудников. Ты даже старых подруг ему продала по бросовой цене, как обесценившиеся акции. После чего он преспокойно вломился в мою сверхсекретную лабораторию, избил меня и накачал заразой, которая в не столь отдаленные времена заставляла его сотни, если не тысячи лет прогрызать кровавые дыры во всем теплокровном, что попадалось на пути. Он в самом деле решил, что это хороший способ завоевать мою дружбу, или ты подсказала? Ты никогда не разбиралась в людях, а он, должно быть, забыл все, что знал, когда сам был человеком. Что неудивительно, учитывая, что это заболевание сближает его, скорее, с бешеными собаками и летучими мышами-вампирами. Из всех навыков общения у него сохранилось только умение оставаться в тени, прикрываясь легендой, превратившейся в анекдот. Да и тот он в конце концов забыл.

Дженни уставилась на него глазищами, почти столь же пронзительными и угрожающими, как у Энтони Марклоу. Но их цвет оставался голубым, как у младенца, и силы духа за ними не чувствовалось. Как-никак она не стала настоящим вампиром. Ей просто снились неприятные сны.

— Я думала, ты это всерьез, — забормотала она. — Я думала, ты веришь во все эти слова про передовой рубеж новой революции — о поисках бессмертия, преодолении всех врожденных ограничений…

— Я верил и верю, — сказал он. — Иначе зачем я здесь, по-твоему? Думаешь, я мог доверить такую работу со всеми вытекающими из нее благами такому, как он? Черт побери, он же паршивый вампир!

Горящий взгляд Дженни метнулся к неулыбчивому мистеру Смиту и снова к Брюеру, будто спрашивая: «Это кто такой? Тоже контроль качества?»

Но сказала она другое:

— Энтони ввел бы тебя в дело и сделать равным партнером. Государство ни за что так не поступит. Как только я скажу этому жуткому типу все, что он хочет узнать, мы с тобой станем лишними. Все загребут они.

— Ты насмотрелась телевизора, — сказал ей Брюер. — Правительство — не тайная организация, созданная, чтобы нас контролировать. Я голосовал за правительство и точно не голосовал за графа Дракулу. И никто, кроме Простака Саймона, больше не говорит «жуткий», а Саймон до того прост, что помешался на коллекционировании карточек из телефонов-автоматов.

— Тебе это было не по нутру, да? — огрызнулась она. — Ты просто не мог видеть меня такой. Люди, которых ты выбросил, должны оставаться мусором в канаве? Им не положено найти кого-нибудь получше и выбраться на дорогу. Ты это сделал из ревности, потому что ты — злобный, жалкий и ревнивый тип.

— Нам пора, Дженни, — тихо сказал Брюер. — На улице ждут люди. Они проведут обыск и соберут все это. — Он небрежно махнул рукой на книги и диски.

— Они не имеют права, — прошептала она, но настаивать не стала.

Что она могла сказать? Она не хуже Брюера знала, что Энтони Марклоу виновен во множестве преступлений — недавних и древних. Она и сама была запачкана — согласно протоколу 98-го. Она была опасной преступницей и, кроме того, добровольным носителем нелегально модифицированной инфекции.

Брюер пропустил ее за человеком из министерства и сам почтительно пристроился сзади.

Он был уверен, что Дженни не права. Вовсе не глупо было довериться властям. Как-никак он в самом деле за них голосовал. И кроме того, предусмотрительно разослал двадцать копий своих листков формата А4 в тайники по всей земле, через Таллин и Токио, Ратцебург и Палермо. Учитывая, что эта сеть только формировалась, у его новых сотрудников мало шансов проследить и уничтожить все копии.

Он жалел, что не овладел искусством устрашения, но понимал, что, будь он даже настоящим гангстером, у него не было бы иного выбора. Даже гангстеры не могут совершенно пренебрегать гражданским долгом; они не меньше других зависят от стабильности общественного устройства. Избранный им путь ведет к богатству и, следовательно, к власти, а в качестве бонуса он получит особую славу.

Отныне и вовеки он будет известен как человек, положивший конец зловещей карьере графа Дракулы, человек, разоблачивший последнего вампира Запада.

С такой репутацией вечная жизнь, несомненно, окажется достаточно приятной.

МАЙКЛ МАРШАЛЛ СМИТ

Дорогая Элисон

Майкл Маршалл Смит был удостоен Британской премии фэнтези в номинации «Лучший дебют года». Его рассказы «Человек, который рисовал кошек» («The Man Who Drew Cats») и «Темная земля» («The Dark Land») дважды удостаивались этой премии. Кроме того, в 1996 году рассказ «Подробнее завтра» («More Tomorrow») был выдвинут на Всемирную премию фэнтези и номинирован на Британскую премию фэнтези.

Первый роман Смита «Только вперед» («Only Forward») в 1995 году получил премию Огаста Дерлета. За ним последовали романы «Запчасти» («Spares»), на который студия Стивена Спилберга «Dreamworks» приобрела право экранизации, и «Один из нас» («One of Us»).

Рассказы Майкла Маршалла Смита печатались во множестве журналов и входили в состав большинства тематических антологий.

Когда расползается тьма, невинным нет убежища…

Сегодня пятница, 25 октября. Холодает. На улице за окном падают листья. Они кружатся и пятнами устилают шоссе: зеленые, коричневые.

С утра было солнечно. Иногда по небу проплывали белоснежные облака. Когда они закрывали солнце, в комнате становилось сумрачно, а потом снова выглядывало солнце. Теперь свет вовсе исчез, и все вокруг стало серым, будто покрыто слоем пыли.

Опавшие листья на заднем дворе у забора. Я буду помнить их, как помню очень многое…

Это навсегда запечатлится в моей памяти ясной картиной. Чистой, как хрусталь. Моя жизнь и опыт никуда не исчезнут и будут напоминать, что я проиграл…

Я задержусь еще на полчаса, не больше. Заперев дверь, отправлю ключ обратно, чтобы ты поняла: меня не надо искать. Но запасной комплект все же возьму с собой. Я специально оставил день, хотя мог уехать в любой момент и провести время в аэропорту. Но я знал, что буду ждать этого часа.

Вечер. Лондон прекрасен осенью. И четыре часа — самое осеннее время. Прежде чем уйти, я оденусь потеплее…

Пока не знаю, что я сделаю с этим письмом. Могу распечатать его и оставить или забрать с собой и отправить позже. Вероятно, его стоит просто сохранить на компьютере, в одной из многочисленных папок. Но, боюсь, во всех этих случаях письмо первым найдет кто-нибудь из детей. А я хочу сначала сам все объяснить, прежде всего тебе, а не Ричарду и Мэдди. Тебе…

Нормально поговорить у нас бы не получилось. Ты не поверила бы мне или, наоборот, сделала бы вид, что все можно исправить. Хотя, может быть, в глубине души ты обо всем догадываешься, только не подаешь виду. Мы уже давно перестали общаться так близко, чтобы я мог понять, о чем ты думаешь, и поговорить обо всем этом.

Стол в порядке. С работой я закончил. Оплатил все счета…

Я хочу пройтись немного пешком вниз по Оксфорд-стрит, по нашим местам. Перейду дорогу около того дома, помнишь? Обойду переулок, которого ты боялась. Я вечно забываю его название, но очень хорошо помню вечер, когда ты забыла свой страх. Пройтись по нему оказалось интересно: вниз по дороге от Кентиш-тауна, мимо «Вулвортса». Паб «Высота стервятника» с его невкусными бутербродами. И огромный магазин, в котором продаются исключительно очки. Столь бездарно использовать такое помещение! Хотя в первый раз это показалось нам забавным. С тех пор я не переставал шутить по этому поводу. Но, кажется, шутка устарела.

Фолкленд-роуд — не очень престижный район. С Бель-Эйр точно не сравнить. Но мы прожили здесь пятнадцать лет, и нам здесь нравилось, не так ли? По крайней мере, до последнего времени, когда мы перестали понимать друг друга, наши чувства остыли и я понял, что произошло.

До этого момента Кентиш-таун казался нам очень уютным. Мы любили кафе «Ренуар» — хорошие завтраки, спокойное обслуживание. Дом собрания с огромными викторианскими зеркалами от стены к стене и огромным выбором ирландского фолка в музыкальном автомате. А в магазинчике на углу всегда заранее угадывали желания. Иногда мы даже не успевали произнести их вслух. Это действительно было наше место. Все это…

Я не мог рассказать раньше. И не знал, что делать. Надеюсь, что я прав и омрачал твою жизнь только последние два года, а до этого ты была счастлива. Я все скрывал, как мог. Так много хочется сказать — и так сложно подобрать слова…

Десять лет назад… Мы только что поселились в этом доме. Ты, я и наши дети, еще совсем маленькие. Вечеринка у Джона и Сьюзи. Помнишь? Хотя вряд ли. Наверное, она осталось лишь в моей памяти. Они переехали в новый дом, а ты начала работать в «Эддер и Петерсон» и не была настроена на вечеринки. Тебе хотелось тихих и спокойных выходных: убраться в доме, пройтись по магазинам, отдохнуть. Но мы решили, что должны пойти к Джону и Сьюзи. Я пообещал не напиваться, а ты в ответ одарила меня нежной и сладкой улыбкой. Но все-таки пообещала оставить аспирин возле кровати. Мы вызвали нашу ненормальную няню и отправились в гости, взявшись за руки, словно нам опять было двадцать. Кажется, мы даже озорничали в такси.